Стрелок, не задумываясь, вытащил из кармана полусгнившую челюсть, которую носил там с тех самых пор, как нашел ее в логове Говорящего Демона на постоялом дворе. Однако то, что он действует без размышленья, полагаясь лишь на чутье, не пугало его.
Держа челюсть застывшим доисторическим оскалом к себе, другую руку с торчащими указательным пальцем и мизинцем (этот древний рогатый талисман оберегал от дурного глаза) стрелок решительно выставил вперед.
Поток чувственности сдуло, точно легкую кисею.
Джейк снова закричал.
Стрелок подошел и поднес челюсть к непримиримым глазам Джейка. Влажный звук страдания. Мальчик попробовал отвести неподвижный взгляд от кости, и не смог. Глаза вдруг закатились, показав белки. Джейк упал. Тело мальчика мягко ударилось о землю, одна рука едва не коснулась алтаря. Быстро опустившись на одно колено, стрелок подхватил его. Парнишка оказался поразительно легким: долгий путь через пустыню оставил в нем соков не больше, чем в ноябрьском листе.
Роланд чуял близкое присутствие обитательницы каменного кольца — лишенная желанной добычи, она звенела от ревнивой злобы. Стоило выйти за пределы круга, и ощущение разочарованной зависти истаяло. Он понес Джейка назад. К тому времени, как они добрались до своего лагеря, вздрагивающее забытье мальчика перешло в глубокий сон. Над серым пепелищем костра стрелок на миг остановился. В лунном свете лицо Джейка опять напомнило Роланду алебастровую, непознанную чистоту святого из церкви. Казалось, еще немного, и где-то высоко в горах, вдалеке, он явственно расслышит смешок человека в черном.
Джейк звал его; вот отчего он проснулся. Ночью стрелок крепко привязал мальчика к росшему неподалеку жесткому кусту, теперь же мальчик хотел есть и пребывал в расстроенных чувствах. Судя по солнцу, было около половины десятого.
— Зачем вы меня связали? — возмущенно спросил Джейк, когда стрелок ослабил крепкие узлы на чепраке. — Я не собирался удирать!
— Еще как удрал, — сказал стрелок, и выражение лица Джейка заставило его улыбнуться. — Пришлось за тобой сходить. Ты бродил во сне.
— Я? — Джейк с подозрением взглянул на него.
Стрелок кивнул и вдруг извлек из кармана челюсть. Он поднес ее Джейку к лицу, и мальчик шарахнулся, загородившись рукой.
— Видишь?
Джейк растерянно кивнул.
— Теперь мне придется на некоторое время уйти. Может статься, меня не будет целый день. Так что послушай, мальчик. Это важно. Если к заходу солнца я не вернусь…
В лице Джейка промелькнул страх.
— Вы бросаете меня!
Стрелок попросту смотрел на него.
— Нет, — мгновением позже сказал Джейк. — Наверное, нет.
— Я хочу, чтобы, пока меня не будет, ты оставался здесь. И, если почувствуешь себя необычно… хоть в чем-то странно… возьми эту кость и держи в руках.
По лицу Джейка прошли ненависть и отвращение, смешанные с растерянностью.
— Я не могу. Я… я просто не могу.
— Можешь. Может случиться так, что тебе придется это сделать. Особенно на склоне дня. Это важно. Сечешь?
— Что это вам понадобилось уходить? — вспыхнул Джейк.
— Просто нужно.
Стрелок уловил еще один пленительный проблеск таившейся у мальчика под поверхностью стали, столь же загадочный, как и рассказанная им история о том, что он попал сюда из большого города, где дома в самом деле скребли небо, такими они были высокими.
— Ладно, — сказал Джейк.
Стрелок аккуратно положил кость на землю рядом с головешками, и она оскалилась из травы, точно какое-то источенное временем ископаемое, увидевшее дневной свет после ночи длиной в пять тысячелетий. Джейк нипочем не хотел смотреть на нее. Лицо мальчика было бледным и несчастным. Стрелок задумался, не лучше ли для них обоих будет усыпить и расспросить парнишку, и решил, что выигрыш невелик. Он достаточно хорошо знал, что обитающий в каменном кольце дух, несомненно, демон и при этом, весьма вероятно, прорицающий. Дьяволица, не имеющая воплощения — лишь некий бесформенный чувственный блеск да пророческое око. У него мелькнула сардоническая мысль: уж не может ли она оказаться душой Сильвии Питтстон, великанши, чья спекуляция на вере стала причиной разыгравшегося в Талле заключительного представления… впрочем, стрелок знал, что это не так. Камни кольца были древними, этот особый клочок земли демон застолбил намного раньше, чем промелькнула самая первая тень доисторических времен. Однако прекрасно разбиравшийся в тонах разговора Роланд не думал, что мальчику придется использовать челюсть. Голос и разум прорицательницы будут более чем заняты им самим. Ему требовалось кое-что узнать… несмотря на риск, и немалый. Но выхода не было: и ради Джейка, и ради себя нужно было знать.
Развязав кисет, стрелок запустил туда руку и разгребал сухие волокна табачного листа до тех пор, пока не нашел крохотный предмет, завернутый в клочок белой бумаги. Рассеянно глядя в небо, он приподнял сверточек на ладони. Потом развернул и взял в руку содержимое — крошечную белую таблетку с сильно стершимися за время путешествия краями.
Джейк с любопытством взглянул на нее.
— Что это?
Стрелок издал короткий смешок.
— Философский камень, — сказал он. — Корт, бывало, рассказывал нам, что Старые Боги помочились в пустыню и сотворили мескалин.
Джейк казался озадаченным — и только.
— Лекарство, — сказал стрелок. — Но не из тех, что усыпляют. Из тех, что всю дорогу держат на взводе, но недолго.
— Как ЛСД, — тут же согласился мальчик и опять принял озадаченный вид.
— Что это?
— Не знаю, — сказал Джейк. — Просто выскочило. Думаю, это взялось из… ну, понимаете, из прежнего.
Стрелок кивнул, испытывая, однако, сомнения. Он никогда не слышал, чтоб мескалин называли ЛСД, даже в старинных книгах Мартена.
— Больно будет? — спросил Джейк.
— Никогда не было, — сказал стрелок, сознавая, что уходит от ответа.
— Мне это не по душе.
— Ничего.
Присев на корточки перед бурдюком, стрелок набрал полный рот воды и проглотил таблетку. Как всегда, рот отреагировал мгновенно и ощутимо: он точно переполнился слюной. Стрелок уселся перед потухшим костром.
— Сейчас с тобой что-нибудь начнет происходить? — спросил Джейк.
— Какое-то время — ничего. Сиди тихо.
И Джейк сидел тихо, с нескрываемым подозрением наблюдая, как стрелок невозмутимо проделывает ритуал чистки револьверов.
Он спрятал их в кобуры и сказал:
— Рубашка, Джейк. Сними-ка и дай мне.
Джейк неохотно стянул через голову выгоревшую рубашку и отдал стрелку.
Из бокового шва штанов стрелок вынул вколотую туда иголку, а из пустующей петли патронташа — нитку и принялся зашивать длинную прореху на рукаве рубашки мальчугана. Когда он закончил и протянул рубашку обратно, то почувствовал, что мескалин начинает завладевать им — желудок сжался, а все до единой мышцы словно бы напружинились чуть сильнее обычного.
