ПОЛНЫЙ РЕПОРТАЖ И ФОТОГРАФИИ
***
Влад Варгстром поежился и натянул на плечи дорогое шведское пальто. Несмотря на солнце, он замерз, как собака. Он уже начал жалеть о собственных навороченных планах эффектного появления на «Фестивале Ночи». Поначалу это казалось хорошей идеей – воссоздать путешествие Графа Дракулы на борту судна-призрака, прибыть в Уитби с горящими факелами и провести макабрическую процессию по ступеням от гавани до фестивальной сцены, вовремя выйдя на нее со своей «гвоздевой» программой – но ныне, проведя всю ночь в скачке по грубым горбам Северного Моря, ночь, полную яростного ветра, свищущего в оснастке и сдирающего кожу, Варгстром усомнился, стоило ли так кипежить. Йоргенсон со своими корешами из шоу-бизнеса, должно быть, давно уже с комфортом зависал в ближайшем «Холидей Инне», и Влада позитивно давила жаба. Еще Владу было жутко интересно, не пиздел ли паровозно-курящий менеджер «Псов», убеждая группу в том, что в Англии старинный бриг не арендуешь ни за деньги, ни за поцелуи, и что единственным возможным вариантом было нанять «Принцессу Готенбурга» на неделю с полной предоплатой.
– Будет аутентичней некуда, – приговаривал Йоргенсон, игриво похлопывая его по спине, – Если вы, парни, актуально сплавлены вместе с судном. Подумал о газетном освещении, нет?
Ну, может быть, и так. Но ныне, глядя на паруса, безжизненно свисающие с мачт, Варгстром стал сомневаться, что они вообще доберутся до Уитби.
Внезапно, без предупреждения, судно окуталось туманом. Варгстром не заметил, как тот подполз. Он проклял влажный воздух и достал свой ингалятор; подобная погода удушала его астмой. Ветра по-прежнему не было; паруса занимались исключительно тем, что бессмысленно трепыхались на реях, но Варстром определенно чувствовал, что судно движется.
– Да ладно, – подумал он вслух, спускаясь в трюм, – Может, мы и в натуре куда-нибудь приплывем.
***
– РЕЛИГИЯ – ВОТ НОВЫЙ РОК-Н-РОЛЛ!
Голос Иеремии Джонса гремел из огромных колонок, установленных посредине автостоянки на вершине утеса, где одна междугородка за другой вываливала наружу свое христианское карго. Некоторым автобусам пришлось припарковаться на много миль ниже по склону, и счастливые как триппер «протестанты» уже маршировали в такт его словам. Народ будет все еще прибывать в Бухту Робина Гуда, когда я буду в Уитби, подумал он. Это будет непрерывный поток чистой веры, который не сможет остановить никакое количество неверных. Они утопят силы тьмы в болоте чистой силой своего числа.
– Воистину, кроткие унаследуют Землю! – радостно объявил Джонс. – Особенно, если их, то есть нас, так много!
Он оглядел толпу христиан, кишевших перед ним на склоне холма. Каждый купался в одном только истинном свете, был счастлив стать воином в Битве Добра, которая скоро начнется. Еще мгновение, и Церковь Вековечного Дня – в белых одеждах, с белыми знаменами, колеблемыми бризом – поведет за собой легион правоверных по тропе на вершине утеса, вперед на Уитби, во имя Спасения.
Он передал микрофон епископу города Бексхилл-он-Си, потом спустился с трибуны, чтобы найти своего привлекательного белобрысого пресс-атташе. Встретившись с ним взглядом, Валлиец поманил его из толпы.
– Где мой крем от загара, дитя мое? – спросил Иеремия Джонс.
***
– А там чо такое? – проорала Дэб поверх грохота гаргантюанской усилительной системы «Фестиваля Ночи», показывая пальцем на видневшуюся сквозь просвет в руинах большую белую сцену, сооруженную на соседнем поле.
– Пивная палатка, поди! – ответила Тиш.
На площадке рубились «Христианские Хуесосы», и мрачные звуки, которыми рвало их инструменты, несколько диссонировали с роскошной и ясной погодой, но это нисколько не умаляло энтузиазма черных орд, толпившихся перед сценой. Дэб и вся ее кодла торчали между ямой у самой сцены, куда можно было ссать и бросать бутылки, и валявшимися, как мусор на траве, телами обдолбанных готиков на отшибе.
– Щас будет песня под названием «Дева Мария дает ебаться в жопу!» – прогремел вокалист «Хуесосов». Его голос, впрочем, тут же был пожран нойзом, производимым остальными членами группы, и превратился в почти что неразличимый компонент всеобщего звукового пиздеца. Голоса многих тысяч христиан-гимнопевцев всю дорогу доносились с соседнего поля, проходя через хорус и флэнджер ветра и расстояния. Для Дэб и всей кодлы это звучало так, будто «Хуесосы» на протяжении всего своего выступления гоняли закольцованный сэмпл каких-то григорианских хоралов; зловещее и потустороннее песнопение, от которого саунд «Хуесосов» делался только более сатанинским.
– Эй! Вот это саунд, а? – провизжала Сэл.
– Йе-е! – подтвердила Дэб. – Похоже на саунд «Сайкик Ти-Ви»!
– Чо?!
– «Сайкик Ти-Ви»!!! – повторила Дэб, увеличив громкость.
– Это же «Хуесосы»!
– Но звучит как «Сайкик Ти-Ви»! Эти гимны!
– Чо?!
– Гимны!!!
– О, йе-е! – согласилась Сэл.
– Сральник – полный отстой, – Тиш наконец вернулась из толчка. – Есть тут хоть кто-нибудь знакомый?
Дэб скорчила рожу. Цистит ее доканал. Оставшись никем не услышана, она извинилась и сломя голову кинулась в толчок, чтобы поссать, наверно, в сотый раз за день. Странно, но к тому же она чувствовала себя, как перед менструхой. Как будто вот-вот протечет. У нее была такая страшная анорексия, что последние месячные она имела около трех лет назад; в общем, она не подумала купить в дорогу тампонов. Ебучая невезуха, злобно думала Дэб, пробиваясь через толпу; вот я в ебучем поле с ебучей чесучей пиздой, перманентным желанием обоссаться до смерти, с ебучей менструхой и, блядь, ни одной ебучей тампонной машины, куда ни кинь свой ебучий взгляд!
***
Билко стащил свою сумку с верхней полки и начал бурить дорогу на выход. Все остальные пассажиры оглянулись и воззрились на него со страхом, значившим «неужто-он-не-слышал-об-очереди». Билко чувствовал лишь презрение к патетичным экземплярам гомо сапиенса; если им не хотелось поспешить свалить с транспорта как можно скорее, это была конкретно их ебаная головная боль; лично он собирался так поступить. Он выскочил на мощеные улочки автопарковки рыночной площади Уитби. Повсюду кишели орды в черном прикиде, и все эти орды ломились на мост, пересекавший крохотную гавань, чтоб выйти на ступени, ведущие к фестивалю. Грохочущие гитары, жесткий белый шум и еще что-то, что звучало как сэмпл григорианских хоралов, шквалами рвались с верхушки холма на другом берегу. Несмотря на дурные атмосферные условия, Билко все же узнал в звуковом пиздеце песню «Дева Мария» группы «Христианские хуесосы». И он стал подпевать:
