И потому опоясался он коротким мечом, что редко делал прежде, взял свою клюку, вышел из ворот Эфель и, стараясь идти как можно быстрее, захромал вслед за остальными по длинной дороге, что вела к западной границе Бретиля.
Наконец, к тому времени, как совсем стемнело, Турамбар с товарищами вышли к Кабед-эн-Арас; они были рады шуму воды — правда, он предвещал опасную переправу, но зато заглушал все прочие звуки. Дорлас провел их немного в сторону, к югу, и они спустились по расселине вниз, к подножию утесов; но тут сердце у Дорласа упало: река неслась по огромным валунам и обломкам скал, и воды грохотали, скрежеща камнями.
— Это же верный путь к гибели! — воскликнул Дорлас.
— К гибели или к жизни, другого пути нет, — ответил Турамбар, — и не станет он безопаснее, если мы задержимся. Так что — за мной!
И он спустился первым, и его ловкость и отвага — а быть может, и его судьба, — помогли ему перебраться через реку. Он обернулся посмотреть, кто идет за ним. Рядом стояла темная фигура.
— Дорлас? — спросил он.
— Да нет, это я, — ответил Хунтор. — Дорласу не хватило духу перейти реку. Человек может любить войну, но бояться многого другого. Наверно, до сих пор сидит трясется на том берегу — позор ему, что он так отозвался о моем родиче.
Тут Турамбар с Хунтором немного отдохнули, но ночь была холодная, и они скоро замерзли, потому что оба промокли на переправе; они встали и начали пробираться вдоль реки на север, туда, где лежал Глаурунг. Там расселина сделалась темнее и уже; пробираясь наощупь, они время от времени замечали наверху отблеск, как от тлеющих углей, и им был слышен храп чутко спящего Большого Змея. Потом они полезли наверх, к краю обрыва — вся их надежда была на то, что удастся незаметно подобраться к врагу. Но вонь и гарь стала такой нестерпимой, что у них кружилась голова. Они спотыкались и падали, цеплялись за деревца, их тошнило, и так им было плохо, что они уже ничего не боялись и думали лишь о том, как бы не свалиться в пасть Тейглину.
Тут Турамбар сказал Хунтору:
— Мы напрасно тратим силы, а их и так осталось немного. Пока мы не будем точно знать, где поползет Дракон, дальше карабкаться бесполезно.
— Когда узнаем, — ответил Хунтор, — поздно будет искать дорогу наверх.
— Это верно, — сказал Турамбар. — Но приходится довериться случаю там, где все зависит от него.
Потому они остановились и стали ждать. Из темной расселины было видно, как белая звезда далеко вверху взбиралась по бледной полоске неба. Постепенно Турамбар погрузился в сон — ему снилось, что он вцепился во что-то и всеми силами старается удержаться, а темный поток тянет его и рвет его тело.
Внезапно раздался грохот, и стены ущелья задрожали и отозвались эхом. Турамбар вскочил и сказал Хунтору:
— Он шевелится. Час настал. Бей изо всех сил — теперь ведь двоим придется разить за троих!
И двинулся Глаурунг на Бретиль; и все вышло почти так, как надеялся Турамбар. Ибо Дракон медленно и тяжко пополз к обрыву; он не свернул в сторону — он собрался перекинуть на тот берег огромные передние лапы и перетащить свое тулово. Ужасен был вид его: он полз не прямо на них, а чуть севернее, и снизу им была видна его громадная голова, заслонившая звезды: семь огненных языков полыхали в разинутой пасти. Дракон дохнул пламенем, так что вся расселина озарилась алым светом, и черные тени протянулись от камней; а на той стороне деревья пожухли и задымились, и в реку посыпались камни. И тут змей перекинулся вперед, вцепился мощными когтями в противоположный берег и стал перетягиваться на ту сторону.
Тут нужна была отвага и быстрота: Турамбар с Хунтором не пострадали от пламени, ибо стояли не на самой дороге у Глаурунга, но им нужно было добраться до него, пока он не переползет реку, иначе все погибло. Турамбар, не думая об опасности, пробирался вдоль потока под брюхо к Дракону; но вблизи него была такая удушающая жара и вонь, что Турамбар пошатнулся и упал бы, если бы Хунтор, который твердо следовал за ним, не поддержал его под локоть.
— Великая душа! — молвил Турамбар. — Повезло мне с помощником!
Но в этот самый миг сверху сорвался большой камень, и прямо на голову Хунтору, и тот упал в реку, и так погиб — не последний из храбрецов Дома Халет. И воскликнул Турамбар:
— Увы! Горе тем, на кого падет моя тень! И зачем я искал помощи? Вот ты и один, Властелин Судьбы — ты ведь знал, что так должно быть. Так ступай же один, и одержи победу!
И призвал он на помощь всю свою волю, и всю ненависть к Дракону и его Хозяину, и пробудилась в нем небывалая прежде мощь тела и духа; и бросился он наверх, с камня на камень, от корня к корню, и вот наконец схватился он за тоненькое деревцо, что росло под самым обрывом — крона его обгорела, но корни крепко сидели в земле. И как только Турамбар прочно уселся в развилке ветвей деревца, над ним показалось брюхо Дракона — Глаурунг еще не подтянулся к другому берегу, и его брюхо провисло так низко, что едва не касалось головы Турамбара. Брюхо у Дракона было белесое и морщинистое, измазанное серой слизью, и на него налипла всякая дрянь; и от него несло смертью. И Турамбар выхватил Черный Меч Белега и ударил со всей силы, что была в его руке, и в его ненависти, и убийственный клинок, длинный и кровожадный, вошел в брюхо по самую рукоять.
Тут Глаурунг, почуяв смертную муку, взвыл так, что весь лес загудел, а те, кто ждал у Нен Кирит, застыли на месте. Турамбар пошатнулся, как от удара, поскользнулся и выпустил меч, который так и застрял в брюхе у Дракона. Ибо Глаурунг судорожно изогнул свое трепещущее тулово и метнулся на ту сторону, и забился в агонии, завывая, мечась и извиваясь, снося все вокруг себя — он вымел большую площадку, и, наконец, затих, лежа средь дымящихся обломков.
Турамбар цеплялся за деревце, оглушенный, почти без сознания. Но он преодолел себя, встал на ноги и спустился — почти скатился — к реке; снова перебрался через страшный поток — на этот раз на четвереньках, хватаясь за камни, ослепленный брызгами, — но вот наконец он очутился на том берегу, и устало взобрался на тот обрыв, с которого они спустились. И вот в конце концов он вышел туда, где лежал издыхающий Дракон; и без жалости взглянул он на поверженного врага, и был счастлив.
Глаурунг лежал, разинув пасть; но пламя его выгорело, и злобные глаза были закрыты. Он лежал на боку, растянувшись во весь рост, и из брюха торчала рукоять Гуртанга. Турамбар воспрянул духом, и, хотя Дракон еще дышал, решил взять свой меч. И раньше ценил он его, но теперь не отдал бы и за все сокровища Нарготронда. Верно было предсказано в час, когда его ковали, что ни одна тварь, ни большая, ни малая, не выживет, будучи ранена этим клинком.
