- Я... - новоприбывший поправил небольшую чалму, повязанную на манер жителей Индии, и даже отряхнул халат.
- Не говори своего имени, - произнес иной голос. - Здесь ни у кого нет имен, как нет выхода отсюда, кроме одного, о котором ты скоро узнаешь, но, клянусь Аллахом, лучше бы не знал.
- Что это за место?
- Как видишь, это пещера в горе на одном из островов. Название острова, если оно и есть, неизвестно никому из здесь присутствующих, - и снова рассказчик поменялся.
- А что за чудовище схватило меня и бросило в эту пещеру, словно тюк с легкой одеждой. Клянусь Аллахом, я не только не видел, но и не слышал ни о ком подобном. Огромная голова с одним глазом и безобразным ртом, тело, покрытое шерстью, да и росту в нем не меньше тридцати локтей.
- Мы называем его - Гуль. За неимением лучшего, ибо никому из присутствующих он не представился.
- Но для чего он держит нас здесь?
- Ответ прост и ужасен в своей простоте. Чтобы есть. Раз в день, на рассвете, камень откидывается и Гуль входит в пещеру. Он выбирает одного из нас и уносит. И неизвестно что хуже - участь уносимого, или ожидание остальных подобной участи.
- Но как же так, нас много, давайте попробуем навалиться все вместе, откинуть камень!
- И этот, и множество иных способов уже были опробованы до тебя. Возможно, будут опробованы после. Ни одному человеку, даже дюжине человек, не откинуть этот камень, а даже если он и будет откинут. Как уже говорилось - мы на острове. Где скроешься? Да и как убежишь от Гуля, один шаг которого равен десяти человеческим.
- Так что же - сидеть и ждать!
- На все воля Аллаха! Можешь сидеть и трястись в ожидании приговора судьбы, а можешь присоединиться к нам.
- Присоединиться к кому?
- "Клубу Смертников" - так назвал наше собрание один из братьев, что закончил свой путь в желудке Гуля две ночи назад.
- Клубу смертников?
- Можно ждать, можно трястись и лелеять свой страх, а можно... развлечь братьев.
- Развлечь?..
- За неимением иных развлечений, мы развлекаем друг друга историями, ибо один рассказчик способен занять многих слушателей. И если ты сочтешь возможным присоединиться к нам и рассказать свою, то все вместе проведем время отпущенное Аллахом (если ты веришь в истинного бога) с пользой.
- Рассказываемые истории, - возвестил новый голос, - могут в равной степени быть выдумкой и правдой, а могут сочетать и то и другое. Здесь нет придирчивых судей.
- Могут случиться с тобой, или с кем-то из твоих близких. А могут и с малознакомым человеком. А поведать каждому есть что.
- Итак, брат, есть ли у тебя история, достойная внимания присутствующего здесь высокого собрания?
- Есть!
- О-о-о, я так и знал. Возблагодарим же, братья, Аллаха милостивого и всезнающего за ниспосланного нам брата. Идите все сюда, и послушаем историю, но говори кратко, ибо конец ее не всякому дано услышать, равно как и рассказчику досказать...
1.
Начало рассказа первого узника
Султан города Ахдада Шамс ад-Дин Мухаммад пребывал в скверном расположении духа, и - как следствие - тела.
Скверное расположение тела было связано с туфлей, правой туфлей повелителя правоверных (а кто сказал, что султан в своем городе не повелитель правоверных) с которой, как известно, Пророк повелел выходить из отхожего места.
Привычную к подобному туфлю привычно сжимали привычные к подобному руки визиря славного города Ахдада Абу-ль-Хасана.
- Говори!
Шамс ад-Дин осторожно придвинул скамью - резную скамью, оббитую нежнейшим китайским шелком - и осторожно опустился на нее. Когда Абу-ль-Хасан облюбовывал туфлю о том, чтобы вырваться не могло быть и речи.
- О повелитель правоверных, о узел чалмы Пророка, о светоч мира...
- Сколько? - Шамс ад-Дин желал, чтобы голос гремел, поднимался высокими стенами дворца, отражался от изукрашенного лепкой потолка и опускался на склоненную голову визиря. Вместо ожидаемого, получился вопрос, усталый вопрос усталого человека.
- Восемь, - ответил Абу-ль-Хасан, - это те, о ком нам известно, о светоч мира. Есть еще квартал нищих, пусть и - стараниями славного султана - не такой большой и населенный, как квартал купцов, или иные кварталы славного Ахдада. О том, что там творится - одному Аллаху ведомо.
"А Абу-ль-Хасан постарел, - неожиданная мысль посетила славную голову Шамс ад-Дина. Раздутый живот мешает опускаться на колени. Трясущиеся ноги - мешают подниматься. Да и руки, некогда проворные руки далеко не с первого раза ловят привычную туфлю".
- Как смеешь ты, несчастный, являться ко мне с дурными вестями! Завтра... нет, сегодня же велю повесить тебя и сорок твоих родственников на воротах моего дворца. Пусть люди, славные жители славного города Ахдада придут посмотреть на славную казнь Абу-ль-Хасана из рода Аминов. Того, кто разочаровал своего господина и не смог уберечь их от напасти, поразившей любимый город!
Абу-ль-Хасан вздохнул.
Вздохнул и Шамс ад-Дин.
Если бы помогло - он бы повесил. Малая цена за спокойствие в городе.
Причиной скверного расположения духа славного султана, славного города Ахдада была болезнь. Слава Аллаху - не болезнь самого султана, или кого-либо из близких, хотя - на все воля Аллаха.
Хворали жители Ахдада. Богатые - бедные, ремесленники - чиновники, мусульмане - неверные. Болели давно - скоро месяц будет, как первый несчастный свалился в лихорадке. Лихорадка продолжалась три дня и три ночи. Ни старания лекарей, ни молитвы родственников не облегчали состояния больного. На четвертое утро он... исчезал. Больной. Оставляя лишь пропитанные потом одежды. Ни дежурившие у ложа родственники, ни стражники, которых позже начал приставлять Шамс ад-Дин не помогали делу, как и не проливали свет на поистине небывалое действо. Больной исчезал, а на утро ни те, ни другие не могли рассказать, что случилось ночью. Шамс ад-Дин даже казнил пару человек - помогло слабо. Колдовство, не иначе колдовство творилось под небом Ахдада. О Аллах, на все воля твоя, но зачем ты желаешь такое! Плач, стон и проклятия ширились небом Ахдада. Плакали родственники пропавших. Если больные живы - где они? Почему не подадут весть? Если мертвы - где тело? Тело, которое необходимо похоронить, соблюдая обряды и церемонии.
Страх, страх овладевал сердцами и умами живых. Пока живых, ибо на все воля Аллаха, и неизвестно на кого падет выбор в следующую ночь.
- Даю тебе срок до конца месяца, славного лунного месяца раджаба. Если в первый день шаабана ты не предоставишь мне средство лечения болезни, клянусь всем, что свято, Абу-ль-Хасан, я повешу тебя, тебя и твоих близких. Народ должен видеть - султан помнит и заботится о них.
2.
