Оказалось, по Рудному Эху пришла весть, что Дори вывел из Эребора многочисленные отряды гномов рода Дьюрина и направился к Мории. Но что стало с ними дальше, никто не знал. Многие из Гелийских Гор тоже отправились в этот поход, оставшиеся друзья и родственники с нетерпением ждали вестей.
Коридор привел их в широкий, с завидной тщательностью отделанный подземный тракт; от встречных гномов Малыш вызнал, где найти мастерские его родни. Туда они и направились.
Небольшим и уютным оказалось Гелийское поселение; так удививший сперва Фолко грубостью своей отделки тоннель был пробит лишь несколько лет назад для большего удобства торгового сообщения, и там еще предстояло много работы. Здесь жили тревогами и заботами дорвагов, сжившись с ними настолько тесно, что, как оказалось, на Большом Совете дорвагских колен и родов обязательно присутствовали выборные Гелии. И еще они узнали, что в Гелии не было короля или правителя; по образцу дорвагов гномы избирали в Совет Гелии самых искусных и правдивых.
Все это сообщила им родня Малыша — Фреир, Дис, его жена (Фолко впервые видел женщину-гнома и таращился на нее с изумлением…) и их дети Наргор, Берир и сестра их Фир. Давным-давно они покинули Западные Горы и отправились на Восток, и не просчитались — здесь и горы были богаче, и дышалось легче. Дорваги оказались хорошими покупателями; а тревоги на рубежах не давали забыть и то, что всегда прославляло гномов — их оружейное искусство. Мощный седобородый Фреир, чье лицо стало темно-багровым от жара подземных топок, с гордостью показывал когда-то непутевому Строри и его почтенным друзьям свои кольчуги и кинжалы. Все это было заказано и вскоре должно было отправиться к покупателям. И чтобы не ударить в грязь лицом, Торин едва заметно кивнул Малышу; на столе, сверкая серебристо-жемчужными переливами, с легким звоном, подобным журчанию пробившегося из-под снега ручейка талой воды, несущего в себе прозрачные хрусткие льдинки, мягкой тенью развернулась мифриловая кольчуга, выкованная в Горне Дьюрина.
Хозяева глядели на это чудо молча, приоткрыв рот и выпучив глаза; с этой минуты Малыш и Торин поднялись в их глазах на недосягаемую высоту.
Рассказ Торина о Кузне Первого Гнома поверг их в священный трепет; и Фреир, яростно скребя бороду, вдруг проговорил, глядя остановившимся взором куда-то в недоступную даль:
— Как жаль, что мы не пошли со Славным… — Губы его сжались, и брови сошлись.
Разговор сам собой перешел после этого на дела серьезные. Тороватые и легкие на подъем гномы Гелийских Гор не гнушались странствий, много видели, слышали и рассказывали по возвращении; не прошел тут незамеченным и поход Олмера.
— Этой весной он засылал к нам своих людей, — понижая голос, сказал Фреир. — Да только у нас глупых нет — мы работу нашу грабителям не продаем. Сперва он, признаться, соблазнил многих обещаниями щедрой платы, предлагая перекупить все готовое к продаже из доспехов и прочей воинской справы. Но когда он стал вытаскивать золотые браслеты, ожерелья, серьги и узорные пояса, нам стало не по себе. Такое купцы с собой не возят! Все торгуют на триалоны Гондора, а если их нет, то слитками, рубленками или ковками, кому как удобнее. А это… сразу видно, что взято на приступе да силой с людей сорвано! Наши выборные ему отказали. Хотя, я знаю, он нашел где-то несколько беглых гномов, которые стали работать для него. Но самого интересного я вам еще не рассказал!
И Фреир поведал им удивительную историю о том, как лет сто назад в Гелии появился странный пришелец откуда-то с востока, по виду и языку — гном, не из колена Дьюрина; само по себе это еще не было удивительно, ибо существовало еще шесть младших родов, пошедших от остальных шести Праотцов; но этот гном был и не из их числа. На голову выше любого из обитателей Гелии, он обладал огромной силой и владел поистине чудесными секретами мастерства. Из его рук выходили такие совершенные в своей законченности самоцветные камни, что раз взглянувший на них уже не мог оторвать взгляда; и камни эти за огромные деньги покупались вождями Прирунских племен и племенных союзов. Пришелец назвал себя Наугримом (Фолко удивился — это значило всего-навсего «гном» по-эльфийски, на языке Синдара; пришелец скрыл свое настоящее имя, а речь Перворожденных гелийцы, конечно же, давным-давно позабыли, если когда-либо и знали). За сто лет он сотворил лишь пять или шесть таких камней; но они принесли ему и богатство, и славу. Однако он отдал все полученное за них Совету Гелии, сказав, что ему ничего не нужно; и еще он часто давал дельные советы, никогда не ошибаясь, а потом постепенно стал и предсказывать. Сначала он говорил лишь о сугубо подземных вещах — где следует ожидать прорыва вод, куда должна повернуть хитро проведенная жила и так далее, но постепенно стал предупреждать и о возможных тревогах на поверхности. Он предсказал великое вторжение с востока, когда соединенные силы истерлингов Великой Степи, дружины дорвагов и Торговой Области вкупе с подошедшими отрядами гномов Гелии с величайшим трудом и большим для себя уроном отбили натиск неведомых кочевников с юго-востока; после этого Наугрима хотели выбрать в Совет, где ему давно следовало быть по его искусству, знаниям и рассудительности, но он вновь отказался. А за несколько лет до появления Олмера он предрек появление «короля за Грядой» и советовал гномам не пропустить его туда; но предсказание оказалось настолько мрачно и запутанно, что его никто не понял; на расспросы же Наугрим не ответил, он был в страшном отчаянии, и впервые за долгие десятилетия народ увидел его плачущим. Только после появления Олмера гномы поняли, в чем был смысл темных слов пришельца; но было уже поздно. Леса Ча словно пробудились от векового сна; воспряли духом мерзкие гурры, и чащобы стали окончательно непроходимы. Наугрим лишь горько сжал губы при этом известии.
— А что он говорил об Олмере? — стал допытываться Фолко.
— Это было что-то вроде стихов, — отвечал Фреир, — и звучало так:
Когда Черный Страх в Казад-Дум заползет,
Тогда за Грядой Собиравший взовьет
Свой стяг черно-белый, и Черная Жуть
Отправится в новый погибельный путь.
И, молнии прошлого в длани подъяв,
Сбирающий выступит, прям и кровав.
Под черным плащом — бестелесная грудь,
Небесный Огонь проложил ему путь.
И сплав черной воли и смелых сердец
Он вложит во свой всемогущий венец,
И волнами мрака надвинутся те,
Что ждали вдали того дня в пустоте.
Тогда помертвеет пустой небосклон,
И звезды исчезнут, и вступит на трон
Тот, кто изначально был лишь человек.
Наденет корону — и кончится век,
И ветер с заката раздует пожар,
Который возжжет оробевший Валар,
И пламя, быть может, его изведет,
Но вкупе и все Средиземье пожрет…
Недобрая тишина затопила гостиную Фреира. Сам он потупился и умолк, слышно было лишь потрескивание дров в камине.
