Таргенор не в силах был отвечать. Ему казалось, что он предал влюбленную пару. Он очень хорошо знал, куда отвезли их татары. К Линксу. Чтобы тот отправил их в Великую Пасть.
Еще двое были потеряны.
И к тому же он не знал еще и половины того, что происходило на других фронтах.
Железным рыцарям Кромвеля приходилось несладко.
Сидя на своих конях, они изо всех сил пытались их утихомирить. С воздуха на них вели непрерывные атаки демоны Тронда. Сам Тронд, чувствуя себя великим стратегом, возглавлял их. Взвод за взводом, демоны бросались в атаку на жестоких Железных рыцарей 1600-х годов.
Подобно своим Железным Рыцарям, Кромвель был строгим пуританином, фанатически предан Богу и стремился очистить мир от сил зла. А очищать мир следовало сильной рукой. Воины Кромвеля, набранные, в основном, из крестьянского сословия, были толковыми, исполнительными, глубоко религиозными. И они были совершенно сбиты с толку тем, что им приходилось сражаться с демонами. Они считали демона злым духом, поселившимся в человеке, вселившемся в его тело и душу, которого со временем можно изгнать с помощью экзорсизма. Но они никак не могли представить себе демонов в виде летающих по воздуху существ. Они ничего не могли понять. Но когда один из всадников принялся читать молитву, к нему присоединился целый хор, выкрикивающий проклятия в адрес воинства Тронда. '
Это не возымело, разумеется, никакого действия. Церковь ведь предназначена для благословения, а не для проклятия. И если бы богобоязненные Железные рыцари надумали молиться о душах этих демонов, результат этого, возможно, был бы другим. Воины молили, чтобы демоны отправились в ад, откуда вышли. Желание так и осталось тщетным, ведь ада нет.
Все это закончилось тем, что кавалерия, гордость Кромвеля, покинула поле боя. Вернее, лошади в панике унеслись прочь, а разъяренные и растерянные всадники ничего не могли с ними поделать.
Опьяненные сладостью победы, Тронд и его демоны стали искать себе новое поле битвы. Но тут Тенгель Злой решил, что с него хватит и послал Линкса, чтобы тот остановил наступление упрямых молокососов из рода Людей Льда.
Линкс забрал Тронда и пятнадцать его демонов. Остальных ему схватить не удалось.
Те же, кому удалось улизнуть, нашли себе убежище в глубоких расселинах Хуторских гор.
Все они относились с почтением к Великой Пасти.
Но Тенгель Злой не отправил демонов в Великую Пасть. Он решил оставить их у себя. Он знал, что демоны легко подчиняются чьей-то власти, если эта власть кажется им достаточно злой. А так оно в данном случае и было.
Он приказал им ползать перед ним по земле и сёк их невидимым кнутом. Своим низким, скрипучим голосом он обвинял их во всех содеянных ими грехах. Но он хотел знать больше. О том, где Люди Льда прятались этой ночью. О том странном человеке, который во всем перечил Тенгелю Злому, который время от времени одерживал над ним победу (но об этом он, разумеется, не сказал вслух). Он хотел знать, у кого была при себе бутылка с водой и каковы их дальнейшие планы.
Возникла серьезная опасность, что важнейшие тайны Людей Льда будут раскрыты. Но черные ангелы вычеркнули из памяти демонов, еще во время их пребывания на Горе Демонов, все, что касалось места общей встречи, что касалось личности Марко и планов Натаниеля и его маленькой группы.
Поэтому демоны испуганно смотрели на Тенгеля Злого, обещали ему служить и во всем подчиняться — но не могли рассказать.
И тогда он в ярости отправил их всех в пустое пространство, где так долго пребывал в свое время Тамлин. Но Тронда он все же отправил в Великую Пасть, поскольку это было худшим наказанием, которое он знал.
И это наказание действительно было страшным.
Пока Линкс рыскал среди воинов армии Таргенора, маленькая группа продвигалась дальше, не догадываясь о том, что Тенгель Злой послал отряд, чтобы преградить им путь в долину.
Но этот отряд выбрал неверный путь, так что все шестеро не были пока обнаружены.
К полудню они вышли на высокое плато, в дикую и пустынную местность. Горный массив, который они видели издалека, возвышался теперь прямо перед ними, вздымаясь к тяжелым тучам. Вся местность представляла собой скопление выветрившихся скал, валунов, расселин, пещер и глубоких трещин.
Подъем вверх был очень утомительным. На краю скального выступа они остановились, чтобы передохнуть.
— У наших врагов есть лошади, — сказал Ян. — Нам бы тоже не помешало иметь их в такой ужасный день.
— Да, — ответил Натаниель. — Неплохая мысль.
Габриэл ничего не сказал. Его подавлял вид этой мрачной равнины, на которую всего лишь час назад опустился какой-то странный туман, а потом снова рассеялся. Его разрывала на части тоска по дому, как это бывало с ним всякий раз, когда погода портилась, когда он мерз и был голоден.
— Ужасный день… — медленно произнес Руне. — Иначе его никак не назовешь. Нашим друзьям сегодня пришлось нелегко.
— Да, я это знаю, — ответил Натаниель. — Страшно подумать, как мало нас теперь осталось. Тронда и его демонов больше нет. Возможно, нет и таран-гайцев. Многих, многих теперь не стало… Нет, я просто не осмеливаюсь думать об этом! Мы должны сконцентрироваться на нашей задаче. Но мы и в самом деле устали, нам не помешало бы сейчас обзавестись лошадьми!
Рассеяно глядя куда-то мимо них, Тува сказала:
— Калевала… Мы должны сделать то, что сделал Леммикайнен, в плену в ледяной пустыне, в Пойоле, в краю первобытного язычества.
— И что же он тогда сделал?
— Именно то, о чем вы сейчас говорили. Я не помню первых строк, касающихся возвращения Леммикайнена домой, но продолжение мне известно. У Сибелиуса есть произведение, называемое «Леммикайнен возвращается домой», которое я очень люблю. Поэтому я и выучила эти строки наизусть. Ну так вот: Леммикайнен умел колдовать. Он…
…сделал жеребца из грусти,
вороных коней из скорби,
седла сделал из несчастья,
и из зависти — уздечку.
На коня вскочил проворно,
ухватив его за гриву;
во всю прыть он прочь понесся
вместе с верным другом Тьерой,
он по берегу понесся,
по песку, вздымая брызги,
к милой матушке, той самой,
что, родив, вскормила грудью…
— Мама! — завопил Габриэл и заплакал навзрыд.
Габриэлу сказали много утешительных слов, хвалили его за то, что он толковый, смелый. Говорили, как они все хорошо понимают его тоску по дому. Они сказали ему, что и сами разделяют его чувства — по крайней мере те, у кого был хоть какой-то дом. По дому нельзя не тосковать.
Идя по плато, они услышали позади себя чьи-то шаги. Все моментально спрятались за большой камень.
