— Они совершенно чужие, — каким-то потухшим голосом сказал обычно жизнерадостный Мардук, а его мало что могло выбить из равновесия. — Я с трудом могу представить мир, породивший их. Один мой давний коллега и верный враг в своё время уверенно утверждал, что телесный облик всегда влияет на мышление. Понимаете, — он посмотрел на собеседников, — когда-то, ещё во времена Хенлита, в Сусассе некоторые маги-естествоиспытатели проводили особые исследования. Они пробовали переносить человеческое сознание в тела других существ, а потом обратно. Когда целью были высокоразвитые животные, такие как обезьяны, слоны, крупные кошачьи или даже лошади, никаких нарушений не случалось. Только особенности поведения, которые быстро проходили, не оставляя последствий…
Мардук огляделся, налил из кувшина холодного сока, выхлебал полную кружку.
— Но самые смелые рисковали с перемещением в кого попало. А самые безумные из самых смелых рисковали собственным разумом. Я читал сохранившиеся отчёты об их экспериментах. Так, один учёный решил испытать себя на гигантском богомоле. Тогда ещё водились такие, — Мардук развёл руки, — с хорошую собаку размером и головой с кулак. То, что вернулось в тело, уже нельзя было назвать человеком. Через несколько дней, когда он бросился со спины на сотрудника и попытался перегрызть тому шею, его пришлось убить. В общем, я уверен, что у этих, — он показал на рисунки, — кто способен содержать в себе два облика сразу, с головами точно не всё в порядке.
— Иначе говоря, они скорее всего полные психи, — заключила молчавшая до сих пор Низа.
Внизу простиралась сумеречная саванна. Небо уже потеменело, высыпали звёзды, только на западе оставалась лилово-зеленоватая дуга, подсвеченная багровым и тёмно-золотым пятном последних отсветов солнца. На шее Халлека сидела Кэтлин. Она была одновременно в восторге и в ужасе. Когда её муж, сложив одежду, первый раз окутался потоками сгустившегося воздуха, смешанного с серебристо-морозными жгутами незнакомой силы, и на его месте возник поджарый чёрный дракон двадцати с лишним шагов в длину, она просто села где стояла. Здоровенная голова повернулась к ней и оскалилась в улыбке:
— Шшшто, непохошшш? Залазсссь, держисссь, — крылатый ящер припал к земле, опираясь на крыльевые когти, и склонил шею. Кэтлин моргнула несколько раз, накинула заранее приготовленную толстую попонку и вскарабкалась, после чего повесила на гребень позади себя дорожные сумки.
— Уф, — выдохнула она, покрепче взявшись за выступ костяной брони, — наверное, я готова.
Дракон распрямился, расправил крылья, подошёл к краю обрыва, оттлкнулся одним мощным движением, и…
— Иииииии! — тонко запищала Кэтлин, внезапно ощутив себя над бездной. Внизу проносились вершины деревьев. Воздух обхватывал и обтекал её, но не очень плотно и совсем не резал глаза. Как будто в паре локтей впереди появился какой-то щит. Вскоре она достаточно освоилась и поняла, что на шее у мужа сидится весьма удобно — как в хорошем седле. Кэтлин хихикнула. Кто бы ещё мог похвастаться этим столь буквально?..
…В клане её приняли со спокойным теплом. "Наш вождь наконец женился? Ну хорошо. Вроде ничего так девица". Познакомились, поспрашивали о том о сём, да и разошлись, не надоедая бессмысленной суетой. Младшие сёстры и братья Халлека окружили её, поклонились с нарочитой детской важностью, и убежали. Послышался голос Мэйв, которая тут же перехватила Бёрге и Эсхильд, и назначила им какую-то работу по хозяйству. Следом вышла и она сама.
— Здравствуй, девочка, — Мэйв глянула в сторону входа в двор, где Халлек обнимался с отцом. Получив шутливый подзатыльник, он пошёл к дому. И даже там они не стали надолго задерживаться. Кэтлин, сама выросшая в постоянном труде, хорошо видела, что без дела никто не шляется. Осень — время подготовке к зиме, которая в этих краях куда суровее, чем в баронствах, закрытых от ледяного дыхания океана высокими горами. Снаружи протопала бурая мохнатая скирда на ногах-колоннах, мерно сопя и покачивая ушами. Кэтлин открыла рот. Про индриков она раньше только слышала. Ещё больше она удивилась, когда увидела, что громадина восьми или девяти локтей в холке послушно идёт за девочкой лет семи или восьми, касаясь хоботом её плеча.
— Это Берта, старшая в стаде. Старенькая уже, почти слепая, но молока до сих пор много даёт. Когда все в сборе, на пастибще, она не теряется, а в посёлке всегда ищет проводника. Сейчас они выйдут за ограду, там пастух встретит, и поведёт в горы, — пояснил Халлек.
— Вот это громадина, — покачала головой Кэтлин. — Как вы с ними управляетесь?
— Они сообразительные. Понимают много слов, запоминают лица и обращение. С человеком им намного спокойнее, детёныши почти все выживают. Так что всем хорошо. Шерсть, молоко, время от времени много мяса.
— Это как, время от времени?
— Старый индрик обычно уходит умирать подальше от стада, в какое-то одно место. Там целые залежи костей. А бывает, что приходит к людям и сам подставляет холку.
Кэтлин поёжилась.
— Ничего себе… Они ведь почти разумны, получается.
— В какой-то мере, — кивнул Халлек. — Пойдём к отцу, я заранее попросил его отложить для тебя кое-что.
В кузнице пока было тихо, только от горна тянуло теплом. Хлодвиг, увидев их, открыл большой старый сундук. Зашелестела сталь, на верстак возле окна легли три кольчуги, несколько узких клинков разной длины под женскую руку и лёгкая льняная стёганка с короткими рукавами.
— Проложена сукном из шерсти индрика, — пояснил Халлек. — Чуть больше восьми фунтов весит, а защиту даёт приличную.
— Вот ещё, — отец занырнул в сундук и достал воинский пояс из рыжей кожи в три пальца шириной, с красивой серебряной пряжкой и подвесами для оружия и подсумков. — Думаю, тебе как раз. Его Мэйв когда-то носила.
— Спасибо! — воскликнула Кэтлин. Халлек уже заметил, что она столь же неравнодушна к добротному снаряжению и оружию, как и он сам. Одна из трёх кольчуг подошла как надо — нигде не стесняла да и просто приятно для взгляда обтекала фигуру девушки. Хлодвиг умел работать со сталью из особой руды, которая давала нержавеющий металл, к тому же броня из неё получалась прочнее обычной. Из предложенных клинков Кэтлин после проверки равновесия взяла пару — шпагу с развитой крестовиной, в полтора локтя длиной, и слегка изогнутый кинжал в две пяди под левую руку.
— Мне нравится, — улыбнулась она. — Как будто для меня сделано.
Хлодвиг хмыкнул:
— Иногда всё получается как-то само, берёшь и делаешь. Свальбард ведёт твой молот, — он играючи подкинул и поймал десятифунтовую кувалдочку. Вас Эйстен ждёт, он на источниках. Просил передать, чтобы побыстрее показались.
— Тогда не будем тянуть, поехали, — сказал Халлек.
Они выбрали пару лошадок в семейной конюшне и к вечеру добрались до дальних подножий Химинбьёрга, где били горячие ключи, образующие прудики и небольшие озёра. В прохладном воздухе от воды поднимались лёгкие облачка пара.
— Какая красота… — Кэтлин разглядывала заснеженные хребты, ледники и скалистые склоны. Отдалённая поросль сосен в косых лучах заходящего солнца казалась почти чёрной, чуть ниже разными оттенками золотого, оранжевого, рыжего цветов переливались дубовые и буковые леса. Травянистый луг прямо перед ними ещё не успел пожелтеть, так как местность вокруг горячих источников поддавалась осени с запозданием, и влажно блестел вечерней росой.
— Говорят, люди часто привыкают и перестают замечать. Но мне тоже не надоедает, — согласно сказал Халлек и показал чуть в сторону. — Вон там хутор, есть где переночевать. Пойдём потом купаться?
— Конечно! — Кэтлин потянула носом. Налетающий временами пар нёс приятный кисловатый запах, такой же как в замковой купальне.
— Там на хуторе обустроены отдельные бассейны у каждого дома. Очень удобно. Старейшины и жрецы как собираются на совет, могут целый день в них кости греть. Сейчас не время, нас только Эйстен ждёт да пара служанок, которые здесь живут.
