Вернувшись в свой город, Диннар украсил огромным цветком погребальный холм Сатхи. По обе стороны могилы он поставил изваяния крылатых юных демонов, сжимающих в когтистых руках длинные копья. Диннар совсем недавно изготовил их для городских ворот и обоим сделал своё лицо. Они очень нравились Сатхе.
— Считай, что это я охраняю твой сон, как когда-то ты охраняла мой, — сказал Диннар.
Он ушёл в самый дальний аюм и около тигма жил там в полном одиночестве. Спал он в маленькой пещере среди зарослей ульвараса, на всякий случай задвигая вход тяжёлым камнем. Время от времени охотился, но питался только свежей кровью, оставляя туши пустынным тварям. Одного таргана он отдал мангуру. Зверь был явно доволен, однако не начал есть, пока Диннар не ушёл. А потом его отыскали воины Ракхана и, повалившись ему в ноги, стали просить о помощи.
— Усмири своего зверя, Аль-Марран! Он уже четвёртый день бродит возле города. Иногда подходит совсем близко. Он огромен и страшен, а колдунов нет. Спаси нас, Аль-Марран.
Таких мангуров Диннар ещё не видел. Это чудовище было раза в два больше тех, что он встречал в аюмах. Диннар вспомнил рассказ Фарата о гигантском звере, который однажды приходил в город Саттама и убил несколько человек. Кое-кто даже считал, что это был сам Марран в обличье мангура.
Как ни странно, усмирить этого великана сказалось даже проще, чем тех, с которыми Диннар стакивался на охоте. Перекинув через плечо тушку молодого таргана, он спокойно пошёл навстречу огромному зверю, легко и быстро выиграл обычный поединок взглядов и, убедившись, что полностью подчинил себе волю мангура, положил перед ним угощение. Зверь тут же принялся за еду. Он не стал ждать, когда Диннар уйдёт или хотя бы просто отойдёт в сторону. Создавалось впечатление, что он привык принимать пищу из рук человека. Оставив занятого трапезой мангура, Диннар вернулся к городским воротам, где его ждала целая толпа. Люди смотрели на него с восхищением и страхом. Они всё видели.
— Мне нужна длинная цепь или очень прочная верёвка, — сказал Диннар. — Не бойтесь каменного зверя. Он будет служить мне и охранять вас.
Больше он ничего не сказал, но Ракхан был сообразительным человеком. Он тут же преклонил перед Диннаром колени. Он всегда громче всех прославлял юного правителя. И чаще других называл его богом. Ракхан был честолюбив, и убеждённость в том, что он уступил власть не простому смертному, а богу, утешала его. Покорность богам — не трусость, а благоразумие. Диннар оценил благоразумие Ракхана. Он даже не отнял у него круглый медальон со звездой — знак правителя. Он сделал Ракхана старшим среди вождей и сказал, что тот будет править в его отсутствие. А отсутствовал он часто и подолгу.
Первое, что он сделал, — это привёл племя Саттама в Лунный город. Благо, места тем хватило бы на несколько таких племён, а подземелья были просторней и гораздо удобней, чем в Городе Зверя. Саттам, лишившийся титула правителя и единственного сына, был совершенно подавлен. Диннар назначал его одним из вождей и запретил кому бы то ни было притеснять его и членов его семьи. Все знали, что именно семья Саттама вызвала гнев Аль-Маррана.
— Его дом когда-то был моим домом, — сказал Диннар людям. — Саттам не обязан всю жизнь расплачиваться за подлость своего сына.
Диннар не знал, сколько человек погибло, когда он напустил на разъярённую толпу своих каменных слуг. Не исключено, что всем удалось вовремя укрыться в подземельях. Вернувшись в Город Зверя, Диннар обнаружил, что изваяния, которые он недавно приводил в движение, находятся совсем недалеко от тех мест, где они стояли прежде. Если жертвы и были, их давно уже похоронили. Диннар старался об этом не думать. В конце концов, они хотели его убить. Они бы разорвали его на части! Там могли быть дети… Ну и что? Фарат и в детстве был жестоким, подлым. Он уже тогда был опасен. Несколько лет назад дети едва не забили Диннара камнями. Дети… Чем они лучше взрослых? Тем, что слабее? Маленькие копии своих родителей, с ранних лет исполненные зависти, подлости, злобы…
Диннар решил, что будет жить здесь один. Это его город. Его и Сатхи, которая спит вечным сном на центральной площади. Диннару понравилось сидеть возле её могилы в ясные лунные ночи. Зиннуритовый цветок ярко сиял в лучах Санты, отбрасывая голубые и золотистые блики на лица юных демонов, чьи крылатые тени напоминали больших чёрных птиц.
Однажды он здесь уснул, и ему приснилось, что эти птицы ожили. Он просил их унести его на Чёрную Звезду, к отцу.
— А ты уверен, что хочешь с ним познакомиться? — спросила одна из птиц красивым и глубоким женским голосом.
Диннара! Опять она! Его мать….
— От тебя только зло! — крикнул Диннар. — Я ненавижу тебя! Ненавижу!
— Думаешь, ненависть поможет тебе одолеть зло?
Это сказала Сатха. Она стояла на своей могиле, держась за стебель цветка, который сиял в темноте, вспыхивая то золотым, то серебристо-голубым пламенем. Потом неизвестно откуда появился чёрный вунх и, оскалив зубы, набросился на птиц. Они тут же взмыли вверх и слились с ночным небом. А цветок на могиле Сатхи горел всё ярче и ярче, постепенно разгоняя тьму…
Когда Диннар открыл глаза, солнце уже стояло высоко над аркой. Он старался больше не засыпать в этом месте. Оно было священным. Сатха говорила, что сны, которые посещают людей в священных местах, часто оказываются пророческими, а Диннар ловил себя на том, что мысли о будущем пугают его.
Спал он обычно в той самой каморке, где Саттам поселил его много лет назад. Здесь было тихо, безопасно, а днём неизвестно откуда просачивались солнечные лучи. Как бы хорошо Диннар ни видел в темноте, для работы с камнем ему был необходим свет. Так что спал он сейчас всё больше по ночам, на рассвете принимался за свои статуи, около полудня, поев, отправлялся в подземелье — немного вздремнуть и переждать самое жаркое время суток, а ближе к вечеру снова принимался за работу, которую заканчивал на закате. В полнолуние Санты можно было работать ночью, а целый день спать. Охотиться он перестал. По его приказу каждые три-четыре дня кто-нибудь из Лунного Города приносил ему запас копчёного мяса и сосуд с бодрящим напитком, который пустынные жители делали из воды, сока ульвараса и крови тарганов. Диннар хранил продукты в нижних комнатах подземелья. Там было прохладно.
Он работал с таким остервенением, как будто хотел вновь заселить город, но не живыми существами, а каменными, которые оживали бы только по его желанию. Людей он видеть не хотел, и те, кто приносил еду, оставляли её в указанном месте, стараясь не попадаться ему на глаза. Огромный мангур сидел у ворот Лунного Города на цепи — такой длинной, что зверь не чувствовал себя стеснённым. Во всяком случае, он не выражал никакого неудовольствия. Диннар сразу понял, что этот гигант привык к неволе и к человеческому обществу.
