— Если… если увидишь кого-то странного… или поймешь, что происходит что-то странное… дай мне знать.
Эдрику не хотелось убивать настоятельниц, но если они действительно тут, иного способа защитить богиню он не видел. Будучи тел-ан-алатритом, никаких чувств вроде «я воспитан Школой, поэтому я должен блюсти интересы нашей организации, а не свои личные» он не испытывал. Большинство людей находит смысл жизни, растворяя личное начало в групповом: «мой клан», «моя страна», «моя религия»; некоторые доводят это растворение до логического финала, становясь обезумевшими патриотами или религиозными фанатиками — но Школа в процессе воспитания нового ученика делала все, чтобы растворения личного в общем не происходило. Даже в отношении самой Школы.
— Но ведь тут все странное, — пожаловалась Мольвири тоном потерянного ребенка.
Эдрик легонько провел тыльной стороной пальцев по ее щеке. Она не уклонилась, а наоборот — потерлась щекой о его руку, словно ласкающаяся кошка. При первой встрече он показался ей холодным и бесчувственным, но сейчас она ощущала исходившее от него тепло. Тепло было слабым и едва заметным, но главное было в том, что это тепло было чистым. На фоне людей, души которых казались ей грязными и мутными (ей удавалось очистить их в какой-то мере, но в полной мере — ни разу), душа Эдрика была чистой и свежей, как и его тело. Мольвири вдохнула запах его кожи, смешанный с запахом Шэ и Тэннака, и позволила поцеловать себя и увлечь на постель.
Они долго любили друг друга, и то, что прежде казалось Мольвири духовной грязью и нечистотой, обернулось чистой, пронзительной чувственностью, лишенной какого-либо порока. Они измучили друг друга и лишь когда совсем рассвело, и слуга осторожно постучал в дверь, зовя рыцаря Эдрика и леди Мальварин пожаловать к завтраку за герцогским столом — лишь тогда они прекратили любовную игру и, утомленные, замерли на кровати — Эдрик слева, Мольвири справа — держась за руки и глядя друг другу в глаза.
Мольвири слабо улыбнулась.
— Хелах был прав, — тихо проговорила она.
— В чем именно?
Ее улыбка стала шире, а на щеках появились ямочки.
— Во всем.
***
Юми Химей прибыла в замок Айдеф во второй половине дня, проехав большую часть дороги от порта на крестьянских телегах, останавливаясь во всех поселках, рассказывая истории и подкрепляя свои рассказы ударами медных тарелок друг о друга в особо драматических местах. Химей — впрочем, как и любую другую взрослую юми — можно было бы легко спутать с ребенком десяти-двенадцати лет, если бы не пушистый серый хвост с черными полосками и белым кончиком, и не симпатичные (и столь же пушистые) заостренные ушки с кисточками, делавшие юми похожей на полупревратившуюся в человека огромную белку. За плечами Химей находилась котомка с разнообразным миниатюрным барахлом, а правой рукой она сжимала посох немногим длинее ее самой, украшенный разноцветными лентами, в которые были вшиты крошечные колокольчики. Три основных чувства, которые юми постоянно испытывают на протяжени своей жизни — озорство, удивление и любопытство — пребывали в гармонии и уравновешивали друг друга. Химей была обута в красивые замшевые сапожки с застежками, носила пышные желтые шаровары, белую сорочку, жилетку с завязочками и зеленую куртку. Еще имелся непромокаемый плащ, но поскольку погода стояла ясная и теплая, плащ Химей свернула и прикрепила к котомке.
Стражник Нэб на воротах Айдефа задержал ее. Не далее как вчера молодому стражнику хорошенько намылили шею за то, что он пропустил каких-то бродяг, и пригрозили лишить жалования, если оплошность повторится — и вот теперь он исполнял свои обязанности тщательно, даже слишком.
— Куда? — Спросил Нэб, заступая юми дорогу.
— Туда! — Химей показала вперед и попыталась обойти стражника.
— С какой целью? — Он опять встал на пути. — Ты к кому?
Юми недовольно посмотрела на стражника.
— Тебя что, не предупредили?
— О чем? — Взгляд Нэба сделался недоуменным.
— О Таинственных Событиях, о которых нельзя говорить.
— О каких еще событиях???
— Ты что, не слышишь меня? — Юми недовольно притопнула ножкой. — Об этих событиях нельзя говорить!
Стражник опешил.
— Что за ерунда?
— Это не ерунда, а Секретное Послание, — заговорщическим шепотом сообщила юми. — Те, Кто Знает Что-к-Чему, меня уже ждут. И они не будут довольны тобой за эту задержку!
— Какое еще послание?!
— Секретное!
— Пропусти ее, Нэб. — С улыбкой, прячущейся в густых усах, велел сержант Рейдаф. — Это же юми. Она тебе сейчас столько лапши на уши повесит — потом год снимать будешь.
Гордо задрав подбородок, Химей обошла Нэба и вступила в замок Айдеф. Весть о ее появлении распространилась мгновенно. Дети высыпали во двор, женщины отвлеклись от работы и прильнули к окнам, и даже мужчины нет-нет да поглядывали на юми, посетившую замок. Многим хотелось погладить ее или хотя бы прикоснуться, но они не решались, ибо Химей имела вид неприступный и гордый.
Когда достаточное, по мнению Химей, количество любопытных детей собралось во дворе, она совершила театральный взмах посохом и легко вскочила на пустую бочку, которую заранее приметила.
— Я расскажу вам Удивительную Историю, — заговорщическим тоном сообщила юми людям, окружившим ее полукругом. — Эту историю слышали до сих пор лишь Немногие Избранные, но они не расскажут о ней никому! Хотите ли вы узнать эту историю?
— Даааа! Хотим! Хотим-хотим! — Немедленно закричали дети и юми в ответ на их крики важно наклонила голову, как бы принимая во внимание их согласие.
— А почему те, кто слышал, о ней никому не расскажут? — Крикнул Зеган Целиенот, сын одного из вассалов Гэйбара. — Они что, умерли?
Вопрос погрузил двор замка в напряженное молчание.
— Нет! — Решительно отвергла юми эту версию. — Они не расскажут, потому что понимают ее Значение. Ведь эта история не для Профанов, а лишь для тех, кто Готов.
Сообщив это, юми выдержала долгую напряженную паузу.
— Рассказывай! — Закричали дети со всех сторон.
Юми сделала витиеватый жест свободной рукой, после чего легко и изящно повернулась вокруг своей оси, приподнявшись на носке левой ноги.
— Эта история началась на Далеком Острове, — заговорила она, понизив голос и тем самым заставив всех подвинуться ближе и внимательнее прислушиваться к ее словам. — Остров был удивительно красив. Там имелись горы, и речки, и долина в центре, и разные грушевые, и яблочные, и персиковые и всякие другие деревья. А в центре этой долины находился старый храм, увитый плющом. Храм был посвящен Беззаботному Богу Кубоду. О храме заботился небольшой, но дружный клан юми, а подношения приносили люди, жившие в деревне на берегу. Но потом люди ушли, и храм пришел в запустение, как и сады, окружавшие его. Поначалу юми поддерживали порядок, но со временем их становилось все меньше и меньше… — Во время короткой паузы Химей внимательно и строго оглядела зрителей, как бы взвешивая еще раз, достойны ли те услышать ее таинственную историю. — И вот, настал день, когда их осталось совсем мало. И все они были очень печальные и грустные от того, что храм запустел и скоро, по всей видимости, не останется уже никого, кто смог бы в нем убираться. И тогда одна из юми — самая красивая, самая отважная, самая юная из них, вообще самая лучшая, — Химей поправила прическу и покрутила хвостом, нежась от мысли, какая хорошая эта юми, — обратилась к Кубоду с просьбой сделать что-нибудь такое, чтобы все опять стало радостным и беззаботным. Бог ей ничего не ответил, но когда, устав от горячей молитвы, юми заснула у алтаря, ей приснился Вещий Сон… — Химей опять оглядела слушателей, выдержав на этот раз более долгую паузу. — В этом сне маленькой хрупкой юми открылось ее Особенное Предназначение. На следующий день наша героиня собрала котомку, — Химей продемонстрировала всем свою котомку, — взяла свой любимый посох, — Химей ловко покрутила посохом в воздухе, — и отправилась в путь. Ее подстерегало множество Скрытых Опасностей и Непредвиденных Трудностей, — в голосе Химей появились суровые нотки. — Но она все преодолевала, движимая верой в свою особенную миссию. Когда она терялась в незнакомых местах, то упорно продолжала идти вперед и в конце концов находила дорогу! Когда на нее нападали враги, она не отступала, а поражала их всех ударами своего посоха! — Химей выполнила несколько акробатических трюков, нанося посохом внезапные и быстрые удары по всем сторонам света. — Но с каждым днем наша отважная героиня, не смотря на все свое упорство и волю, постепенно слабела. А все потому, что юми — особый народ, который не ест что попало. Чтобы поддерживать духовные и телесные силы, юми должны кушать орешки и конфеты, преподнесенные в дар с чистым сердцем. Но откуда, в этих тяжелых скитаниях, могли появится подношения у нашей маленькой юми? Ее запасы медленно, но верно таяли… — Голос Химей предательски дрогнул, а глаза увлажнились. — И перспектива умереть голодной смертью становилась все более реальной. И вот, уже совсем ослабнув, она решила сойти с корабля на какой-нибудь остров, чтобы найти нескольких людей, которым можно было бы поведать эту печальную историю. Наша юми была слишком горда, чтобы просить их о чем-либо, и хотела только рассказать о случившемся и о своей Особой Миссии, которую она — увы! — так и не смогла исполнить…
