Эскаргот поднялся на онемевшие ноги и сразу же упал, покатившись обратно в море, цепляясь за острые выступы рифа и раздирая в кровь руки. Вода отступила, и он остался лежать на крохотном пятачке обнажившейся скалы, глядя на медленно вздувающуюся новую волну, которая нахлынула на него и сначала отнесла назад, а потом швырнула вперед, к следующему скалистому гребню, где он снова попытался уцепиться за что-нибудь. Он с трудом поднялся на трясущиеся ноги, намереваясь перебраться на другой выступ, находящийся выше.
Когда следующая волна нахлынула на скалы, Эскаргот стоял уже всего лишь по щиколотку в воде, широко расставив ноги, крепко ухватившись за пучки водорослей, и лишь чуть подался назад, когда море отступило. Он перебирался со скалы на скалу, направляясь к последнему возвышавшемуся над водой рифу. Там он отдохнет. Он обсохнет на солнышке. Он проведет там ночь, а завтра, когда начнется отлив, двинется к острову. Это, конечно, не Вдовья мельница, но с точки зрения гостеприимства риф во всех отношениях несравненно лучше «Раздавленной шляпы».
Эскаргот в последний раз рванулся вперед вместе с волной, уцепился за выступ скалы и повис на нем, когда волна откатилась назад, а потом подтянулся и начал карабкаться вверх. Следующая волна разбилась о скалу уже под ним, а он лез все выше и выше, пока, наконец, не рухнул на покрытой сухими водорослями вершине рифа, дрожа всем телом и подставив лицо солнцу. Грохот пушечного выстрела заставил Эскаргота резко, одним толчком сесть.
На какой-то миг Эскаргот подумал, что стреляют по нему, что капитан увидел, как он спасся, и решил смести беглеца с рифа огнем десятифунтовых пушек. Но нет. «Бегущий по волнам» стоял у подветренного берега острова, легко покачиваясь на приливных волнах. Установленные по правому борту пушки изрыгали пламя и дым. Казалось, они стреляют в пустоту. Со своей скалы Эскаргот видел бьющие из-под воды маленькие фонтанчики, медленно двигавшиеся в направлении острова, но никакого пиратского корабля видно не было – он видел лишь яркие солнечные блики, дрожащие на подернутой рябью морской глади, да россыпи камней на отмелях.
Потом он заметил что-то – но что именно? Темную тень на поверхности моря. Эскаргот встал и приложил ладонь козырьком к глазам, дрожа на прохладном ветру. Существо в воде напоминало кита, лениво плывущего по мелководью. Но зачем капитану палить по киту, когда где-то поблизости болтаются кровожадные пираты?
Корабль повернул на другой галс и пошел по слабому ветру вдоль берега, направляясь, по всей видимости, к деревне, расположенной на другом конце острова. Похоже, странная тень последовала за ним, выплыв из бирюзовых вод отмелей в темно-зеленые воды открытого моря. Гремел залп за залпом, пушечные ядра вздымали фонтаны брызг вокруг китообразного существа и не раз попадали в цель с оглушительным звоном, прокатывавшимся эхом над морем, но отскакивали вверх и падали в воду, не причиняя ему никакого вреда.
Эскаргот увидел глаз существа, когда оно поплыло с отмели на глубину. Немигающий глаз сиял, словно фонарь, а над и под ним тянулся ряд фосфоресцирующих кружочков, похожих на светящиеся иллюминаторы. «Бегущий по волнам» перестал стрелять и ужасно медленно шел по ветру. Моряк с галетами определенно ошибся: галеон обогнул мыс и двигался вдоль берега острова. До наступления темноты они достигнут безопасного порта и будут пить ром из фляжек. По всей видимости, Эскаргот приобрел привычку следовать плохим советам. Он задался вопросом, повезло ему или наоборот. Он последовал совету человека, который вместе со своими товарищами напал на него на берегу, и попал в то самое течение, в которое, по заверению упомянутого человека, не должен был попасть. Но потом его вынесло на скалы в тот самый момент, когда он распрощался с жизнью и приготовился утонуть, и он увидел, как корабль, на котором он совсем недавно сидел в тепле и сухости с галетой в руке, уплывает в цивилизованный мир. А где находится он сам? Сидит на поросшей водорослями скале, размышляя об ужине из сырых морских улиток и мидий. Эскаргот оторвал улитку от скалы и заглянул в раковину, спрашивая себя, сколько же таких крохотных существ надо расколоть и съесть, чтобы насытиться. Ладно, по крайней мере, к ним не нужно соли.
Послышался приглушенный расстоянием грохот выстрела и всплеск воды, на сей раз довольно далеко от берега. «Бегущий по волнам» поймал в паруса ветер и шел полным ходом, безостановочно стреляя. Между залпами Эскаргот слышал свист впередсмотрящего в «вороньем гнезде»и крики капитана на полуюте. Солнце уже спустилось к самому морю и зажгло на воде длинную оранжево-красную дорожку, которая упиралась прямо в подножие скалы, где сидел Эскаргот. Но этот огонь не согревал. Внезапно небо на востоке потемнело, словно там опустился занавес, и оттуда потянуло холодом.
Эскарготу оставалось только переждать ночь. Конечно, он не замерзнет здесь, на рифе. Вода поднялась уже настолько, что затопила половину скал, которые еще полчаса назад были сухими и высились над морем. Попытайся Эскаргот добраться до берега сейчас, ему опять пришлось бы плыть против течения, а это заведомо бесполезная затея. Ближе к утру начнется отлив. Тогда-то он и попробует доплыть до острова, если луна будет благоприятствовать.
Эскаргот всмотрелся в берег, от которого его отделяло сто ярдов волнующегося моря, а потом резко повернулся в сторону галеона, услышав оглушительный треск, гораздо более громкий, чем пушечный выстрел. «Бегущий по волнам» сильно накренился, словно в трюме у него не было балласта, и бизань-мачта со спутанными снастями повалилась на палубу. Похоже, на глазах Эскаргота галеон шел ко дну, лениво вращаясь вокруг своей оси: бушприт медленно развернулся к острову, потом на мгновение нацелился прямо на Эскаргота, а потом стал подниматься вверх, в то время как корма корабля скрылась под водой. Моряки толпились на носу, висели на леерах, спрыгивали в море. С полдюжины человек суетились возле рухнувшей бизань-мачты. Они перерубали топорами канаты, удерживавшие мачту на палубе, и наконец она с плеском упала в воду и, развернувшись, поплыла по течению прочь от тонущего галеона. Человек десять-двенадцать попрыгали следом и уцепились за мачту, несомую волнами.
Эскаргот слышал пронзительные крики, вопли и проклятия, разносившиеся над морем, и наблюдал за происходящим, оцепенев от ужаса. Вероятно, галеон наскочил на риф. Теперь остался виден один лишь нос корабля, который быстро погружался в воду, опускался в море, словно заходящее солнце. Вот он скрылся под водой, и бушприт коротко отсалютовал небу, прежде чем галеон камнем пошел ко дну. У Эскаргота было такое ощущение, будто он смотрит какой-то спектакль, сидя на своей скале. Казалось, разыгравшаяся трагедия не имеет к нему никакого отношения, и только воспоминание о моряке с галетами заставляло его почувствовать связь с затонувшим кораблем. В конечном счете Эскарготу все-таки повезло. Он очень надеялся, что его благодетель находился в числе моряков, уцепившихся за мачту, но даже в сгущавшихся сумерках он видел, что мачту – жалкий кусок дерева, влекомый течением, – уносит в темный пустынный океан, прочь от острова.
