И что на это ответить, так, чтобы не сильно соврать? К демонам в целом у меня никаких счетов не было и быть не могло, ибо что взять с круга [4], да при этом еще и внешнего, но вот к их хозяевам… Перед глазами возникла Мариса, такая, какой я ее видел в последний раз: в легком, почти прозрачном платьице, с уложенными вокруг головы рыжими локонами и сияющими пламенными глазами…
Нет, счетов к демонам у меня нет. Правда, с одной оговоркой. Но вспоминать о Рейме и наших делах сейчас мне хочется еще меньше, чем о Марисе. Поэтому будем считать, что я просто не люблю, когда меня загоняют в угол. И никогда не прощаю этого. Даже своим близким. Особенно им… — Не могу сказать, что испытываю к ним теплые чувства, но и причин для ненависти у меня нет. Просто я считаю, что поведение светлых эльфов честнее – ушастые хотя бы признают, что убивают, а не выдают происходящее за несчастный случай. — Знаешь, Ксан, прими мой совет: не сильно распространяйся об этом в городе. Многие и так считают тебя не то эльфийским лазутчиком, не то сбежавшим от ушастых преступником.
Я невольно улыбнулся, услышав такую трактовку своей биографии, потому что в каком‑то смысле все так и было, причем верны обе версии сразу, но это в общем, а вот если переходить на частности… мне порой самому кажется, что все былое мне просто приснилось – настолько неправдоподобной выглядит моя прошлая жизнь. — Неужели я так похож на них? – притворно удивился я, приглаживая короткие пепельно–белые волосы. В сочетании с темно–карими, почти черными глазами они смотрелись более чем странно. Сам до сих пор, бывает, вздрагиваю, когда подхожу к зеркалу… Видимо, есть вещи, к которым даже я никогда не привыкну. — Что‑то есть, – кивнул Арьех, пристально рассматривая меня, – но в отличие от них ты не прячешь острые уши за густой шевелюрой. — Ну, уши у меня самые что ни на есть обычные. Более того, я чем угодно могу поклясться, что в числе моих предков не было ни одного эльфа: ни светлого, ни темного, ни в зеленый горошек. Упреждая все возможные вопросы: русалок и демонов тоже не значится. — Уверен? — Абсолютно, я знаю всех своих пращуров по именам с момента сотворения мира. И среди них нет ни одного ушастого. В моей семье всегда очень трепетно относились к родословной.
«Даже более чем трепетно. Например, нежизнеспособные, по мнению главы рода, побеги или просто неугодные поросли всегда беспощадно выкорчевывались. Так что в отсутствии острых ушей у дедушек–бабушек я уверен, причем так же сильно, как в том, что завтра взойдет солнце…» — Ну, я тебе верю, Ксан, но внешность у тебя уж слишком яркая, почти нечеловечески привлекательная. — Вот спасибо, но было бы лучше, если бы это произнесла какая‑нибудь красотка томным голосом и желательно под вечер. — Ну у тебя и запросы, Ксан! – рассмеялся архивариус. – Может, тебе еще и эльфийку предложить?
Я невольно дернул плечом и посмотрел на приятеля до жути серьезно: — А вот этого не надо. Я и без нелюди спокойно проживу.
Арьех, понимая, что где‑то пересек невидимую черту, отделявшую шутку от болезненного тычка, как‑то сразу смешался и ушел, на прощание бросив что‑то о срочных делах.
Я взглядом проводил его и снова уткнулся в книгу. Читать такие равнодушно невозможно: или смеешься до слез, или ищешь поблизости, кого бы пристукнуть. Жаль только, что и без того неразборчивые буквы выцвели, да и стиль немного тяжеловесен, но это ничего, главное – смысл. А он тут презабавный!
…Рабочий день подошел к концу именно в тот момент, когда чтиво захватило меня целиком. Давно не встречал ничего столь удивительного, хотя крупицы ист ины в этом творении неизвестного автора определенно были, по крайней мере, пару отрывков я даже встречал в более ранних рукописях в библиотеке Дома. Интересно, кто слил эту информацию? И зачем? Впрочем, на эти вопросы ответов найти мне уже не суждено. Я с сожалением закрыл книгу и ласково провел пальцами по старой обложке, присматриваясь к завиткам золотого орнамента. Пламенные? Судя по узору, этот шедевр родился под небом их свободных земель. Даже странно как‑то: они предпочитают не слишком сильно влиять на внешний мир, отговариваясь предопределенностью и судьбой.
Кстати, о путях и дорогах, мне уже давно пора домой, иначе придется заночевать здесь, а это совсем не так интересно, как может показаться, особенно учитывая то, что питаться в библиотеке абсолютно нечем. Все решено – книги меня подождут до завтра, а я пока схожу прогуляюсь до «Веселого пряника», мне там хозяин бесплатный ужин задолжал, так что с голоду не помру.
Убрав ценные рукописи в шкаф и убедившись, что магический запор сработал даже вопреки моему присутствию, я направился на улицу.
Переход из полутемных прохладных залов библиотеки в наполненный светом и жаром мир, как я и предполагал, оказался не самым приятным ощущением на земле. С другой стороны, уж лучше летний зной, чем зимние метели, на четыре месяца отрезающие наш городок от остального мира. Я уже почти два года в этом тихом городке, но так и не смог привыкнуть к резким сменам погоды, зато сразу полюбил здешнее неспешное течение жизни. Вирд – город небольшой, провинциальный, населен не слишком густо, от торговых путей далековат… в общем, так сразу и не скажешь, что находится он всего в сутках пути от Светлого леса, а значит, и от ушастой нелюди. Меня забавляла такая близость к Дому Сияющих, иногда казалось, что я снова танцую на острие меча, не задумываясь и не раздумывая, играя своей и чужими жизнями…
Но это было лишь иллюзией. Эльфы не часто появлялись в черте города, а если и появлялись то только те, кто состоял во внешнем круге [5]. Так что мне это соседство никаких неудобств не доставляло. Да и сомневаюсь я, если честно, что все еще интересую бывших сородичей или их преданных псов… — Эй, Ксан! Пришел за долгом? – окликнул меня стоящий в дверях таверны вышибала, когда я едва не проскочил мимо «Веселого пряника». М–да, еще немного, и я голову забуду где‑нибудь за ненадобностью. — Конечно, – улыбнулся я, подходя ближе. – Ну здравствуй, Ижен, как клиентура? Не буйная? – Я крепко сжал протянутую мне руку. — Да какое там! Еще часа три все будет спокойно, а потом уже и потеха пойдет. – Вышибала мечтательно улыбнулся, продемонстрировав отсутствие одного из передних зубов. – А ты как? Сегодня задержишься? Говорят, Мортов караван прибыл, так что сегодня будет весело. — Нет настроения, извини, – откровенно ответил я. Бывали дни, когда от тоски хотелось лезть на стену, вот тогда‑то я и развлекался за счет битых рож и расколотых о чьи‑то не шибко умные головы столов. Но сейчас ничего подобного не намечалось, а зря портить шкуру – как свою, так и чужую – я считаю глупостью. — Что ж, тогда проходи. Но если передумаешь – я буду рад твоей компании.
Я кивнул, но скорее из обыкновенной вежливости, чем всерьез раздумывая над его предложением. В моей душе воцарился незыблемый покой. Такого умиротворения я давно не чувствовал – если честно, то ни разу за последние пять лет: все оно осталось там, далеко на севере, где даже летом не сходит снег, а зимой – прямо из сугробов выглядывают крупные соцветия белых роз…
Я вошел в полутемный зал таверны и кивком поприветствовал Тони, полирующего не очень чистой тряпкой барную стойку. Он был из бывших наемников, одним из тех счастливчиков, кто не только пережил все, но и сумел скопить десяток–другой монет. Ходили слухи, что он бросил якорь здесь после того, как вблизи эльфийского леса полегли все его товарищи. Я не знаю, так ли это – не любопытствовал, но уже давно убедился, что в этом мире возможно все.
Я прошел в самый дальний угол, решив сегодня ничем не омрачать ужин, и устроился в тени лестницы, ведущей на второй этаж, к съемным комнатам. Тони появился минутой позже, в руках он держал полотенце, которым смахнул на пол несуществующие крошки, и только потом выжидающе посмотрел на меня. — Сегодня в счет долга, – улыбнулся я в ответ на этот взгляд. — Что, лень было домой за монетами зайти? – недовольно проворчал Тони, но глаза у него смеялись. Его забавляла моя манера спорить на все и вся, и, несмотря на то, что раз за разом я выигрывал, он не терял надежды когда‑нибудь обойти меня. — Не по пути, – ответил я. — Опять за своими бумажками просидел целый день? Шел бы ты в наемники, Ксан. Дышать книжной пылью – это не для тебя.
Теперь недовольно поморщился я, потому что этот разговор, выученный мной до последней запятой, повторялся раз за разом и всегда с одним и тем же результатом. — Я не люблю убивать, – вот и весь ответ. — Но ты же – воин.
Я неопределенно дернул плечом. Меня учили сражаться – с этим сложно спорить, но вот освоил ли я это искусство? Сомневаюсь. Слишком отличен мой взгляд на мир от взгляда, присущего воинам всех мастей. А еще я не терплю чужой боли. И убивать не хочу. Впрочем, это же не значит, что меня не учили… верно? — Забудем об этом. Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь. Меня все устраивает. – И это я тоже уже говорил.
