Забыв об осторожности, Брохар взревел, словно раненый зверь, и бросился на Питера, а тот отскочил в сторону и принялся удирать по двору. Брохар понесся за ним, а Питер проскочил мимо козел, сорвал планку и, резко повернувшись, встал в оборонительную позицию рогатчика. Не успевая остановиться, молокан взмахнул рукой, чтобы отбить деревяшку, но Питер совершил обводной маневр, и молокан промахнулся.
Удар концом планки пришелся чуть ниже горла, ноги орка по инерции еще двигались вперед, а верхняя часть тела была остановлена. Мгновение тело Брохара висело в воздухе, а затем распласталось на земле, подняв облако пыли.
Питер тотчас подхватил оброненную кленовую палку и переломил ее о колено, давая понять, что этот мститель тоже проиграл.
Во дворе повисла тишина, орки были поражены исходом схватки, а Питер ждал новых неприятностей: он понимал, что нанес молоканам оскорбление.
Неожиданно среди этой тишины послышался негромкий смех. Питер закрутил головой, неуверенный, что это ему не показалось. Выяснилось, что смеялся тот самый человек, статус которого был Питеру непонятен.
– Эй, Даувпирт, дайте парню воды, он заслужил это.
«Это сумасшедший, сейчас они его убьют», – подумал Питер, с сожалением поглядывая на несчастного, произнесшего слова в его защиту.
– Принесите ему воды! – крикнул хозяин, к удивлению Питера, выполняя просьбу странного человека.
Прибежавший раб принес кувшин и подал Питеру, прошептав:
– Не пей много, сейчас еще Лусх придет…
Питер сделал несколько маленьких глотков и набрал в рот воды, это защищало от спазмов в желудке, когда хотелось выпить еще.
Человек, обладавший на молоканском подворье неожиданной властью, поднялся со стула и, пройдя через двор, исчез за дверью жилого дома.
– Ты думаешь, что всех перехитрил, маленький червяк? – недобро усмехаясь, спросил хозяин Питера. – Сейчас ты познакомишься с моим младшим сыном – Лусхом. Вот когда ты станешь мечтать о кленовой палке.
Сказано это было таким тоном, что Питер невольно посмотрел на незакрытые ворота. Что, если попытаться сбежать? Однако, вспомнив о пустынном пространстве вокруг крепостной стены поселения, он оставил эти надежды – сбежать ему не дадут, поэтому следует принять то, что еще уготовлено.
Во двор вышел Лусх, по меркам молоканов – подросток, однако по сравнению с Питером он был гигантом – на две головы выше его и почти втрое шире.
Он не стал брать в руки никакого оружия и, подойдя к пленнику, лягнул его ногой в живот. Питер отлетел ярдов на пять и покатился по земле. Попытался подняться, но ему не хватало дыхания, а Лусх приближался с издевательской улыбкой на своем сером лице. Питер отползал сколько мог, попытался закрыться рукой, но Лусх ударил его с другой стороны – в ухо. Потом еще раз ногой в лицо, Питер врезался в стену и лишился чувств.
«Они добьют меня… – успел подумать он. – Они меня добьют».
Однако орки добивать пленника не стали – ослушаться мессира Гами-Гамета они не могли. Рабы перетащили окровавленного новичка в погреб, где содержали невольников; очнулся он уже под вечер в абсолютной темноте, решив, что уже умер.
«Вот она какая – другая сторона», – подумал Питер, глядя в темноту. Он чуть пошевелился и застонал от боли – все тело болело от недавних испытаний. Казалось, на нем не осталось живого места.
«Нет, я еще живой», – догадался он и пошарил вокруг рукой, ему показалось, что он в сыром подвале своего прежнего хозяина Карцепа. Где-то здесь должны бегать крысы и валяться останки прежних жертв.
– Если тебе по нужде надо, я провожу, – прозвучал совсем рядом чей-то знакомый голос.
– Это ты подавал мне воду? – догадался он.
– Я. Меня зовут Бриан, я из Беттерга.
– А я Питер из Гудбурга.
– Гудбург? Это же далеко на севере, разве молоканы и туда добрались?
– Нет, меня захватили с обозом моего дяди. – Питер вздохнул: – Мы направлялись в Пешехар.
– Давно в невольниках?
– Даувпирт мой шестой хозяин.
– Шестой?! – поразился Бриан. – Ты, видать, натерпелся, парень, я-то в невольниках всего второй месяц, а уж подумывал о петле. Тут пострашнее, чем на галерах будет.
– На галерах я был, но обошлось…
– Ты был на галерах?! – удивился Бриан.
– Недолго – меньше месяца.
– А что потом?
– Слушай, ты не мог бы дать мне еще воды, а то… А то все внутри ссохлось.
– Это я мигом, лежи тут!..
Было слышно, как шаги Бриана прошуршали по соломе, а затем он вернулся.
– Держи двумя руками, а то нас за каждую разбитую плошку секут.
– Спасибо.
Питер припал к воде и пил долго, пока хватило дыхания. Потом отдышался и допил все.
Бриан унес плошку и, вернувшись, улегся на солому рядом.
– Ну так чего там на галерах, скверно?
– Скверно, но там много народу – люди все вместе, оттого не так страшно.
– А грести-то небось сутками напролет приходилось?
– Нет, нам давали спать и хорошо кормили – голодных не было, голодный плохо гребет.
– Ясное дело – плохо. А потом как же, тебя продали?
– Сбежал.
– Сбежал?! – воскликнул пораженный Бриан.
– Эй, вы бы заткнулись, а то нам завтра чуть свет камни таскать! – послышался из другого угла недовольный голос.
– Ладно-ладно, я уже молчу, – поспешно согласился Бриан и перешел на шепот: – Как же ты сбежал?
– В порту, – просто ответил Питер, опуская множество подробностей о путешествии на Голубой Суринам.
– По воде или как?
– По воде.
– А сюда как?
– В городе орки схватили. В Исфагане.
– Это у них быстро, – согласился Бриан и вздохнул: – Нас тоже прямо на улицах похватали, как скот какой-нибудь. Меня и двух знакомых, на одной улице жили.
– Где же они теперь?
– А нигде. Съели их.
– То есть… как съели? – не понял Питер.
– Обыкновенно, как свиней едят.
– А тебя не стали?
– Наверное, случая подходящего не было. Они людей по праздникам едят, жертвы приносят. Столб посреди двора видел?
– Да.
– Вот возле него и убивают, а потом кровью этот столб поливают, он у основания уже черный от этой крови, а ведь они здесь чуть больше года живут. Честно говоря, я думал, они и тебя есть будут, а вышло вон как.
Они помолчали, каждый думая о своем.
– Слушай, а что это за человек, который на стуле у стенки грелся?
– Не знаю. Может, их родственник?
– Как это? Он ведь человек – по нему же видно, не может он им родственником быть.
– Тогда не знаю. Может, выслужился?
Бриан вздохнул:
– Небось его никто есть не станет, не то что нас с тобой.
– Меня вчера еще долго били?
– Нет, как ты свалился, так и оставили.
– А этот Лусх крепко лютый?
– Ой, даже имя его произносить боюсь. Если мимо проходит, обязательно лягнет, да так, что потом кровью харкаешь, у нас его все боятся.
