Чуть поодаль по правую руку стоял вытянутый овальный стол из красного дерева, за которым находились пятеро. Дачс никогда не видел шрау и поэтому, разумеется, сразу же зацепился взглядом за Архана, что сидел во главе стола, одетый в длинный почти до пят черный плащ, под которым был строгий камзол темно-серого цвета. Выглядел шрау точь-в-точь как на своем портрете, разве что голову его покрывала щетина темных волос. Закрывший глаза и скрестивший руки на груди, казался он спящим, однако отчего-то Дачс знал, что шрау внимательно следит за всем, что происходит вокруг.
По левую руку от Архана сидел грэлл, положивший ноги прямо на стол и попивающий что-то из большой кружки. Морду его пересекала свежая рана, деля левую щеку надвое, одет же он был на манер адринских модников: подвернутые по щиколотку кожаные штаны, высокие сапоги и расстегнутую рубаху, открывавшую мощную грудь, на которой болтались несколько амулетов — огромный клык, костяные бусы и ожерелье из деревянных разноцветных бусин. Похоже то был Спайк, бывший пират и гладиатор. Скользнув по Дачсу и Лукашу презрительным взглядом, Спайк вновь уткнулся в стакан, видимо посчитав вошедших не достойными его внимания.
Напротив Спайка восседал мужчина с аккуратной клиновидной бородкой и длинными кудрявыми волосами, что спускались до плеч. На нем был алый кафтан и такого же цвета шляпа, в которую было воткнуто ярко-зеленое перо. Морган — очевидно, что это был он — заметив взгляд Дачса склонил голову в знак приветствия и поднял перед собой изысканный фужер, а после хищно улыбнулся, завидев блестевшие на его пальцах перстни; тот же ответил коротким кивком и не медля спрятал руки в карманы. Так, на всякий случай.
В самом дальнем углу прямо на полу устроился хмурого вида незнакомец, чья кожа, включая бритую налысо макушку, покрывали многочисленные глубокие шрамы, что, переплетаясь, походили на какой-то дивный и жуткий узор. Неужто это тот самый Зверь? Конечно, завидев подобную рожу в темном переулке, Дачс поспешил бы поскорее перейти на другую сторону улицы, однако на кровожадное чудовище мужчина не походил. Во всяком случае, на первый взгляд.
Задумавшись на несколько мгновений, Дачс осторожно опустился на стул рядом с юношей в длинной мантии с широкими рукавами. Пальцы его покрывали чернильные пятна, кудрявые волосы цвета свежей коры торчали во все стороны, а худое лицо выражало предельную задумчивость.
Да, пускай Теодор и был демонологом, но он единственный из присутствующих — за исключением Лукаша, разумеется — не вызывал у Дачса желание тотчас кликнуть стражу и спрятать подальше свой кошель. Поймав взгляд Дачса, Тео даже выдавил слабую улыбку — а после вновь погрузился в раздумья.
И только спустя несколько минут, когда слуга принес Дачсу стакан с вином, он заметил, что тень у его соседа какая-то… неправильная. Точно живущая сама по себе. Да и почему у нее вытянутая морга и рога?.. Однако не успел Дачс как следует об этом поразмыслить, как Гессер хлопнул в ладоши и произнес:
— Что ж, господа, мы практически в сборе. Осталось лишь дождаться нашу последнюю гостью, которая, увы, немного… А вот и она!
Скрипнула дверь — и в залу вошла невысокая фигурка, кутающаяся в черный плащ.
А через несколько мгновений внутри начался настоящий хаос.
Глава 1
До Келлена Птаха добралась без приключений. Если только не считать таковым сломавшееся колесо, из-за чего пассажирам экипажа, в котором ехала Птаха, пришлось несколько часов провести по щиколотку в придорожной грязи, выжидая, покуда возница со своим помощником возятся над лопнувшим ободом.
Однако Птаха не чувствовала холода, хоть в ботфортах ее уже хлюпало, а добротные крепкие штаны, скорее всего, придется сушить у камина целую ночь. Но Птахе было плевать и на это, и на прочие неудобства. Все мысли ее занимала Эмили. Дочь, которую у нее отнял тот вероломный ублюдок…
При мысли об Алане Птаха невольно сжала кулаки, скрипнув перчатками. А ведь когда-то она любила его.
Доверяла ему.
Верила.
Он же взамен…
Птаха глубоко вдохнула, задержала дыхание на десять ударов сердца и медленно выдохнула, дабы унять разгорающуюся внутри нее злобу. Хватит. Необузданная дикая ярость Птахи в свое время доставила ей множество неприятностей. Быть может, не устрой она тогда кровавую баню в Нимлере, мстя за убитого отца, Эмили бы до сих пор была с ней. А ведь Алан предлагал Птахе просто уехать…
Глупо сожалеть о том, чего не исправишь. Забравшись обратно в повоз и поерзав на неудобной узкой скамье, Птаха накинула капюшон, привалилась головой к стенке экипажа и незаметно для самой себя задремала. Открыла глаза она уже около въезда в Келлен. Спрыгнув на землю, Птаха проскользнула сквозь ряды крестьян и торговцев, сунула сборщику податей несколько монет и направилась вдоль замызганной широкой улицы.
После городка, в котором она провела последние пять лет, Келлен казался просто огромным. Признаться, Птаха уже успела отвыкнуть и от галдящих школяров, шайками блуждающих по улицам в поисках приключений, подворовывая по мелочи тут и там у лавочников, и от вопящих пекарей, зазывающих попробовать их товар, и от уличных попрошаек, взывающих к милосердию проходящих мимо бюргеров, которые только брезгливо морщили нос и ускоряли шаг. Какой-то бродячий монах — пузатый дед в черной рясе, воняющий вином и салом — отчитывал богато одетую госпожу за ее слишком разнузданное платье; та же в ответ грозилась пожаловаться мужу-ратману, если святой брат не отстанет от нее и не пойдет своей дорогой.
Щегольски одетые мужчины — очевидно, дворяне — не спеша прохаживались под ручку со своими дамами, что хихикали в рукава, когда их кавалеры отпускали едкую шутку в сторону спящего прямо на дороге бродяги или какого-нибудь крестьянина, что, по их мнению, был одет словно огородное пугало. По другую же сторону улицы, у местной аптеки, над входом в которую висели едко-пахнущие пучки высохших трав, босоногая детвора самозабвенно резалась в какую-то только им понятную игру с веточками и камушками, иногда используя их для разрешения споров на счет того, кто ж все-таки выиграл очередной кон.
Толкаясь средь горожан, Птаха чувствовала себя меленькой песчинкой, которую нес куда-то вдаль людской поток. Наконец, вдоволь попетляв по кишкам Келлена, Птаха-таки смогла выспросить дорогу и вскоре вышла на главную площадь, где на лотках, в телегах или же просто на земле продавалось все, что стоило хотя бы осьмушку орена: снедь и выпивка, украшения, оружие, одежда всех мод и расцветок, живность, чучела и лекарства. Что уж говорить — гвалт в воздухе стоял такой, что у Птахи поначалу заложило уши.
Однако ее интересовали не покупки, а ратуша: грузное трехэтажное здание из серого камня, поддерживаемое толстыми колоннами и смотрящее ввысь остроконечными башнями, над одной из которых развевался фиолетовый флаг. Поднявшись по длинной лестнице, ведущей в пристройку сбоку, где и располагался главный вход, Птаха толкнула тяжелые двери и вошла в широкий коридор, освещаемый несколькими люстрами. Должно быть, ее ждали. Белобрысый парень в потрепанном полукафтане подскочил к Птахе не успела она снять капюшон, и, не задав ни единого вопроса, жестом пригласил ее следовать за собой.
Слуга привел Птаху к большим дверям и исчез, напоследок отвесив полупоклон. Он же положила ладони на рукояти Близняшек, осторожно ступила в большой зал и огляделась. Разговоры тут же смолкли, а взгляды присутствующих устремились к Птахе.
Первым ей в глаза бросился шрау. Птаха едва ли не присвистнула от удивления при виде синекожего гиганта. Она-то думала, что святоши очистили Адрин от бывших хозяев, перебив большую их часть, а оставшихся отправив на сульфитовые рудники. Похоже, кому-то все же удалось избежать столь печальной участи.
Рядом друг с другом сидели два напыщенных хлыща — один постарше и повыше, выправкой походивший на солдата, второй потолще и помоложе, смахивающий на канцелярскую крысу. Рядом с последним покачивался на стуле худой паренек, уставившийся куда-то в стену отстраненным взглядом. Юнец еще, скорее всего даже бриться не начал.
