— Ставь мед на стол! — заорал он так, что с окон с шумом отлетели занавески. — Будем гулять!
— Послал бог дурака, — внятно сказал Род и, не глядя на собравшихся, первым вышел во двор.
— Ты думаешь, нам стоит лететь к старому городу?
— Почему бы и нет? Мы давно не заглядывали в эти края. Интересно, что там изменилось.
— Ты же слышал, что говорил Сварог. Если что и изменилось, то к худшему. Страшно жить в городах.
— Пусть боятся Другие. В конце концов города — это их изобретения.
— А Млый собрался идти в город. Смотри, вон он там, внизу, бежит, держась за стремя коня Свентовита.
— А за другое стремя держится Меченый.
— Забавная компания.
— Похоже, Млый уходит от нас навсегда.
— Ну, это еще неясно. Ты заметил, что Суденицы на общем сборе не проронили ни слова?
— Они редко говорят впрямую. Но между собой они что-то очень живо обсуждали.
— Род тоже хотел идти с Млыем.
— Нет, не хотел. Он был против этой затеи, но мешать не стал.
— Еще бы! Зачем ему поступать наперекор остальным?
— А Свентовит вот поступил по-другому.
— Не знаю, не знаю. Здесь много непонятного.
— Но со временем все объяснится.
— Как всегда. Со временем все становится ясным.
Они вернулись домой верхами — Велес подарил Млыю коня. Свентовит тоже отправился с ними, утверждая, что лишний день в гостях у Рода пойдет ему только на пользу. Последние слова Млыя как будто образовали пропасть. Глухую, бездонную. Стало ясно, что решение принято и дело теперь осталось только за поступками. А к поступкам, внезапно юноша ощутил это особенно ясно, он был еще не готов.
Вся его жизнь прошла вместе с Родом. И даже теперь, прикоснувшись к прошлому человечества, Млый не чувствовал себя одним из людей. Но не чувствовал он себя и одним из «богов». Тогда кто же он?
Они выехали от Велеса уже во второй половине дня, и надо было спешить, чтобы управиться засветло. Сварог крикнул Млыю на прощанье, что желает удачи, но в этих словах юноша почувствовал скрытую издевку. Свентовит вообще не проронил ни слова, а Род только вздыхал и крутил головой, словно постоянно отвечал каким-то невысказанным мыслям. Вся дорога прошла молча, и даже небольшая стая мар не отвлекла путников ни на минуту. Да и сами мары торопливо подались в сторону, едва увидели группу всадников — они хорошо понимали, что ввязываться в драку с ними бесполезно.
«Надо уходить, — думал Млый, покачиваясь в седле. — Я ведь и так собирался это сделать. — Но тут же возражал себе: — Уходить, но не навсегда!»
А получалось навсегда. Ему предложили сделать выбор, и у него не хватило ума пойти на компромисс. Хотя даже и сейчас непонятно, что имел в виду Сварог и Перун, утверждая, что Млый способен разрушить созданное ими. Ничего он не желает разрушать. Он только хочет найти путь, который выведет Других — и его самого — из той пустыни невежества, в которой они пребывают. Вернуться в мир цивилизации. Ну, пусть не вернуться полностью, но хотя бы выйти на верную дорогу. Возвратить людям могущество. Ведь они так жалки сейчас. А Род говорит об ином пути. Видел он этот путь. Как это называлось у людей раньше? Шаманство?
Он чуть не сказал об этом Роду вслух, но что-то остановило его.
Потом, уже в таком знакомом до каждой мелочи дворе, они перекинулись несколькими ничем не обязывающими фразами. Ворчун, приветствуя хозяев, вышел на крыльцо, за печкой вновь злорадно захихикал злыдень, но на него сегодня Млый не обратил никакого внимания — пусть теперь сами разбираются, не его это дело.
После молчаливого ужина Род сходил в кузницу и принес Млыю новый меч. Клинок змеился рисунком, присущим лишь дамасской стали, в основание коротких усиков гарды был вставлен от сглаза и для верности руке большой неограненный изумруд, и в любое другое время Млый бы обрадовался царскому подарку так, что обнял бы Рода, а сейчас лишь кивком поблагодарил и коротко взмахнул мечом, чувствуя, как удобно и прочно легла в ладонь рукоятка.
К мечу полагались и легкие кожаные ножны с бляшками червленного металла.
Млый знал, что утром надо уходить.
Вот об этом и заговорили ближе к ночи, при свете чадящего тонкой струйкой дыма фитиля в глиняной, наполненной маслом плошке. Заговорили тихо, обстоятельно, словно речь шла о предстоящей охоте на оленей, а не о путешествии, из которого Млыю, возможно, не придется вернуться никогда.
— Я провожу тебя до города, — сказал Свентовит.
Сейчас он скинул свои громыхающие доспехи и остался в просторной холщовой рубахе, распахнутой на мощной груди.
— Я там уже бывал и хорошо знаю дорогу.
— По радио слышал, — коротко ответил Млый вместо благодарности о предложенной помощи. — Другие считают тебя мутантом.
— Подожди, и тебя ждет то же самое.
— Да я ведь выгляжу так же, как и они.
— Это тебе только кажется. Смотри, навалятся на въезде. Могут и подстрелить.
— Я же с миром… — не понял Млый.
— Они там всех боятся. Да и, надо сказать, есть отчего. В степи спокойнее.
— Насколько я понял, там нет ни волков, ни мар. По крайней мере, в сам город они не заходят.
— Да они боятся тоже. В городе обитают страшилища похуже.
Куда уж хуже, хотел возразить Млый, но сдержался. Вместо этого он спросил:
— У них там есть старшие?
— Нет там ни старших, ни младших. Каждый сам за себя. Другие живут группами, и эти группы все время борются между собой: за воду, за продукты, за безопасные жилища. Там еще остались старые продовольственные склады.
— Кто же тогда говорил по радио?
— Есть там одни. Их называют умниками. Вот они и стараются. Но, думаю, если твердо решил идти в город, разберешься во всем сам.
— Разберусь, — пообещал Млый.
Как и в прошлый раз, перед тем как уйти к кораблю, Ворчун собрал все необходимое в дорогу. Снарядили и Свентовита. Как и в прошлый раз, с сожалением Млый отказался ехать верхом. Конь в городе может оказаться лишь помехой.
— Уверен, ты вернешься, — сказал на прощание Род. — Я верю в тебя, верю в то, что ты все поймешь. Может быть, это даже к лучшему, что ты решил пожить вместе с Другими. Знай одно — я тебя жду. Чтобы там ни говорили Сварог и Перун. Они просто отчаялись и потому ожесточились.
Млый угрюмо промолчал. Да и что он мог ответить? Юноша сам понимал, что все идет как-то не так. Собственное упрямство теперь только мешало. Однако не отступать же от принятого решения. Сказал — уйду, надо уходить.
