– Смотри, кого я нашел! – радостно возопил альбинос.
– Босх! А где он прятался?
– Под ванной. – Билли посадил крысу на кровать Чарли. – Ух, как хорошо, что ты нашелся, Босси!
– Знаешь, как-то мне не улыбается ночевать с Босси в одной постели, – заметил Чарли и поплелся на кухню, поискать подходящую коробку.
Увы, кухня не пустовала: бабушка Бон с чавканьем сметала второе блюдо слив.
– Что тебе там понадобилось? – недовольно поинтересовалась она, когда Чарли стал рыться в кладовке.
– Коробку ищу, – коротко ответил он.
– За… чавк!… чем?
– Так, кое-что положить. – Чарли нашел и коробку, и небольшой запас печенья, который поспешно припрятал в карман.
– Что за «кое-что»? Тьфу ты, пропасть! Одна из слив шмякнулась на скатерть.
– Ах, какая незадача, – не удержался Чарли.
– Я спрашиваю, что ты собираешься положить в эту коробку? – прогремела старуха.
– Страшное вонючее чудище о шести глазах и пяти хвостах! – выпалил Чарли и поспешно ретировался.
– Не сметь дерзить! – гаркнула ему вслед бабушка Бон.
Она даже оторвалась от слив, вышла в прихожую и, кажется, собиралась высказаться более пространно, но потом передумала и сладким голосом окликнула внука, поднимавшегося по лестнице:
– Чарлз, передай от меня нашему маленькому гостю пожелания спокойной ночи и приятных снов!
Этот сахарный голос Чарли настолько не понравился, что он чуть коробку не выронил. Никак, бабушка Бон решила настроить Билли против него? Еще не хватало!
– Уф… Бабушка, похоже, прониклась к тебе пламенной любовью, – сообщил Чарли, вручая Билли коробку. – На, держи, это для Босха. И еще я ему принес печенья на ужин. Билли! Ау!
Альбинос сидел насупившись, озадаченный и озабоченный.
– Что стряслось? – тотчас спросил Чарли.
– Я поговорил с Босхом, – странным тоном отозвался Билли.
– И он, судя по твоей физиономии, ничего хорошего не сказал.
– Он говорит, что учуял в ванной какую-то вонь.
– Там всегда попахивает, – сокрушенно объяснил Чарли.
– Нет, Чарли, не в этом дело, – мрачно покачал белой головой Билли. – Босх имел в виду, что учуял там скверные чары и что-то очень древнее. Что-то, чему полагается быть мертвым.
Чарли вместе с Билли и Босхом пошел в ванную – проверить. Еще с порога он потянул носом и недоуменно сказал:
– Ничем особенным не пахнет.
– Ой, смотри! – приглушенно ахнул Билли. – Там! Под раковиной!
Под раковиной сидела бурая мышка. Завидев мальчиков, она запищала – прямо-таки истерически, а Босх послушал-послушал и в ответ запищал еще громче.
Билли, морщась от напряжения, принялся переводить взбудораженную тираду:
– Босх говорит, что мышка напугана… напугалась до полусмерти… она не понимает, куда попала… и каким образом здесь очутилась. А про запах Босх говорит, что пахнет стариной, такой древностью, что у него просто в голове не укладывается.
– Древностью? – Чарли ошалело посмотрел в лицо Билли, который только руками в ответ развел.
– А ведь у Скорпио в кармане сидела мышь… – медленно, едва веря в случившееся, проговорил Чарли.
– И где, получается, теперь Скорпио? – прошелестел Билли.
Древняя бурая мышка наконец-то смолкла.
– Что будем делать? – спросил Билли. – Отпустим ее или себе оставим?
Чарли осторожно сделал шаг вперед, и это решило дело. Мышь шмыгнула под ванну, а когда Чарли попытался вползти вслед за ней, юркнула в дырку в полу и была такова.
– Смылась, – констатировал Чарли, поднимаясь с четверенек и отряхиваясь.
– А с чародеем как быть? – спросил Билли.
– Никак. Все равно мы ничего не можем сделать. Придется просто ждать.
Чарли не удавалось заснуть почти до самого утра: Билли нервно ворочался и бормотал во сне, а крыса нервно попискивала – тоже, видимо, бормотала на своем наречии. Время от времени Чарли не выдерживал и приглушенно рявкал: «Да прекратите вы оба!» – но гости и ухом не вели.
Немудрено, что завтракать Чарли спустился очень рано. И в доме, и на улице царила непривычная ему тишина. Теперь Чарли понял, что Босх был прав: в доме действительно присутствовало ощущение чего-то скверного, отчетливое, как запах. Так вот, значит, как пахнет черная магия. А вдруг древняя мышь принесет несчастье?
Позавтракав, Чарли налил чашку чаю, прихватил печенья и понес все это дяде Патону. Тот полусидел на кровати, облокотившись на подушку, по-прежнему мертвенно-бледный, но вот волосы у него как будто чуточку потемнели.
– Доброе утро, мальчик мой, – слабым голосом приветствовал он племянника.
– Вы уже выглядите получше, – заметил Чарли. – У вас даже волосы вроде как поправляются. Такое бывает?
– Пепел, – сипло пояснил дядя, потом показал на горло и добавил: – Говорить больно.
Лампочка под потолком все так же была зажжена. Правда, иногда она мигала, но ничего даже отдаленно похожего на взрывы, которыми дядя славился раньше, не происходило.
– Может, оно и хорошо, что вы потеряли свои… свой… – Чарли запнулся. – Ну, я хочу сказать, лампочки вокруг вас больше не взрываются.
– Думал об этом, – прошептал дядя. – Не утешает. Пришел к выводу, что терять талант всегда скверно. С ним теряется частица души. Личности.
– Да, наверно, так и есть. – Чарли помрачнел. – Дядя, а что с вами случилось?
Дядя прикрыл глаза.
– Потом расскажу, Чарли. Увидишь мисс Инглдью, передай… передай ей…
– Да, понял, если увижу мисс Инглдью, то что ей передать? – с энтузиазмом спросил Чарли.
– Передай, что мне… я… – Дядя покачал головой. – Нет. Боюсь, слишком поздно.
– Что «слишком поздно»? – взвился Чарли, напуганный отсутствующим выражением на дядином лице. – В каком таком смысле?
– Довольно об этом. Чарли, ступай. Мне лучше одному.
Чарли беззвучно прикрыл дверь и поплелся к себе. Что бы и кто бы ни сделал с дядей Патоном, похоже, теперь это надолго, если не насовсем. Ужас какой.
Билли с Босхом на руках сидел на краешке кровати и ждал Чарли.
– Я сначала, как проснулся, думал, все это был кошмарный сон, – сказал он, протирая глаза. – Я про чародея и мышь. Но ведь это правда?
– Увы, – уронил Чарли.
– Как по-твоему, что предпримет Скорпио, если он где-то… неподалеку?
– Поживем – увидим. – Чарли вздохнул. – Билли, ты ведь никому про все это не проболтаешься?
Билли тоже вздохнул:
– Про Скорпио не скажу, а про твои способности кто надо уже, наверно, и так знает. Я раз слышал, как мистер Иезекииль и надзирательница, ну мадам Лукреция, совещались насчет тебя и картины. Спорили, полезешь ты внутрь или как. Я тогда не понял, о чем это они.
