У двери отца-настоятеля он остановился, огляделся, даже немного помахал метлой.
— Целый час, — прошептал он, подбадривая себя.
Монахи собрались на вечерню, и сюда никто не должен был прийти по крайней мере в течение часа. Ночь за ночью Роджер очень внимательно изучал распорядок в аббатстве, прекрасно отдавая себе отчет в том, что одна-единственная ошибка может стоить ему жизни. Воспоминание об Элбрайне, Пони и герое кентавре, с которым он никогда не встречался, укрепило его решимость. Оглянувшись в последний раз, он подошел к двери и опустился на одно колено.
На то, чтобы открыть простой замок, у него ушло всего несколько секунд. Легкость, с которой оказалось возможным проникнуть в помещение самого могущественного в мире монаха церкви Абеля, заставила Роджера замереть на месте. Он испугался, что, возможно, тут установлена какая-нибудь магическая или механическая ловушка. Внимательно оглядел дверной косяк, но не обнаружил ничего. Еще раз посмотрел в оба конца коридора, глубоко вздохнул и напомнил себе, что магическую ловушку невозможно разглядеть.
Но зато он наверняка почувствует ее присутствие — по той боли, которую ощутит, если она сработает.
Упрямый юноша вошел в комнату и снова опустился на одно колено, чтобы запереть замок. Потом, прислонившись к двери и едва дыша, он огляделся по сторонам. Апартаменты Маркворта состояли из четырех комнат. Это было центральное помещение, что-то вроде приемной. Дверь в левой стене была закрыта, в отличие от той, которая находилась прямо напротив входа позади письменного стола; за ней можно было разглядеть другое помещение и угол постели. Третья дверь, справа, была широко распахнута, позволяя видеть четыре удобных кресла, стоящих на ковре перед очагом, в котором тлел огонь.
Роджер вошел в эту дверь и оказался в кабинете, но вскоре вернулся в приемную, не обнаружив ничего сколько-нибудь примечательного. Потом он обследовал спальню и там на ночном столике нашел дневник Маркворта. Читать много Роджеру не доводилось, хотя одна добрая женщина в Кертинелле, тетушка Келсо, научила его. Почерк Маркворта оказался очень разборчивым; Роджер понимал практически все — немалый подвиг для простого крестьянского паренька. Монахи умели читать и писать, как и большинство людей благородного звания, как воспитанный эльфами Полуночник, Пони и другие исключительные личности. Но хорошо, если двое из тридцати тех, кто называл себя подданными короля Дануба Брока Урсальского, знали хотя бы буквы.
По этим меркам Роджер He-Запрешь был чтец хоть куда. Но только вот беда — то и дело попадались незнакомые слова, а иногда ему не удавалось уловить логическую связь между предложениями. Быстро пролистав дневник, он не обнаружил в нем ничего ценного. В основном философские размышления вроде рассуждений о том, что церковь важнее простого народа, светской власти и даже короля. Эти слова заставили Роджера содрогнуться, вспомнив недавнее убийство одного из светских правителей, барона Бильдборо, человека, который сумел вникнуть в его обстоятельства и занял вместе с ним позицию против церкви.
Продолжая перелистывать дневник, Роджер пришел к выводу, что его писали два разных человека; точнее, одна рука, но некоторые записи были сделаны как бы от себя, а другие под диктовку. Разница ощущалась не столько в формулировках, сколько в тоне.
Нет, что-то тут не то. Или и в самом деле писали два человека, или у отца Маркворта серьезные проблемы психического свойства.
Роджер задумался, можно ли каким-то образом использовать дневник против Маркворта. Скажем, прийти с дневником к королю, присовокупив к нему то, что было известно самому Роджеру: что какой-то монах, а вовсе не поври убил аббата Добриниона и что барона Бильдборо тоже убил человек, имеющий отношение к церкви, а не дикий зверь.
Нет, его слова будут восприняты как вздор, даже если в качестве доказательства он представит дневник. Роджер поискал еще какие-нибудь отрывки о короле, но отец Маркворт был очень осторожен в выражениях; никаких намеков на предательство или умысел против короны, просто философские рассуждения. Это не доказательство, одна болтовня.
Зато еще кое-что привлекло внимание Роджера: снова и снова Маркворт упоминал о каком-то озарении, о голосе внутри, о направляющей руке. Складывалось впечатление, будто отец-настоятель думает, что с ним напрямую говорит Бог и что сам он единственный в мире представитель Высшего Существа.
Эта мысль снова заставила Роджера содрогнуться; замеченное прежде теперь выглядело совершенно иначе. Что может быть опаснее человека, возомнившего себя представителем Бога?
Он положил дневник на столик и покинул спальню.
Теперь оставалась лишь одна, запертая дверь. Подозрения Роджера усилились, когда стало ясно, что на ней установлены три отдельных замка. Более того, на двух из них обнаружились ловушки по типу «игла-пружина».
Потратив немало времени на изучение ловушек, Роджер приступил к делу, орудуя зубочисткой и выводя ловушки из строя таким образом, чтобы потом можно было легко вернуть их в прежнее состояние. Поняв, сколько он потерял на них времени, Роджер тяжело вздохнул и все же, прежде чем приступить к замкам, тщательно проверил, не пропустил ли еще чего-нибудь. Наконец дошла очередь и до замков, с которыми он, как обычно, справился без труда.
Комната оказалась почти пуста, если не считать нескольких подсвечников, большой раскрытой книги и вырезанного на полу странного узора. Сердце Роджера бешено заколотилось, дыхание участилось, а по спине побежало неприятное покалывание. Здесь была совершенно жуткая аура — холод, тьма духа, чувство полной, всеобъемлющей безнадежности. Его так и тянуло поскорее уйти, и все же он набрался мужества и взглянул на название книги. «Колдовские заклинания». Роджер тут же покинул комнату, а когда закрыл дверь, то несколько долгих минут простоял, прислонившись к ней и дожидаясь, пока перестанут дрожать руки, чтобы можно было заняться замками.
Теперь оставалось лишь осмотреть приемную и огромный письменный стол со множеством выдвижных ящиков, в надежде обнаружить хоть там что-нибудь стоящее.
— Он, должно быть, где-то здесь, брат, — извиняющимся тоном произнес магистр Мачузо, полноватый невысокий человек с румяными и такими округлыми щеками, что в них почти утопал крошечный нос. С этими словами он повел брата Фрэнсиса по кладовым, но молодого человека, которым тот интересовался, нигде не было. Магистр как раз шел на вечерню, когда Фрэнсис задержал его под предлогом неотложного дела. — На этой неделе Роджер Биллингсбери должен работать в кладовых.
