Попадались и профнепригодные студенты с психопатическими расстройствами, которые с такой работой могли легко перейти в острую форму: ярко выраженные садисты, и мазохисты, либо встречались патологически сердобольные и жалостливые. Доктор искал всего одно эссе, которое бы совпадало с его взглядом на роль психиатра.
Некоторые более-менее подходящие он откладывал, но продолжал искать. Позже он наткнулся на неподписанную работу:
"Выбор профессии был осуществлен мной спонтанно. Я должна была стать геологом. Но геология не привлекает меня. Поразмыслив, я решила, что стоит перепоступить туда, где не надо заниматься физикой или высшей математикой. Химию и биологию я знала хорошо, поступила в медицинский с первого раза.
С самого первого курса меня привлекал мозг. Его анатомия и физиология, его функции, процесс порождения сознания, преобразования реальности. Я знаю, что учусь из рук вон плохо. Но все, что связано с мозгом, я всегда зазубривала и сдавала на отлично.
Странно было бы, если бы при всей своей любви к мозгу, я пошла бы еще куда-то, кроме психиатрии. Со временем анатомия перестала так сильно интересовать меня. Слабое желание стать нейрохирургом (особенно, с моими руками) исчезло. Нам читали основы психотерапии, когда я окончательно решила специализироваться по психиатрии. Работа с сознанием оказалась интереснее самого процесса его порождения.
И потом, все загадки психопатологии привлекали меня. Одно дело в теории знать от чего происходит в том или ином случае с сознанием человека, как оно искажается вместе со всеми функциями. Совсем другое, помочь восстановить деформированную душу.
Мозг до сих пор мнится мне не столько вместилищем разума и сознания, сколько вместилищем души. Не знаю, насколько правомерно будущему психиатру верить в душу, но я отчего-то верю.
Роль же самого врача в жизни больного видится мне следующим образом. Мы единственные люди, которые могут помочь больным выпутаться из клубка галлюцинаций и бреда. Мы должны быть, насколько это позволяет этика, друзьями и поводырями наших пациентов. Икать ресурсы для выздоровления в них самих, щядяще отдавая и свои ресурсы тоже.
Я не уверена, что из меня получится хороший врач, но я очень хочу стать таковым".
Это Эссе разительно отличалось от всей белиберды, которую доктор прочитал.
- Что ж ты так глубоко забралась-то? - задумчиво крутил листочек в руках доктор, - И не подписалась. Найди теперь тебя… такую…
Поставленных целей ван Чех добивался, но найти студентку оказалось, чуть ли не сложнее, чем иголку в стоге сена. Сначала доктор тряс за грудки преподавателя, дававшего задание, но тот не знал ни образа мыслей студентов, ни их почерков. Проклиная систему высшей школы, доктор оставил больных на несколько дней, расспрашивая студентов потока, не знает ли кто, кто мог это написать?
Кто-то вспомнил, что студентку звали Брижит, фамилии никто не знал. Имея уже хоть что-то, доктор заявился в деканат. Он чувствовал себя, чуть ли не голым без своего халата. Благо весна тогда была прохладной, и доктор компенсировал отсутствие необходимого фетиша белым пальто.
Секретарь деканата, густо накрашенная молодая студентка, формистая, но судя по взору глуповатая и хабалистая, удивленно смотрела на явление великолепного доктора. Ван Чех не стеснялся, а даже больше храбрился, распахнул дверь и вошел в белом плаще, чуть шаркая, держа шляпу в руках.
- Прошу прощения, девушка, - сказал он хорошо поставленным густым басом, выкладывая на стол шоколадку, - я не мог бы получить сведения относительно одной из ваших студенток? Ничего криминального - тут же среагировал он на изменение выражения ее лица, - только табель успеваемости и фамилию уточнить.
- А вы кто? - девица прищурилась на импозантного доктора и тихо прибрала шоколадку.
- Я доктор Вальдемар Октео ван Чех - психиатр, - доктор состроил девушке глазки и улыбнулся.
- Не положено, - отрезала секретарь.
Доктор расстроился. Он сел на стул перед столом и положил ногу на ногу.
- Как же так, милая, как же так? - задушевно начал он, - Ведь я же один из руководителей практики. У меня есть право самостоятельно выбрать студента на практику. Я выбрал ее, но не знаю, как она учится и фамилию тоже.
Девушка пожала плечами и застучала по клавиатуре.
- Ничем не могу помочь.
- Ваше должностное рвение заслуживает награды, - умилился доктор, - Давайте так, милейшая, вы сейчас пойдете к декану, и спросите можно ли мне посмотреть ведомости, табели и личный лист некой Брижит. А потом покажете мне их? А я потом напишу вам благодарность?
Ван Чех безуспешно заглядывал девушке в глаза.
- Декан на совещании, - отрезала она, не глядя на доктора.
- Какая жалость. Какая жалость, - посетовал доктор, хитро глядя на девицу, - Я подожду.
- Ждите, - она пожала плечами.
- Жду, - ласково ответил доктор.
Минут пять он сидел спокойно. Потом сменил ноги и стал постукивать носком ботинка по ножке стола, звук получался негромкий, но аритмичный.
Девушка раз бросила взгляд. Великолепнейший был безмятежен и невиновен. Его устремленные куда-то сквозь потолок и этажи, прямо в небо взгляд был полон надежды и упоенной мечты. Доктор вдохновенно предавался каким-то сладким грезам и стучал по ножке стола ногой.
Девушка крепилась. Спустя пятнадцать минут пытки, доктор сменил тактику.
- Я возьму книгу? - спросил он.
- Конечно, - девушка с упоением слушала тишину.
Из стеклянного стеллажа, с характерной литературой, доктор взял толстый том каких-то научных статей. Бумага в нем была тонка, шрифт мелкий. Ван Чех достал из кармана тоненькие очечки без дужек и надел на нос. Читая, доктор постоянно тер страничку в пальцах. Тихие шорохи, едва уловимые ухом мучили секретаря ужасно. Крем глаза доктор видел, как девица бледнеет, зеленеет, как начинает икать, как подавляет приступ тошноты. Доктор улыбался. Он улыбался умной статье какого-то зарубежного психиатра.
- Я сейчас посмотрю, может, декан закончил! - наконец, вскочила она.
- О, я буду признателен, - Доктор поставил книгу на полку и посмотрел на часы, - Однако! - заметил он.
- Можете войти, - с явным облегчением сказала секретарь, выходя из кабинета декана, - А я пока что соберу необходимую вам информацию.
Доктор шутовски поклонился.
- У вас такие ответственные работницы, - доктор с порога стал выполнять обещание.
Декан, человек откровенно разбойничьего вида, одноглазый, высокий, тощий, выразительно посмотрел на доктора. Тот широко улыбнулся довольный собой и жизнью, аккуратно прикрыл дверь.
В кабинете было абсолютно темно, только узкая длинная лампа бросала свет на бумаги на столе, да чуть-чуть освещала выщербленное глубокими морщинами и без того не самое красивое в мире лицо декана.
