Ушли путники в молчании, ни слова не произнесла и обычно радушная хозяйка. Покинув Тиннэ, Кайса и Риннолк отошли подальше от городских стен и ненадолго остановились, глядя на ворота.
— Думаешь, все же кто-то догонит?
— Скорее всего, — пожал плечами бард.
— А вдруг ты ошибся?
— Все может быть. В любом случае, мы вряд ли встретимся еще с Ивой. Выбирать ее таверну для ночлега я больше не намерен, да и вообще не очень люблю Тиннэ.
— Кайса, почему? — вздохнула Риннолк, когда у ворот показалась одна из дочерей Нилльнэ.
— Что «почему»?
— Почему ты прав?
Кайса не нашел, что ответить.
— Матушка просила передать, — отдышавшись после бега, произнесла девушка, — благодарность нашу, от всей семьи, ух… Спасибо, что городовому не сказали… Только объясните, как сами узнали-то?
— Песенная магия, — серьезно ответил Кайса и невольно потянулся к поясной сумке. Наугад вытянув тонкий медный браслетик, протянул его девчонке. Та приняла подарок с удивлением.
— Попробовали бы со столицей договориться, что ли, там второе кольцо стен строить собираются, наверняка какие-то поставки лишними не будут…
Девушка неуверенно пожала плечами и попрощалась.
— Нормальные контрабандисты обязаны устроить засаду этой же ночью, — пробурчала Риннолк, когда девушка отошла на приличное расстояние.
— Поэтому мы свернем с главной дороги, сделаем крюк и уже к вечеру будем в другом городе.
— Как ты все-таки догадался?
— Я же сказал — волшебство.
— Кайса!
— Риннолк. Я не знаю, что сказать. Просто подозрение. И немного удачи. Внимательность! — Кайса хмыкнул. — Ты видела, как в «Еловой ветке» встречают новых посетителей? Всегда одинаково, быстро, прямо-таки завораживающе — точь-в-точь как мальчишка на базаре заговаривает зубы почтенному господину, пока его дружок ворует у того кошель.
Наемница недоверчиво покачала головой, взглянула себе под ноги и усмехнулась:
— Вижу я, какой ты внимательный! Вон, кольцо уронил, пока в сумке копался…
— И вправду, — недовольно пробормотал Кайса, поднимая колечко — то, что он получил не так давно, ранее принадлежавшее чернокнижнице по имени Юсс.
Риннолк изменилась в лице, перехватывая его руку.
— Что ты делаешь?
— Ничего, — девушка отпустила его запястье и шагнула назад. — Показалось.
«Так я и поверил», — хмыкнул про себя Кайса, понимая, что допытываться чего-либо у Риннолк против ее воли бесполезно.
— Когда там мы сможем вновь потренироваться? — преувеличенно бодро спросил разведчик. — У меня накопилось достаточно вопросов…
Вода в котле застыла маслом, недвижной пленкой, тускло поблескивающей в лунном свете. Тонкий серебряный серп резал темноту комнаты и отражался в зеркале на стене. В воде же, этой отвратительно неправильной воде, все смешивалось в один стально-серый цвет.
— Нужно быть осторожнее, — голос звучал глухо, с трудом преодолевая огромное расстояние от Иргейт-Хаттак до Кадме. От Думельза до Даремла.
— Если кто-то узнает, что Великий Герцог занимается колдовством…
Его Величество Батин Второй склонился ниже над котлом и улыбнулся, хотя собеседник не мог видеть его улыбки, а по лбу самого короля струился пот и руки, вцепившиеся в посеребренные края, немели от напряжения.
— Колдуешь не ты, а я.
— Все равно. Ты сделал, как я просил?
— Да.
— Когда?
— Стража прибудет примерно в начале месяца Двух Роз.
— Почему так долго?
— Потому что, — Его Величество глубоко вздохнул, собирая последние силы, — это мои люди, Хальтен. И мое королевство. И я должен быть уверен, что они не будут пешкой в твоих внутригосударственных играх. Сам понимаешь, следить за ними все время я не могу.
Молчание по ту сторону водной глади держалось не менее полукейды.
— Я не соврал тебе ни разу, — наконец ответил Хальтен Седьмой, Великий Герцог Думельза. — И если бы не…
— Если бы не что? — перебил король. Этикет — вещь невероятно полезная, но не в тот момент, когда сила произнесенных заклинаний бьется кровью в висках, а ноги подкашиваются от усталости. — Я не верю, что никто из твоих людей не смог найти виновника проклятий. Вирхен, конечно, значимая фигура в этой игре, но…
— Я понял! — отрезал Хальтен. — Не злись, ты говорил, сильные эмоции плохо влияют на творимое волшебство.
Батин Второй закрыл глаза, успокаиваясь. Еще немного — и он сойдет с ума точно и бесповоротно. И тогда у Орторовых шуток насчет безумного даремлского правителя будет неоспоримое подтверждение.
— Я… узнаю. Узнаю все, что касается твоего дела… своими путями. И если обнаружу обман — я успею отозвать своих людей, пока они не перешли границу твоих владений.
— Хорошо, — а что еще ему оставалось, кроме как согласиться?
— Сколько их будет?
— Двое.
— Двое?!
— Да, двое.
Предвещая следующий вопрос, Батин Второй произнес, отрывая ладони от краев котла:
— Потому что такова моя монаршая воля. Прощай, Хальтен…
Ответное прощание донеслось неясным звуком. Его Величество отшатнулся от котла и с трудом сделал пару шагов до кресла. Можно было бы рухнуть прямо на пол, вытирая пот со лба рукавом, но жесткие дворцовые правила поведения въелись в жизнь почти что намертво, и соответственное воспитание брало свое даже здесь, в комнатах, отведенных исключительно для проведения колдовских обрядов. Расслабиться получалось только во время сна да, быть может, общаясь с семьей и некоторыми подданными. Наедине с самим собой — никогда. Не потому ли, что себя Батин Второй считал наиболее опасным, а потому не внушающим доверия человеком из всех, ему знакомых?..
Погода испортилась днем, когда Кайса и Риннолк с Репеем прошагали слишком большое расстояние, чтобы возвращаться в деревню, служившую их последним пристанищем, а до ближайшего города, Зарега, было около суток пути.
Мелкий дождь расценили как досадную неприятность и продолжали путь, пока вдалеке не сверкнула молния. Спустя кейду гроза уже рассыпала громы, а ливень встал стеной. Пока сворачивали с дороги в лес, сооружали навес и пытались развести костер, вымокли до нитки. Один Репей вроде чувствовал себя нормально — рыжая коняга, казалось, была привычна ко всему на свете.
Жизнь более-менее наладилась, когда, поочередно отворачиваясь, путникам удалось переодеться в сухую одежду. Дождь бил по спешно натянутому между деревьями пологу, уже не такой частый и злобный. Благо, и у Кайсы, и у Риннолк была полезная привычка таскать в сумке сухую бересту и щепки на крайний случай — без тепла они не остались. Сидя у пугливого огонька, который и костром-то назвать было сложно, едва не обжигаясь язычками пламени, Риннолк постепенно переставала стучать зубами от холода и внутренне, уже в который раз, поражалась барду. Вернее, всем оборотням — в лице Кайсы, за неимением никого другого. Да, она была знакома с оборотнем-волком Вергеном, но не так близко. То есть, она и с разведчиком была знакома не то чтобы хорошо, но все же больше, чем с Вергеном. Как никак уже пятый день бок о бок…
