- Если эта служба так обременяет тебя, поищи себе другую, - с горечью проговорил я. Он коротко, лающе рассмеялся:
- Как это, скажи на милость? Боги связали меня с гобой. Более того - по воле богов мы с тобой идем в одной упряжке, как два быка в ярме.
Я долго молчал, щурясь в свете золотого вечернего солнца, а потом задал вопрос, которого не задавал никогда прежде:
- Чего ты хочешь от этой жизни?. Финн был удивлен. Я читал это в его глазах. Он прекрасно понял мой вопрос - возможно, понял и то, почему я его задал, но предпочел уклониться от прямого ответа:
- Я хочу видеть тебя на троне Хомейны.
- Допустим, это уже случилось. Что еще?
- Чтобы Чэйсули жили, где им угодно, по своей воле.
- Допустим, случилось и это…
Если мне придется до вечера расспрашивать его, то я так и сделаю, решительно думал я.
Финн прищурился, словно это могло помочь ему скрыть от меня свои чувства или справиться с болью, которую причиняли ему вопросы. Похоже, ему вовсе не хотелось отвечать - но на этот раз я твердо решил добиться ответа.
- Финн, - я говорил терпеливо, со всей серьезностью, на какую был способен - почти торжественно. - Финн, если бы боги пожелали дать тебе все - все, чего бы ты ни пожелал… чего бы ты попросил?
Наконец он снова посмотрел на меня. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь частокол деревьев, сослужил мне хорошую службу. В этом свете вся душа Финна была мне открыта. Только в это мгновение - но мне было достаточно и этого мгновения.
- Ты еще не видел Донала?
Мне подумалось, что этим вопросом он хочет сбить меня с толку, так лисица путает следы, чтобы обмануть охотничьих псов:
- Сына Аликс? Нет. Я только что вернулся. Финн… Но нет, он вовсе не уклонялся от ответа. Он был совершенно серьезен.
- Если бы такое случилось, я просил бы богов о сыне.
Он проговорил это коротко, словно самими этими словами мог разрушить надежду - а потом пустил коня вперед, должно быть, решив, что и так поделился со мной слишком многим.
Никаких следов армии в лесу найти было нельзя - даже струйки дыма не поднималось над деревьями. Беллэму сложно было бы выследить меня. Финн вел меня все глубже в лес, и чем дальше мы ехали, тем больше я убеждался, что армия в безопасности. Роуэн исполнил мой приказ - теперь даже я сам с трудом мог бы разыскать свою собственную армию.
Лес зарос какими-то плющами, вьюнами, кустарником и ежевикой. По стволам деревьев полз лишайник, под ноги нам стелились мхи и невысокие еще травы.
Хомейна. Наконец-то. После долгих лет в изгнании наконец-то я вернулся домой.
Лучи солнца пробивались сквозь листву, земля казалась коричнево-зеленым ковром, вышитым золотыми нитями. Ехавший передо мной Финн вспугнул фазана треск ветвей, шелест листьев и хлопанье крыльев нарушили тишину леса. Внезапно я подумал о том, когда в последний раз мне доводилось отведать жаркого из фазана: помнится, было это в Хомейне-Мухаар, на обеде, устроенном в честь какого-то посланника - мой дядя праздновал заключение нового военного союза.
Слишком давно. Слишком долго я был наемником, а не принцем.
Услышав звон арфы, я остановил коня - узнал по звуку, чьи руки касались струн.
- Лахлэн…
Финн, тоже приостановивший коня, кивнул:
- Он приходил каждый день и делился с нами своим даром песни. Я было думал, что это просто песенки, но ошибся. В его арфе - истинная магия, Кэриллон - может быть, большая, чем когда-либо видели даже мы сами. Он дарит Чэйсули то, чего нам недоставало долгие годы - мир и душевный покой, - Финн улыбнулся, хотя и суховато. - Мы давно уже забыли музыку наших предков, предавшись делам войны.
Элласиец напомнил нам - это, забытое, он снова возвращает нам музыку - и, думаю, вскоре она зазвучит в Обители.
Пробравшись сквозь очередной занавес листьев и вьюнов, мы неожиданно оказались в Обители.
Конечно, это была не совсем Обитель - не было здесь обычной полукруглой стены, защищавшей шатры. Не Обитель - скорее, просто лагерь, затерявшийся в лесу.
Финн пригнулся, проезжая под низкой веткой, и отвел ее, чтобы дать проехать мне. Обернувшись, он заметил выражение моего лица и прочел по нему мои мысли:
- Не теперь. Все будет позже - когда в Хомейне станет достаточно безопасно, чтобы мы могли строить постоянные Обители, - он отпустил ветку и остановился рядом со мной. - Этот лагерь легко защищать. И легко сняться, если нам здесь будет что-либо угрожать.
Шатры были рассыпаны по земле, как грибы под деревьями. Шатры цвета земли: темно-зеленые и светло-зеленые, цвета мха, голубовато-серые, ржаво-красные, коричневые, черные и бледно-кремовые, почти белые. Маленькие простые шатры, почти палатки, даже без изображений лиир. Но несмотря на невзрачную видимость, это все-таки была Обитель Чэйсули.
Я улыбнулся, хотя тут же лицо мне обожгла боль. Я не мог пересчитать все шатры. Я даже не мог разглядеть их все в лесу - так хорошо они были замаскированы, а я ведь знал, как и где смотреть. Значит, о солдатах Беллэма и говорить нечего, даже если они и заберутся так далеко.
Легко защищать? Верно, легко: враг не увидит Обитель, пока не станет слишком поздно. Легко сняться? Конечно же, долго ли - свернуть тонкую, хоть и прочную ткань, окрашенную в цвета земли? Переносная Обитель…
Обитель, полная Чэйсули.
Я рассмеялся и остановил коня. Вокруг раскинулась Обитель - молчаливая, затаившаяся в лесах. Вокруг меня была моя сила - молчаливая, тайная, но от этого не менее могучая. Если у меня будут Чэйсули и к тому же хомэйнская армия, Беллэм не сможет остановить меня.
- Толмоора лохэлла мэй уик-ан, чэйсу, - тихо проговорил я.
Судьба человека всегда в руках богов.
Финн позади меня сказал - и в голосе его слышалась улыбка:
- Добро пожаловать в Хомейну, господин мой. Приветствую тебя в доме моего народа.
Я покачал головой, ощутив внезапную робость:
- Я не стою этого…
В этот миг я был совершенно искренне уверен в том, что не подхожу для столь великого свершения.
- Если ты не стоишь этого, - просто ответил мой ленник, - этого не стоит никто.
Я не сразу собрался с силами, чтобы въехать в Обитель.
Я благодарил богов за Чэйсули.
Песня арфы наполняла лес. Мелодия была нежной, хрупкой, и в то же время необыкновенно сильной. Она вела меня, звала, словно женщина - Леди Лахлэна, а я был мужчиной, уже испытавшим на себе ее чары, но не сумевший привыкнуть к ним.
Я забыл о воинах, которых привел мне Финн, и последовал туда, куда вела меня песня, чувствуя, как мелодия словно бы тонкими пальцами легко касается моей души…
