— А у меня нету… — сказала я.
— Вам повезло, что я сегодня добрый, — заметил мужчина. — Обычно тех, кто не соблюдает порядки, просят покинуть праздник! Но, так и быть, прощаю вашу оплошность. — И он вытащил из кармана своего одеяния точно такую же маску, какая была на нем. — До окончания торжеств маску снимать нельзя. Напомню, также, стандартные правила Праздника Зимней Ночи: снявший маску до полуночи не допускается на следующий праздник, называть имена нежелательно, бить посуду и мебель запрещено, применять сильнодействующие чары и боевые заклинания запрещено.
«Чего?» — опешила я.
— У вас довольно странный маскарадный костюм, — хмыкнул мужчина и отошел, вручив мне высокий металлический бокал, до краев наполненный чем‑то, что я определила как вино.
Стараясь не впадать в панику, сначала осмотрелась по сторонам, прихлебывая из бокала большими глотками, тут же открыв рот от удивления. Еще секунду назад я стояла в собственной прихожей, площадью метров двенадцать, а теперь вокруг простирался огромный зал с высоченным сводчатым потолком, сияющим как звездное небо. По всему залу теснились маленькие живые елочки в кадках, а кое–где еще и лавочки. Именно на лавочке я и сидела. В своей бежевой пижаме, еще более мятой, чем раньше. Вино закончилось на удивление быстро.
В следующую секунду я отбросила бокал в ближайший сугроб, плашмя свалилась с лавки и заползла за нее, спрятавшись под лапами елочки, и уже оттуда продолжила рассматривать зал, попутно повязывая на глаза маску — так хоть не стыдно!
Мне еще повезло, что все это сон, и я проснулась не в гуще событий, а на краю зала. С моего места было отлично видно, что происходит в центре помещения. Там горели костры посреди вполне натуральных снежных холмиков и толпились люди, одетые один другого страннее. Но самое интересное происходило в кольце костров. Там, извиваясь в быстром ритме еле слышной барабанной дроби, танцевали двое.
Он и она. Быстро. Легко. Четко. Будто повторяя давно заученный танец. Танец страсти, обожания, ненависти, боли и смерти. Смотреть долго на их движения было сложно, но и оторваться я не смогла.
Толпа подбадривала танцующих, повторяя ритм щелчками и хлопками, но никто не стремился присоединиться, нарушив красоту момента.
— Тебе нравится? — Неожиданно надо мной прозвучал вопрос, и я дернулась, глубже зарывшись в еловые лапы.
Но ни тот, кто задал вопрос, ни та, кому он был адресован, не обратили на меня внимания. Это я поняла секундой позже, со страхом приоткрыв один глаз и осмотревшись. Возле лавочки стояли двое и смотрели на танец издалека. Со своего места я могла рассмотреть только спины говоривших.
Молодой мужчина почти на голову возвышался над своей спутницей, темные волосы чуть касались воротника рубашки. Широкоплечий, но не атлетичный. Захотелось рассмотреть его лицо, жаль, что даже если он обернется, мне это не удастся. Ведь лица всех присутствующих на празднике скрыты.
Девушка, тоненькая, гибкая, легкая и воздушная в своем серебристо–сером одеянии, повернулась к спутнику и прошептала, стараясь говорить небрежно:
— Танец неплох. Но я не понимаю, кому сейчас это нужно?!
Парень рассмеялся, и у меня от его смеха что‑то будто сместилось в голове, даже сознание на секунду помутилось.
— Ты смешная, — сказал он так, что даже я, лежа под лавочкой, оценила всю силу очарования этого бархатного, чуть хриплого голоса. Такие голоса вечно достаются романтическим французским певцам и актерам. Живой человек не может разговаривать так, что хочется пойти и на нем повеситься!
— Я? Смешная? — негодующе прошипела блондинка, тряхнув шикарно уложенной гривой волос. На нее, похоже, этот голос совсем не произвел впечатления.
— Хочешь потанцевать со мной, Тамалис? — предложил молодой человек и протянул девушке ладонь.
Та недовольно отбросила его руку в сторону:
— С чего ты решил, что я буду с тобой танцевать? Я? С тобой? Мы из разных лодок, Бестелион. Такие, как ты, не достойны танцевать со мной!
— Это наш праздник, — жестко заметил парень. — Я могу и заставить!
— Ты на это не пойдешь, — рассмеялась блондинка. — Это против правил. Пусть даже тебе они и не писаны!
— Разве тебе этого не хочется, Тамалис? — тихо спросил темноволосый, склонив голову так, что я смогла разглядеть его профиль.
Вот черт! И тут полное совершенство! Такое бывает только во сне.
— Ах, оставь! — отмахнулась его спутница и развернулась, собираясь уйти, но приостановилась, чтобы бросить последнюю шпильку: — Если я и станцую этой ночью, то вовсе не с тобой.
— С кем? — зло спросил мужчина.
— С твоим братом, это ведь именно он наследник трона, — прошептала та в ответ и прикусила губу, чтобы сдержать ухмылку.
— С Каселионом? — хрипло переспросил молодой человек.
Тамалис ничего не ответила и скрылась за двумя плотно составленными елочками. Зло скрипнув зубами, парень ударил кулаком по спинке лавочки так, что та подпрыгнула и больно ударила меня в бок.
— Ой! — я не удержалась от тихого возгласа. Но даже этого хватило, чтобы на меня обратили внимание.
— Кто это тут подслушивает? — прошипел молодой человек, выуживая меня за шиворот из‑под еловых веток.
— Это вы первые мне помешали! — решительно заявила я, вися в воздухе и дергаясь изо всех сил. — Я себе спокойно сидела под елочкой, никого не трогала. А вы пришли!..
— Какая белочка, оказывается, у нас завелась! — удивился молодой человек. — И я вроде совсем не пьян!
— Немедленно меня поставь! — велела я, слыша треск пижамной рубашки.
— А мы уже перешли на «ты»? — восхитился парень то ли моей наглости, то ли моему общему виду.
Представляю, как это выглядит со стороны! Возле меня мужчина, вполне способный стать тайным сном любой женщины. Даже моим! Кстати, это и есть мой сон. А я полная лохудра в старой пижаме! Кошмар! Провалится мне сквозь землю!
— Почему бы и не перейти! — заявила я, скрестив руки на груди.
— Не мешало бы для начала познакомиться, — хмыкнул мужчина. — Если обещаешь себя нормально вести, то я тебя отпущу.
— А я и вела себя нормально, пока меня не подвесили в воздухе! — выдала я, поправляя свою пижаму, когда меня соизволили таки поставить на пол.
— Забавная малышка, — отстраненно заметил он и представился: — Бестелион.
— Елена.
— Необычное имя! — сказал мужчина и усмехнулся.
— Ничего подобного! — возразила я. — У меня имя самое обыкновенное. Это у тебя какое‑то несуразное.
— Что? — опешил он и после секундной паузы воскликнул: — Никто и никогда не называл мое имя несуразным! Моего далекого предка так же нарекли этим именем.
— Ну, если предка, тогда понятно, — скромно заметила я. В последнее время ничего не поймешь с этими именами, как только не называют! Вот и этому бедолаге не повезло с имечком. Но для сна вполне подойдет.
