«А то, ведьма, что ничему тебя жизнь за восемьдесят лет не научила».
И снова знаю…
Плюнув на глас разума, я встала и подошла к зеркалу.
Зря… То чудовище, что смотрело на меня с гладкой блестящей поверхности, заслуживало главного приза на конкурсе «самый страшный зверь восточных Веток», но вот в кофейню его бы однозначно не пустили.
За следующие полчаса я умудрилась сотворить из этого ужаса если и не писаную красавицу, то вполне себе экстравагантную ведьму.
Волосы были в кои-то веки расчесаны, передние прядки убраны наверх и прихвачены заколкой, бледную кожу оттенили чуть подведенные черные глаза, платье временно укоротилось до середины икр и побелело, а босоножки я просто вымыла. В общем и целом – ничего так, не без изюминки.
По крайней мере Манхо понравилось.
Кофейня действительно оказалась совсем близко: приземистое серое здание, неожиданно вынырнувшее из-за угла, внутри совершенно преображалось, из заурядного домика превращаясь в уютный зал с несколькими столиками, насквозь пропитанный ароматом свежесваренного кофе.
Мы сели за столик в углу, подальше от назойливых взглядов. А то слишком уж колоритная парочка: бледная черноволосая ведьма и тоже черноволосый, но загорелый цыган. Внеочередную порцию нездорового внимания мы явно заслуживали.
– Что ты будешь?
– Кофе, разумеется! Глупо приходить в кофейню и требовать чернас.
– Кофе-то понятно, что кофе. Но какой кофе? – Мне вручили меню, где три листа были заняты названиями этого напитка с указаниями способов его приготовления.
«Сладкий, как поцелуй. Черный, как крылья ворона. Страстный, как ночь любви»… Уже после первых десяти строчек безнадежно запутавшись во вкусах и названиях, я решительно захлопнула меню и потребовала «черный и без сахара». В ответ на вопросы официанта о том, какой сорт я предпочитаю, вежливо попросила его сгинуть, и он, как ни странно, внял гласу разума (в кои-то веки солидарного с моим).
– Иньярра?
– Что? – Я с трудом заставила себя оторваться от чашки с дымящимся кофе и подняла глаза на Манхо.
– А у тебя есть свой Храм?
А это он откуда, интересно, знает?..
Очень и очень немногие в курсе того, что Хранящие, как и простые странники, шляются по Веткам, не так уж часто наведываясь в свой Храм. Интересно, каким образом цыгане примкнули к этим самым «немногим»?
– Нет. С чего ты взял?
– Ну ты же ведьма.
И еще более немногие знают разницу между чародейкой и ведьмой.
Первая – просто маг-женщина. С возможностью отнести ее к какому-то уровню мастерства, с принадлежностью к одной из четырех стихий: огонь, вода, земля, воздух. Вторая – существо отнесенное к магам постольку-поскольку.
У нас нет стихий: наша стихия – Жизнь, вбирающая в себя все четыре. Некоторые заклинания у нас работают совсем не так, как у обычных магов. Реазы (стихотворные заклятия) мы поем совсем не так, как все маги-Сказители.
И наконец, только ведьма может стать Хранящей. Сейчас, как я уже говорила, в мире три ведьмы: две из них добросовестно хранят Храмы, а третья… Вот она я – сижу в кофейне с цыганом и беззаботно болтаю о специфике собственной профессии.
– Ну и что? Далеко не всякая ведьма – Хранящая.
– А-а-а, понятно, – разочарованно протянул он.
Ничего тебе, цыган, не понятно. Вот только разъяснять я не собираюсь.
– Манхо? А дальше вы куда?
– Мы? В Мисваль, наверное. А что?
– Так просто, – я пожала плечами и сделала маленький глоток. – Я там полмесяца назад была, кстати.
– Ну и как там?
– Там? Шумно и двери по ночам выламывают.
Вздохнув, я с трудом отогнала от себя образ светловолосого мага с голубыми глазами.
– Между прочим, будешь у них там в замке – передавай барону Крамну привет, – лукаво прищурилась я. – Он на задних лапках запрыгает и кагор на подносе собственноручно вынесет.
– Влюбился в тебя, что ли? – нахмурился цыган.
– Влюбился? Хм, скорее наоборот.
Манхо невесело рассмеялся, погруженный в какие-то свои тяжелые размышления.
«Зря, ведьма, ох зря! Не стоило сюда приходить, и шутить с ним не стоит – вон уже весь несчастный какой сидит».
Так, ладно-ладно, пусть приходить не стоило, но раз уж пришла, то хоть кофе-то допить можно?
«Нужно. Может, мозги прочистит».
Это вряд ли.
Мы допили кофе, вышли из кофейни, побродили еще немного по темным улицам, болтая о всякой чепухе, и разошлись.
Скучать и думать. Очень скучать и очень думать. Каждый о своем.
Утро началось в точности так же, как предыдущее. С Румтши, радостно размахивающей шалью в гостиной, и Манхо, гремящего кастрюлями на кухне. С одной ма-а-аленькой разницей. Я всю ночь не спала, терзаясь сомнениями в том, что должна и не должна делать ведьма.
Не давать в себя влюбляться, потому что рано или поздно придется уйти?
Ведьма, не дающая даже зародиться любви? Абсурд само по себе.
Или оставлять за спиной несчастную любовь и разбитые сердца? У каждого ли хватит сил воспринимать меня как праздник, который рано или поздно должен был кончиться? Или половина попросту станет проклинать и меня, и любовь, которую я несу?
Промучившись до рассвета, я поняла только одно: в любых своих размышлениях себя и свои чувства я в расчет не беру. А значит, как ни поступи, мне все равно будет до одури больно.
– Привет ведьмам! – Манхо, насмешливо отсалютовавший мне скалкой, напротив, выглядел до неприличия счастливым и отдохнувшим.
Ну разве это честно? Почему я всегда одна мучаюсь?
– Привет, – безразлично откликнулась я, с отвращением отводя глаза от сверкающей монистами на солнце шали в руках Таш.
– А что за похоронный настрой?
– Да так, не выспалась, – отмахнулась я.
– Ну это дело легко поправимое! – отмахнулся Манхо. – Сейчас позавтракаешь, взбодришься, – и вперед, на баррикады!
– Не буду завтракать.
– Почему?
Я слегка пожала плечами:
– Не хочу. Ешьте без меня.
Брат с сестрой подозрительно переглянулись, но докапываться до истинных причин моего столь мерзопакостного настроения не стали, предложив мне разбираться со своими глюками самой.
И на том спасибо.
– Иньярра, да сосредоточься ты! Ты вчера это легко делала!
Работа длилась уже полтора часа, а я, вместо того чтобы изучать новые движения, не могла даже просто повторить вчерашние. Ноги заплетались, шаль падала, равновесие ускользало, ритм не ощущался.
«Бездарность ты, ведьма! – крутилось в голове. – Законченная и безнадежная бездарность. Так что иди лучше в ратушу работать и молись, чтобы желанием Акраи не оказалось твое показательное сожжение!»
От таких мыслей легче не становилось, а хотелось просто сесть на землю и завыть.
