— Шад всё же решился на это, — сказал слепой богомолец своему поводырю. А вздрогнул Авось потому, что богомолец говорил шёпотом, и было до них достаточно далеко. Но юноша всё равно смог разобрать каждое слово, будто голос прозвучал у него в голове. Интересные получались дела: Авось поискал взглядом других пилигримов. Те разбились по двое и встали в толпе вдоль следования процессии.
Вскоре процессия вынужденно чуть притормозила шаг: пьяный варяг так и лежал посреди расчищенной от людей дороги, преграждая путь. От следовавшей за каганом охраны быстро отделились два всадника, обогнали процессию и остановились у спящего викинга, направив на него длинные копья. Слегка толкнули пропойцу остриями, готовые в любой момент пустить оружие в ход.
Авось похолодел. Он снова услышал шёпот слепого богомольца, но теперь его голос звучал властно:
— Всё. Сейчас!
Богомольцы в длинных лохмотьях почему-то замерли в одинаковых позах. Авось даже не успел удивиться тому, что смог различить это, безошибочно вычислив их в толпе. А пьяный варяг проснулся и тупо уставился на нацеленные на него копья. Помахал перед лицом огромной ручищей и вдруг запел:
— За северным ветром Брунгильда жила,
Над морем в камнях её дом,
Ткала дева берсерку сияющий стяг,
Но думала о другом:
Как бы с любимым мёду испить,
Как бы берсерку героя родить.
Всадники растерянно переглянулись.
Пьяница-гуляка замолчал. Его огромные ручищи оказались разведёнными в разные стороны, как будто в правой всё ещё был поднят хмельной кубок. Он с недоумением уставился на собравшихся и, словно разочарованный, что никто не захотел подхватить его легкомысленную песенку, досадливо вздохнул. Затем пьяница, пошатываясь, с трудом поднялся на ноги, икнул и с заискивающей улыбкой поглядел на всадников. Те снова переглянулись. Эта нелепая картина и бестолковая песенка словно развеяли гипнотический морок… Толпа замерла.
А дальше несколько вещей случилось одновременно. Огромный варяг шагнул в сторону, словно уступая процессии дорогу, но вдруг качнулся и молниеносно присел, с неожиданной для такого гиганта ловкостью ухватил нацеленные на него копья и играючи, словно детей, поднял в воздух лёгких арабских всадников и просто столкнул их одного с другим. В этот же миг со свистящим шёпотом в воздух над толпой взвились пращи. Нет, не совсем пращи… Их метнули богомольцы, и верёвки, утяжелённые грузами, уже опутали всадников охраны. И в следующий момент они, выбитые из сёдел, оказались на земле, а над изумлённой остолбеневшей толпой раздался боевой клич.
— Йо-хо-о, — зычно прокричал слепой богомолец. — Вперёд, Скёльдунги!
Только не богомолец был теперь перед Авосем. Сердце юноши бешено застучало. Он уже видел этого человека прежде. Купцы не раз хвалились охранными грамотами, изображающими его лицо, если смотреть сбоку, а варяги на волоке показывали Авосю вышитые неведомыми и прекрасными девами портреты, где он был как живой. И ещё в своих снах юноша видел этого человека, о котором говорят столько разного, гордого и грозного, в блестящих на солнце латах и на белом коне, в окружении дружины, верных гридней. Видел в снах, так похожих на мечты. Но он даже помыслить не мог, что игривый и неверный случай поставит их так близко друг от друга. Потому что пали жалкие лохмотья, как и повязка с глаз, и увидел юноша могучего витязя со сверкающим мечом.
— Князь Олег! — прошептал Авось.
А к пьяному варягу-гиганту уже неслись другие всадники. И тогда он подбросил копья, которые держал почти за острия, поймал их посередине, круговым движением перевернул в руках и метнул в приближающихся всадников. В то же мгновение в воздух взлетели ещё цепи с тяжелыми шарами, и богомольцы, по примеру вождя сбросившие жалкие одежды, оказались уже на хазарских конях. Всё произошло настолько быстро, что никто не успел прореагировать. Князь Олег был уже на помосте с каганом. Ударом верного меча он сразил нескольких хазарских воинов. Онемевшие от ужаса рабы замерли, но бросить помост с каганом не решались.
— Свенельд! — прокричал Олег. — Коня!
Но Свенельд сам уже несся к своему вождю, держа под уздцы свободного от всадника коня.
И тогда хазарские воины начали наконец действовать. Наперерез процессии сквозь перепуганную толпу сюда неслись всадники с луками. Князь Олег на помосте был для них открытой целью.
— Олег! — заорал Фарлаф Железная Башка, а именно он изображал пьяного варяга. — Лучники!
Именно в этот момент Авось впервые услышал голос своей судьбы. Он, наверное, даже до конца и не понял, что заставило его вмешаться. Наверное, сны, так похожие на мечты. На пути конных лучников стояла большая двухколёсная арба, груженная тыквами и арбузами. Авось быстро выкатил её на дорогу и просто опрокинул, преграждая лошадям путь. Олег увидел это, усмехнулся. И в следующий миг, ухватив кагана, как тряпичную куклу, прыгнул с ним на коня, подведённого Свенельдом. Остальные гридни уже вступили в бой с хазарскими конниками, прикрывая отход Олега и кагана. Фарлаф с разбега прыгнул на хазарского всадника, выбил его из седла и сам оказался на коне. Затем на скаку поднял с земли свой боевой топор и кинулся в гущу сражения.
Шад со знатью в этот момент находился в конце процессии.
— Вперёд! Туда! — приказал он своим телохранителям. — Не дайте им уйти!
Большой конный отряд личных телохранителей шада двинулся на выручку хазарским воинам. Второй отряд несся по рыночной площади, перекрывая пути к отступлению.
— Отходим! — прокричал князь Олег. — Фарлаф, уходи! — добавил он специально для берсерка, который вращал топором над головой с такой скоростью, что тот стал похож на взбесившееся мельничное колесо.
Хазарская конница двигалась наперерез гридням Олега. Авось посмотрел на греческое диво: катапульта стояла прямо напротив приближающихся хазарских всадников… И тогда юношу словно осенило.
— Камни Судьбы! — удивлённо пролепетал он. — Карифа, давай, помогай!
Авось бросился устанавливать тяжёлые корзины с Камнями Судьбы на метатель катапульты.
— Камни судьбы! — с усмешкой процедил юноша, выбив клин, освобождающий метательный рычаг. Механизм пришёл в движение. Запущенные с немыслимой силой корзины взмыли в воздух, рассеивая камни по огромной площади. Удар оказался точным: переднего отряда всадников больше не существовало.
Фарлаф воззрился на это с восторгом.
— Хорошая работа! — удивлённо похвалил он.
Гридни Олега один за другим проносились мимо катапульты к реке. Авось смотрел на них в растерянности, Карифа — в паническом ужасе. Вот последний варяжский всадник проскакал прочь. Авось понял, что им теперь несдобровать, — от хазар пощады не будет.
