Ответом ему стал лишь душераздирающий крик. Вампир, охранявший танцовщицу, вдруг плотно прижался спиной к стене и задергался в безумном танце конвульсий. Из его окровавленной груди торчала точно такая же рукоять, а по стене быстро промелькнуло какое-то темное, расплывчатое пятно.
– Что это?! Кто это?! – испуганно, захлебываясь собственной слюной, затараторили наперебой пока еще живые вампиры.
– Уходим! – отдал последний приказ не менее остальных напуганный Квил и, запустив меч в стену, где только секунду назад находилось пятно, первым кинулся прочь из подворотни.
Его подельникам не нужна была повторная команда, они еще быстрее вожака пустились наутек и почти беспрепятственно ретировались с места сражения. Их никто не преследовал, не метал им в спины кинжалы, но когда троица упырей уже почти скрылась из виду, один из вампиров вдруг заорал и, высоко подскочив на бегу, схватился обеими руками за свои шустрые ягодицы. Возможно, их просто свело от неимоверно резкого сокращения и выпрямления мышц, но что более вероятно, невидимый спаситель моррона и танцовщицы дал напоследок негодяю здоровенного пинка.
Тем временем разрезанная мышца Штелера уже благополучно срослась, и он, кряхтя, поднялся на ноги. Бой еще не был окончен, поэтому рука моррона крепко сжимала меч, а глаза пристально вглядывались в темноту, где прятался неизвестно кто, а может, уже и не прятался, а покинул подворотню. Личность спасителя, впрочем, как и его намерения, оставались для Штелера загадкой. Обладающий редким даром невидимости спаситель мог оказаться кем угодно, например, более могущественным хищником, лишь отогнавшим от приглянувшейся ему добычи хилую мелочь.
В отличие от своего горе-заступника, все еще остававшегося в боевой стойке и вглядывающегося в темноту, танцовщица не была удивлена и напугана. Не стесняясь своей наготы, она взялась за укладку растрепанных волос, затем принялась облачаться в разорванные одежды. Как ни странно, но на ее прекрасном лице были видны лишь усталость и… огорчение. У полковника сложилось абсурдное впечатление, что красавица крайне расстроена тем, что не стала пищей вампиров. Впрочем, женщины – существа загадочные, они порой весьма странно проявляют эмоции, и ни одному мужчине никогда не постигнуть, какие мысли бурлят в их прекрасных головках, какими чувствами в тот или иной момент преисполнено трепещущее в восхитительной груди сердце.
Наконец облачившись в разорванное платье, танцовщица обратила внимание на застывшего с мечом в руке моррона и неторопливо направила стопы в его сторону.
– Какая же ты скотина! – с горечью произнесла красавица, подойдя к оцепеневшему Штелеру, и с размаху одарила его звонкой пощечиной.
Из темноты, откуда-то слева и очень близко от моррона, раздался тихий смешок.
– А ты… ты просто мразь! Знать тебя не хочу! – пропел прелестный голосок, обращаясь к кому-то в темноту.
Повергнув моррона в еще большее недоумение, чем то, в котором он пребывал, красавица величественно удалилась, покинула грязную подворотню с грацией и достоинством настоящей королевы, на худой конец, герцогини…
– Забавные они создания, женщины, не правда ли? – послышался за спиной потиравшего раскрасневшуюся щеку полковника красивый, мужской баритон.
Штелер обернулся и от удивления чуть не выронил из руки меч. В шагах трех-четырех от него стоял тот самый наемник с цепью, обмотанной вокруг руки. Неизвестно кто, вампир, человек, а может, кто-то еще, печально улыбался и с интересом смотрел в лицо застигнутого врасплох незадачливого заступника неблагодарных девиц.
– Ну что, господин моррон? В прятки, как видите, и я умею играть, – рассмеялся незнакомец, а затем, мгновенно придав лицу серьезное выражение, добавил: – Не кажется ли вам, что нам пора объясниться?
– Здесь и сейчас? – спросил бывший полковник, язык которого еле слушался, а в горле образовалась неимоверная сухость.
– Именно здесь и именно сейчас, – слегка кивнул головой загадочный персонаж. – Не вижу смысла в выборе другого места и времени…
Где-то высоко в кронах деревьев пропел квикор. Верный признак, что наступил полдень; полдень второго дня, как небольшой отряд урвасов расположился лагерем в опустевшем поселке колонистов возле покинутой шахты. Конечно, было бы проще ориентироваться по солнцу. Если небесное светило в зените, значит, середина дня, эту примету знают все, даже пришедшие из-за Великой реки Удмиры чужаки. Но когда небо затянуто тучами и постоянно льет дождь, время можно определить лишь по скрипучему воркованию довольно большой, уродливой птички с облезлым оперением и клювом, настолько крупным и острым, что без труда способен пробить череп взрослого человека.
Старый охотник и, пожалуй, самый опытный воин племени медленно поднялся с чужой кровати и первым делом посмотрел на свои опухшие, изуродованные узлами вен ноги. Он глядел на них каждое утро и мысленно обращался к «старшим», прося их дать ему сил встать. Вот так оно всегда глупо и происходит! Ни вражеский меч, ни свинец из мушкета, ни острые зубы борончура, ни тяжелая лапа медведя не смогли отнять его жизнь, хоть много раз и пытались. Кулбар знал лик самого страшного, самого беспощадного своего врага, у которого больше шансов покончить с ним, чем у всех чужаков и зверей вместе взятых. Это были его ноги, его собственные ноги, которые могли отказать в любой момент. Сталь и свинец, коготь и клык обрывают жизнь мгновенно или растягивают смерть на недолгий срок. Этот же враг был куда беспощадней и подлее: сначала он превратит старика в беспомощное подобие человека, а затем обречет на жалкое существование в течение мучительно долгих лет, финалом которых станет хоть и не позорная, но и не завидная для воина смерть, смерть в постели.
Кулбар боялся начала своего конца, боялся дня, когда он не сможет подняться, поэтому и обрадовался возможности стать участником и жертвой ритуала «Гарбараш». У него была веская причина оборвать свой век на земле и с почестями перейти в шатры верхнего мира, а вот у некоторых его молодых соплеменников такой причины не оказалось, да и власть Рода над их душами заметно поубавилась. Бездействие притупляет бдительность, расслабляет натренированные мышцы и ослабляет волю. Чего Кулбар боялся, то и произошло, в рядах его небольшого воинства этим утром завелись дезертиры.
Минувший день прошел довольно спокойно, в том-то и крылась беда! Они осмотрели каждый дом в поселении возле шахты, разведали окрестности, а затем после плотной еды, приготовленной из оставленных колонистами припасов, принялись разбирать заваленный камнями вход в недра земли. Командир не надеялся, что поселенцы укрылись в узких и душных подземных проходах, он лишь хотел занять делом заскучавших воинов. Когда тело работает, дурные мысли уходят прочь; а когда в голове пусто и чисто, люди не совершают мерзких поступков.
