В какой-то момент мне захотелось сдаться и остановиться, вот тут, в этих путах. Но я была не только по году рождению быком, но и в душе им же. Упертости мне было не занимать с самого детства. Если уж я чего-то себе вообразила, то ничто – ничто, я сказала! – меня не сломит и не переубедит. Вот и с Олежкой дело было в моем упорстве, я захотела его любить. Нет не так: я захотела кого-то любить, а он был красивым, умным, добрым. Вот я уперто и шла с ним по жизни, не обращая внимания на какие-либо невзгоды или проблемы. Собою старалась все закрыть и обогреть, теперь только понимала, что даже любила за нас обоих.
Опять глупые слезы полились у меня из глаз, только вот теперь ощущения плавающих линз в них не было. Наверное, все же они выпали от очередного потока отчаяния или, может, просто уже к ним привыкла. Стало жаль их потерять, мне очень понравился образ, созданный такой замечательной женщиной в салоне. Эдакий образ барышни в беде, с немного заплаканным томным взглядом и морем обаяния и красоты.
Выпрыгнула я из толщи, державшей меня, очень даже стремительно. Словно меня держали там умышленно и не отпускали, пока сами не решили, что мне пора.
Хорошенько выругавшись, оглядываясь назад, я обратила внимание, что парк вообще не освещается. Да и асфальтированная дорожка, по которой я шла, исчезла, а вокруг действительно были корни деревьев и непроходимый лес.
Глаза, хоть и со слезами, видели теперь очень хорошо – лучше, чем когда-либо раньше, я даже удивилась такому зрению. «Скорее всего, линзы какие-то неправильные или же очень даже правильные попались», – улыбнулась я сама себе, подымая руку, чтобы убрать упавшие на глаза пряди, и с недоумением уставилась на нее.
Кожа почему-то излучала слабое сияние. Я даже пару раз поводила рукой перед глазами, потом переложила сумку удобнее и поводила второй рукой. Вторая была такая же. Я вся сейчас сияла немного розоватым светом, словно неяркая лампочка, как ночничок в темноте. Когда-то я слышала, что, если человек обкурится, и не такое может ему мерещиться. Один парень в университете рассказывал, что ему как-то привиделись грибы, которые жили на нем, – он был их деревом, и они могли с ним разговаривать.
– Может, тут утечка какого-то газа была, вот я туда и попала, – стала говорить вслух, чтобы хоть как-то прийти в себя. – Так, нужно выходить отсюда.
Я уверенно зашагала по едва заметной тропинке, но не было похоже, чтобы ею пользовались, хотя бы сколько-нибудь лет назад.
– Да что же здесь происходит! – я опять стала оглядываться, но ничего, кроме высоких деревьев и густых кустов, так и не смогла увидеть.
Наш небольшой парк – он же просвечивается насквозь от многоэтажек, которые его окружают с разных сторон, а тут ни одного огонька, кроме меня. Я опять поразилась тому что вижу, но что поделать – видно, пока эта отрава не выветрится из головы, будет казаться всякое нереальное.
Выйдя на небольшую поляну, я увидела, как луна двоится у меня перед глазами, причем одна была явно больше другой, но меня сейчас ничего не смущало, кроме одного – непонятно, в каком направлении двигаться. Может, так даже и лучше, не так больно будет осознавать никчемность своей жизни. Я из своих подруг первая начала встречаться, тогда это было очень круто и даже как-то завидно для них. Но вот мой Олежка никак не делал предложение, а они взяли и на четвертом курсе повыскакивали замуж с разницей в неделю. Мне тогда было сложно остаться в комнате одной, я даже хотела, чтобы Олежка тайно прокрался, чтобы оставаться со мною, но он боялся, а я не сильно и упрашивала.
Новый учебный год не привлекал: там не будет уже Тани с Ирой. Да и кровати их займут новые первогодки – полажу ли я с ними, неизвестно, а заводить дружбу, наверное, даже не хочется. Тяжело покачав головой, я опять принялась оглядываться, куда же мне идти – ну не ночевать же мне прямо тут, в парке, хотя спать хотелось очень. Но лавочки поблизости не было, а где еще можно перекантоваться, я просто не знала.
Жалея и вздыхая над своей новой юбочкой, я все же опустилась на одно из поваленных деревьев, упавших тут когда-то на поляне. И принялась ждать. Чего ждать, сама не понимала и куда идти, пока не рассветет, тоже не понимала, так что буду ждать солнышка. Оно мне всегда нравилось, вот пусть и сегодня порадует. Запустив руку в распущенные волосы, я попыталась найти локоны, которые прикрепили мне в салоне, под мой новый цвет волос. Ведь нужно себя чем-то занять, я вообще натура деятельная и, наверное, неугомонная. Но вот, порывшись уже двумя руками по корням волос, так и не обнаружила стыков. Может, локоны вырвались, когда я продиралась сквозь тот зыбучий газ? Но прическа не изменилась – точно с такой я вышла из салона. Я даже обхватила копну волос, попыталась забрать в хвост и убедилась, что все же это не моя густота: тут раза в три больше по сравнению с моими родными, и без того довольно густыми волосами.
Списав эту странность на все то же затуманенное восприятие, я опять уставилась на две луны: и чего же, спрашивается, меня так подглючило? Однако на вид луны не казались раздвоенной картинкой, они выглядели именно разными, как две сестры, рожденные друг за другом. Вроде и похожи, но у каждой есть что-то свое.
Когда на поляну вышли двое – мужчина и рядом с ним осторожно ступающий белый барс, только размером раз так в десять больше зоопаркового, – я даже не испугалась. «Вот это меня накрыло», – в очередной раз не очень хорошо подумала я про свои мозги. Еще гордилась, что здоровье отменное, алкоголь не принимаю, а тут вон как от газа повело. Нужно было, наверное, все понемногу пробовать, чтобы такого яркого эффекта не было.
– Кто ты? – мелодичный голос мужчины прокатился у меня внутри, отчего тело приятно обдало волной жара.
Он подходил ко мне, словно грациозная кошка, – они оба вышагивали одинаково плавно, только мужчина был черноволосый, а барс так и искрил белизной.
– Как ночь и день, – прошептала я сама себе, даже не обращая внимания на слова уже приблизившегося мужчины. Зачем? Это же все равно мое воображение, так вот лучше не отвечать, мало ли. Если мозг привыкнет, то могут и в дурку упрятать.
– Что, прости? – переспросил мужчина, явно все хорошо слыша, но при этом не понимая, что я имела в виду.
Странно. Я уже более внимательно посмотрела на него: вроде если это мое воображение, то и понимать он должен меня с полувзгляда.
– Не обращай внимания, – я отмахнулась от сего видения рукою.
Но подошедший уже вплотную кошак меня изрядно удивил: он мурчал. Нежно, призывно и так заманчиво, что я не удержалась и погладила это сказочное огромное чудо. Размером он был с двух белых медведей, одна его лапа, поставленная сейчас возле меня на колоду, как бы обнимая и давая больше возможности гладить, была как я вся целиком.
Почему-то страшно и теперь не стало, а даже как-то тепло и уютно – я, наверное, почувствовала себя в безопасности и от этого широко зевнула. Уже скорее всего за полночь, а спать я всегда вовремя ложилась, все же работа и учеба не позволяли бессонных ночей.
– На что не обращать внимания? – мужчина сел ко мне вплотную с другой стороны и тоже нисколько не боясь моего белого кота.
– На меня можешь не обращать внимания, – я все же отвлеклась от поглаживания, которое сейчас меня очень успокаивало. – Я немного тут посижу и дальше пойду.
– Куда пойдешь? – открыв свои бездонные серо-голубые глаза, он осторожно стал обнюхивать меня и тоже заурчал.
Теперь уже я удивленно посмотрела на мужчину, но его урчалка несколько не уступала большой кошке. Казалось, он тоже ждет ласки, но даже в своем болезненном воображении гладить постороннего мужчину я не могла.
– А ты можешь тоже превратиться в котика? – спросила я свое воображение. Он же может, раз это все у меня в голове. – Тогда я и тебя поглажу.
– Могу, – с полуулыбкой, но все же смущаясь, он поднялся и отошел немного в сторону.
Через несколько секунд на поляне рядом с белым барсом сидел точно такой же, только черный.
