– Да, но… – Гейджи беспомощно закусила губу. Что она могла возразить? Замужество – удел каждой девушки, и горе той, кто не найдет себе мужа и не нарожает детей. Есть, конечно, женщины-воины и монахини… Но удел ни тех, ни других ее не привлекал. Как, впрочем, и тот, что уготовили ей родители и неведомые, внушающие опасения Ригерты…
– Слушай, дочь, – теперь Янгмаар был вполне серьезен. – Поверь, если хоть одно худое слово о Ригертах окажется правдой – тебя они не получат. А теперь…
– Иди переоденься и возвращайся поскорее, – закончила Янга. Помедлив, Гейджи встала и, упорно глядя в пол, вышла.
Родители переглянулись.
– Тебе не кажется, что она что-то задумала? – спросила леди Янга, едва за дочерью закрылась дверь.
Гейджи не поднимала глаз, чувствуя изучающий взгляд посланника. С такой миссией обычно отправляли одного из самых уважаемых людей рода. Пожилой седовласый мужчина держался уважительно, но уверенно, словно рассчитывал на немедленное согласие Владетелей Гавани. Впрочем, и их предложение о предварительном сговоре его не обескуражило. Послевоенные времена принесли и в эти окраинные земли новые, менее строгие обычаи. По его знаку юноша, молча стоявший у дверей во время всего разговора, поднес и поставил на стол довольно большую шкатулку. Гейджи нехотя посмотрела – резное черное дерево, работа мастеров Южного Сандера.
– Откройте, молодая госпожа, – предложили ей.
Гейджи неловко, остро ощущая взгляд посланника, стерегущий каждое ее движение, изучающий ее загорелые сильные руки, не знающие ни колец, ни браслетов, подняла тяжелую крышку. Взглянула – и вскинула глаза – почти с испугом:
– Куда мне столько?
Посланник улыбнулся снисходительно.
– Все это предназначено вам в дар, молодая госпожа. Возьмите все – или лишь то, что придется вам по душе.
Тяжелое ожерелье из старинных монет с профилями неведомых правителей и невиданных зверей. Шелковый прозрачный шарф с искусно вплетенной золотой нитью. Серебряный браслет, посверкивающий мелкими каплями серебра, словно чистый снег на солнце. Сеточка для волос, унизанная жемчугом – чудо, если она сможет удержать ее гриву… Костяной гребень с искусно вырезанной кошкой на ручке: крохотные глаза блеснули красным, когда она повернула гребень. Шахматная доска размером с мужскую ладонь – фигурки из янтаря стоили, вероятно, целое состояние. Гей-джи невольно взглянула в сторону наблюдавшего за ней посланника – не слишком ли велика цена за помолвку, которая может и не состояться?
Посланник, похоже, в прошлой жизни был торговцем: уловив ее колебания, хоть и не поняв причины, произнес вкрадчиво:
– Ригерты – древний, известный в своей стране род. То, что сейчас видит молодая госпожа – лишь малая толика их богатств…
Пальцы Гейджи машинально сжали какую-то вещицу, вынутую из шкатулки. Она прямо взглянула в лицо посланника:
– Богатств – нажитых каким путем?
Гейджи скорее почувствовала, чем услышала, как зашипела за ее спиной леди Янга, но по-прежнему пристально смотрела на посланника. Тот выдержал паузу, не спуская с нее столь же пристального взгляда.
– Выгодная торговля, молодая госпожа. Смелые поиски, дальние странствия, частая удача… Мужчины рода Ри-гертов всегда отличались храбростью и предприимчивостью. Они не святые. Но и не демоны, как изображают их недруги. С хорошей, умной, доброй, терпеливой, хозяйственной женой их пыл будет укрощен.
– Да где же нам такую взять… – пробормотала Гей-джи и услышала смешок юноши – он тут же замаскировал его кашлем. Посланник обернулся, чтобы поразить слугу суровым взглядом, а Гейджи опустила глаза на то, что лежало в ее руке. И чуть не ахнула. Дракон! Не тот привычный, морской, каким принято его изображать на побережье, – крылатый, выточенный целиком из прозрачного красного камня. Гейджи подняла его на ладони, подставляя под солнечный луч – фигурка сияла, бросая на ее лицо огненные блики.
– Этот, – сказала она. – Я беру его.
– Дракона? – переспросил посланник. – И это все?
– Этого довольно.
– Красный дракон – символ рода Ригертов, – сообщил он ей то, что Гейджи и без того уже знала. – Его изображение наносят на спину мальчика, когда он становится взрослым.
Посланник поклонился лорду и леди Гавани, отдельно – и весьма низко – Гейджи и поспешил распрощаться. Похоже, он остался и доволен, и озадачен ее выбором. Доволен – понятно, но озадачен… может, она должна была выбрать какое-нибудь украшение?
Пожалуй, она бы оставила себе еще ожерелье из монет – чтобы, не торопясь, вдоволь наглядеться на отчеканенные на них рисунки.
– А вот и наша маленькая леди! – поприветствовал ее хозяин лавки редкостей Хейма. Гейджи сморщила нос и улыбнулась – так Коранд здоровался с ней с того самого дня, когда она впервые переступила порог этой лавки. Хозяин – крупный мускулистый старик, бывший моряк – навалился на прилавок, оглядывая ее с ног до головы. – Уж больно вы худенькая, маленькая леди! – сообщил неодобрительно. – Ну кто ж на такую худышку глянет? Девушка должна быть пышечкой, румяной булочкой, чтобы было за что ущипнуть, и на вкус – сладкая, как сдоба!
Гейджи рассмеялась.
– Некоторым нравятся и черные сухарики, Коранд!
– Ну да, кто слаще ничего не пробовал… Принесли что-нибудь или так заглянули, по старику соскучились?
Гейджи привычно уселась на высокий, обитый потертым бархатом, табурет.
– Покажи мне что-нибудь новенькое, Коранд!
Оглядываясь с любопытством и удовольствием в ожидании хозяина, Гейджи вздрогнула: она и не заметила, что в лавке был кто-то еще. Человек двигался бесшумно, то и дело останавливаясь то перед тем, то перед другим предметом, разглядывая, проводя пальцами, словно стирая пыль далеких стран и долгих лет. У Коранда никогда не было много посетителей – сюда приходили лишь любопытствующие да ищущие в подарок нечто диковинное. Правда, были еще богатые искатели редкостей. Похоже, этот как раз из таких, решила она, когда мужчина вышел из сумрака к прилавку. На запястьях тусклой позолотой блеснули широкие браслеты, на правой руке перстень с печаткой – головой оскаленного дракона; одежда из дорогого добротного сукна и хорошо выделанной кожи. Мужчина облокотился о стойку, мельком глянув на девушку, и выбил пальцами по стойке быструю нетерпеливую дробь.
– Коранд!
Моряк. Хотя обветренное загорелое лицо могло принадлежать и солдату, и торговцу. Короткий меч в потертых ножнах – мастера известного, а потому дорогой – стараниями отца и матери Гейджи в оружии кое-что понимала. Под тонкой тканью рубахи на широкой золотой цепи скрывался амулет. Незнакомец глянул искоса темным глазом – похоже, ему не понравилось, что его так бесцеремонно рассматривают – и повысил голос:
