Наложенные на отряд чары сна начали спадать лишь с наступлением утра – один за другим охотники начинали шевелиться и просыпаться. Почувствовав запах дыма, недоуменно смотрели на меня, на пылающий костер, на лежащего у моих ног израненного пса, на воткнутый в землю меч… Вместо объяснений я молча тыкал пальцем в сторону, где произошла ночная схватка. Этого хватало. Печальное пробуждение. Всех без исключения мучили головные боли и тошнота, хотелось лечь и не шевелиться – последствия долгого воздействия магией. Легко отделались. Быстрее всех в случившемся разобрались Литас и Рикар, они же растормошили остальных, заставив их подняться и двигаться.
Рикару хватило одного взгляда, чтобы узнать тварей. Костяные пауки. Или, как их иногда называют, скелетные пауки. Творение шурдских шаманов. Бич пограничных городов.
В свете дня я внимательно рассмотрел их останки и с трудом сдержал рвотные позывы. В чей безумный рассудок могла закрасться подобная идея? Обычные пауки имели лишь отдаленное сходство с этой гадостью. Предельно простое и практичное строение – шесть слепленных из человеческих костей лап непонятным образом крепились к основанию человеческого черепа, одновременно выполняющего роль туловища и головы. Передние лапы оканчивались узкими ладонями с пятью острыми когтями‑пальцами – именно с их помощью костяные пауки так ловко взрезали и разделывали человеческую плоть. Нежить.
– Мерзкие твари, господин, – мрачно сказал здоровяк, глядя на распластавшиеся на земле останки пауков – мерзкие и хитрые. Это не тупые зомби. Нет. В отличие от зомби, пауки могут думать. Выжидать удобного момента.
– Ну а кости‑то… – запнулся я, вспомнив, во что превратились тела несчастных часовых. – Кости‑то зачем вытаскивают из тел?
– Плодятся они так, господин. Мы когда еще в отряде были, нас частенько для охраны границы нанимали. Хорошие деньги давали. Вот тогда‑то я и насмотрелся на этих тварей. И тела часто находили. Старый барон это так объяснял (а ему, в свою очередь, маги рассказали): пауки болью и ужасом жертв питаются, а из извлеченных костей подобных себе делают. Поймают человека, обездвижат магией и, начиная с ног и рук, плоть взрезают и, не спеша так, разделывают, значит. Вживую. Жертва‑то все видит и чувствует. Представь: лежишь и смотришь, как у тебя на глазах с твоей же руки потихонечку мясо сдирают, а потом…
– Ох… Хватит, Рикар! – Я сглотнул и, подняв руку, прервал здоровяка. – Рикар… сожгите эту мерзость. Чтобы и следа не осталось. И займитесь погибшими. А я… я, пожалуй, пойду посижу.
Повернувшись, я тяжело пошагал в сторону, мне было нехорошо.
– Господин, – как‑то неуверенно окликнул меня здоровяк. – Тут такое дело… в общем… если бы не вы… мы бы все тут остались. Благодарим вас, господин. Уберегли.
– Брось. – Я зло махнул рукой. – Благодарите собаку – не разбуди она меня… И не всех я уберечь смог. Готовьте погребальный костер.
– Слушаюсь, господин. И еще. Вы пауков первый раз видите, а я уж на всю жизнь навидался.
– И?
– У этих кости больно свежие, на некоторых еще клочки мяса остались. Думаю, что нам «новорожденные» попались. Им не больше недели. Не зря ли мы к тому поселению идем, господин? Думаю, нет там больше живых. Да и мертвых, наверно, не осталось.
– Вот и посмотрим, – чуть помедлив, сказал я и повторил: – Вот и посмотрим.
Полдень. С усилием поднявшись с расстеленного плаща, я направился к суетящемуся послушнику. На удивление быстро оправившийся от потрясения Стефий уже закончил подготовку к погребальному обряду.
Тела, плотно закутанные в плащевую ткань, возложили на высокий помост из хвороста и толстых сучьев, осталось лишь поднести огонь. Все собрались и ждали только меня.
Начнем. Рикар поджег факел и протянул мне. Кивнув Стефию, я с нескольких сторон поджег погребальный костер под звонкий голос послушника, нараспев читающего заупокойную молитву. Высоко взметнувшееся пламя скрыло очертания тел наших погибших товарищей. Покойтесь с миром…
Погребальный костер остался далеко позади. Стараясь восполнить потерянное время, мы почти бежали по наполненному тенями лесу. Больше не старались пройти незаметно и с шумом проламывались сквозь сухой кустарник, обрубали мешающие ветви, оставляя за собой отчетливый след. Как мы смогли убедиться на горьком опыте, все наши попытки скрыть свое присутствие провалились с треском – пауки явились в лагерь словно в насмешку и славно порезвились. Твари! Плюнув на осторожность, мы пошли напрямую, следуя за натягивающим сворку псом.
Еще два дня, и мы доберемся до цели путешествия.
* * *
Погода начинала портиться. Дождь пока не начался, но все к этому шло – небо затянула сплошная пелена туч, поднялся порывистый ветер, треплющий верхушки деревьев. Резко похолодало.
Потерев усталые глаза, я осторожно перевернулся на бок – от неподвижного лежания тело быстро затекало. Уже полдня мы лежали на краю вырубки, кольцом охватывающей большую деревню. Именно деревню, а не защищенное поселение. Построенные безо всякого порядка деревянные дома окружало невысокое кольцо бревенчатого частокола, над которым вздымались две пустующие вышки для наблюдателей. Все пустое пространство между частоколом и краем леса было занято под уже убранные поля. То тут, то там торчали высокие копны сена.
Если забыть, что мы находимся в самом сердце Диких Земель, то создавалось полное впечатление, что перед нами эдакая патриархальная сонная деревушка и вот‑вот из деревни покажутся весело смеющиеся селяне с вилами на плечах…
Бред…
Хотелось крепко протереть глаза, чтобы убедиться, что они не обманывают.
С того места, где мы устроили наблюдательное гнездо, отчетливо просматривались сколоченные из толстого горбыля ворота. Открытые. Одна из створок под порывами ветра изредка с шумом ударялась о стену, но никто не спешил запереть ворота.
Это настораживало. Нет, на первый взгляд, все было в порядке – частокол не порушен, дома не сожжены, нигде не видно мертвых тел или пятен крови. Обычная, ничем не примечательная деревушка.
Мы ошиблись? На поселение никто не нападал?
Но как тогда объяснить замеченные нами пугающие странности? Незапертые ворота, над крышами домов не вздымалось ни одного дымка, хотя давно уж настало время обеда, не переругивались дворовые собаки, не мычала скотина в хлеву и самое главное – за прошедшее время мы так и не заметили ни одного человека. Деревня погружена в тишину, нарушаемую лишь свистом ветра да изредка шумом бьющейся о частокол створки ворот.
