— Впрочем, это не очень важно, гораздо важнее то, что внутри рукояти обнаружился небольшой ковчежец в виде короткой полой трубки. Ковчежец был запаян серебром, и его, конечно, вскрыли. Внутри находились некие мощи. Ты знаешь, что такое мощи?
— В общих чертах.
— Прекрасно… Ты, кстати, не куришь?
— Нет.
— Жаль, покурил бы в мою сторону. Впрочем, ладно, ладно. Мощи. Фрагменты костей, волос, кожи. Зуб. Конечно, до войны не было соответствующих технологий, но определенную направленность мысли эта находка задала. Во всяком случае, была создана особая команда, занимавшаяся розыском неких артефактов…
Скаут хихикнул.
— Что? — не понял старик.
— Артефакты — пошляцкое слово, я так думаю.
— Какая разница? Дело ведь не в слове, дело в деле. Мы называли эту команду гробокопателями…
Старик поморщился.
— Хотя, надо признать, гробокопатели работали здорово. За полвека они проделали неплохую работу, к тому моменту как моя группа развернула оборудование, нам предоставили около восьми образцов.
— Образцов чего? — осторожно поинтересовался скаут.
Старик не ответил, продолжил рассказ:
— Собственно, никаких трудностей у нас не возникло, после настройки оборудования все восемь объектов были активированы, а дальше был вопрос техники. Семь мальчишек и одна девчонка…
Он вдруг замолчал и стал кусать губы, смотреть в сторону и в потолок. Подбородок у него задергался, а зубы застучали, и вдруг у старика выпала челюсть, и старик неловко ее поймал. Скаут улыбнулся, старик вставил челюсть обратно.
— Они совсем не отличались от остальных, обычные совершенно, обычные дети. Потом… Я не знаю толком, что было потом…
Старик стал смотреть в окно.
— То есть? — спросил скаут. — Вы совсем, значит, не помните…
— Смутно. Знаешь, после того как они появились на свет, нас от них фактически отлучили. Наша миссия была выполнена, дети здоровы, они жили в отдельном блоке… Некоторое время мы еще занимались исследованиями… Синтез, прикладная евгеника, так примерно. Мы пытались сдвинуть химический состав костей и увеличить толщину сухожилий, впрочем, с переменным успехом, суперсолдаты получались не очень, если честно признаться…
— Вы опять отклоняетесь, — терпеливо сказал скаут. — Суперсолдаты, это, конечно, интересно, но…
— Плохо получались суперсолдаты! — провозгласил старик. — То есть совсем плохо, понимаешь? Сделать варана с кевларовой чешуей — сколько угодно, а добавить в костную ткань человека немного развернутого углерода — нет! Извольте–с! Ни черта–с! Плоть, отягощенная разумом, наотрез отказывается принимать любое серьезное вмешательство в изначальный замысел… А вот с этими ребятами…
Старик вдруг перешел на шепот:
— С ними все было по–другому…
Он замолчал и стал изучать устойчивость своей челюсти, тыкая в нее пальцем.
— Потом прилетели они! — сказал он. — Мозгокруты, лучшие специалисты… Там было два лауреата Нобелевской премии и еще целая свора гениев в области психиатрии. Нас, конечно, не ставили в известность, но кое–какие слухи доходили… Говорят, они применяли мощные средства.
Старик выразительно пошевелил бровями.
— Очень мощные. Галлюциногены, в основном, модификаторы восприятия, ретрогипноз, еще какие то практики, вроде как даже оккультные. А эти нобелевские лауреаты прилетали чуть ли не каждую неделю, вертолеты жужжали над головами… А потом началось странное.
— То есть? — спросил скаут.
Он оживился и стал слушать гораздо внимательнее.
— То есть странное, — старик взял штык и стал им крошить резинку. — Некоторые вещи я не мог объяснить никак. И сейчас, по прошествии лет, тоже не могу. Вот так, мастер скаут…
Старик смотрел через стену.
— Однажды зимой нас подняли по тревоге. Это было удивительно, на базе всегда находилось полно военных, но в тот день побеспокоили всех. И ученых, и рабочих, и уборщиков, поваров и тех обеспокоили. Нас посадили в вертолеты. Знаешь, небо буквально почернело от вертолетов — и мы отправились к северу, к тундре. Она оказалась рядом, буквально в двадцати километрах, я не поверил, когда долетели. Мы почти целый день болтались по тундре… то есть над тундрой… Знаешь, в наших вертолетах нет совершенно никакого отопления, я себе пальцы на ногах отморозил… Ослеп почти — целый день смотреть на снег. И только в полете выяснилось — мы ищем одного из восьмерых. В это утро он исчез, и всех подняли по тревоге.
Старик замолчал.
Скаут потрогал автомат пальцем.
— Нам повезло, — сказал старик. — Или нет, не знаю уж… Одним словом, мы его нашли. Наша группа. Примерно в сорока километрах к северу, почти на берегу залива. Он просто сидел в снегу…
Старик поежился и вдруг резко воткнул штык в стол.
— Он не замерз. Увидел вертолет и помахал нам рукой. Я подумал — как он мог прошлепать в тридцатиградусный мороз по тундре почти сорок километров? А потом вдруг понял… То есть увидел, конечно. Мы опускались вниз, я смотрел в иллюминатор — и видел.
Старик хихикнул.
— Снег был белый–белый. Но не свежий, а уже слежавшийся, наст. И никаких следов вокруг. Мальчишка был, а следов вокруг никаких! Он вдруг точно появился в этом снегу. То есть он не шел, не бежал, не полз, а будто бы вывалился в это место откуда то сверху. Мы подобрали его, напоили чаем. У нас было мало горючего, и мы стали ждать вертолет с дозаправкой. Мальчишка чуть поспал, совсем немного, может, полчаса, а затем он уставился на меня…
— И что? — спросил скаут.
С интересом.
— Это были не лучшие часы в моей жизни. Он ничего не делал, просто смотрел на меня и смотрел, а у меня мурашки по спине! И рукой пошевелить не мог, и ногой. Я до сих пор помню его глаза…
Старик замолчал.
— Мне кажется, тогда то я и начал слепнуть, сейчас я вижу не дальше обственных рук.
Он вытянул перед собой пальцы, они тряслись.
— А очки все время теряются и теряются, хотя мне кажется, что сегодня я потерял их больше, чем обычно… Сначала теряешь зрение, потом рассудок. Начинаешь видеть вещи, которых не может быть в принципе. Я видел волка…
Старик пошевелил пальцами.
— Другой из восьми мог превращаться в волка. Честное слово! Я сам видел! У него на шее была цепочка, обычная совершенно цепочка, из черного металла, он ее никогда не снимал… Я отправился на рыбалку, там были отличные хариусы и лосось, никогда больше не встречал такой рыбалки… Я ловил хариусов, и к ручью вышел волк. Настоящий полярный волчара, матерый и рослый. И знаешь, что болталось у этого волка на шее?
— Догадываюсь.
