Серая кобыла, ростом с боевого коня, затанцевала под Алесуне. Тонкие белые пряди в длинных черных волосах вдруг напомнили плюмаж боевого шлема, а глаза Алесуне заставили легко забыть, что шайнарки не учатся владеть оружием и не бьются на дуэлях. Титул ее был прост – шатаян королевского двора, однако если кто-либо подумает, будто влияние шатаян распространяется только на дела с поставщиками провизии, тем самым он совершит смертельно опасную ошибку.
– Безрассудство – это не смелость, лорд Шианри. Мы оставили рубежи Запустения почти без защиты. И если мы не выполним того, что намерены сделать, наши головы насадят на копья. Если об этом не позаботится ал’Тор, то уж Белая Башня в удовольствии себе не откажет.
– Запустение, можно сказать, впало в спячку, – пробормотал Терасиан, потирая мясистый подбородок. Тихо скрипнула щетина. – Никогда не видывал его таким.
– Тень никогда не засыпает, – негромко обронил Джагад, и Терасиан задумчиво кивнул. Из всех здесь присутствовавших лучшим полководцем считался Агельмар, однако места по правую руку Пейтара Терасиан добился вовсе не потому, что был хорошим собутыльником.
– Те силы, что я оставила, сдержат Запустение, если только вновь не разразятся Троллоковы Войны, – сказала Этениелле твердо. – Надеюсь, вы все поступили так же. Впрочем, какое это имеет значение? Неужели кто-то думает, что мы и в самом деле можем повернуть назад?
Она вложила в вопрос изрядную долю сарказма и не ожидала ответа. Но ей ответили.
– Повернуть назад? – раздался за спиной Этениелле требовательный высокий голос молодой женщины. К собравшимся галопом подскакала Тенобия Салдэйская и так резко осадила своего белого мерина, что тот встал на дыбы. По темно-серым рукавам ее дорожного платья с узкими юбками тянулись тонкие цепочки жемчужин, а обильная ало-золотая вышивка подчеркивала тонкую талию и округлую грудь. Высокая для женщины, Тенобия умела быть если и не красивой, то хорошенькой, несмотря на слишком дерзко выступающий нос. Такому впечатлению немало способствовали большие миндалевидные глаза глубокого синего цвета, а также и уверенность, которую она словно бы излучала вокруг себя. Как и ожидалось, королеву Салдэйи сопровождал лишь Калиан Рамсин, один из ее многочисленных дядьев, седоволосый, покрытый шрамами, с орлиным профилем и густыми усами, загибавшимися вниз. Тенобия Казади принимала советы солдат, но больше – ничьи.
– Я назад не поверну, – яростно продолжала она, – что бы ни стали делать другие. Я отправила своего дорогого дядю Даврама принести мне голову Лжедракона Мазрима Таима, а теперь они оба, и он, и Таим, идут за этим ал’Тором. Это если верить хотя бы половине того, что я слышала. При мне пятьдесят тысяч, и, что бы вы ни решили, я не поверну обратно, пока дядя и ал’Тор в точности не усвоят, кто правит Салдэйей!
Этениелле переглянулась с Серайллой и Балдером, а Пейтар и Изар принялись убеждать Тенобию, что тоже не намерены отступать. Серайлла чуть качнула головой, еле заметно пожала плечами. Балдер не таясь закатил глаза. Этениелле отчасти предполагала, что в конце концов Тенобия не решится приехать, но, видно, с девчонкой хлопот не оберешься.
Салдэйцы были со странностями – частенько Этениелле удивляло, как это ее сестра Эйнона так удачно вышла замуж за другого дядю Тенобии, – однако у Тенобии все странности доходили до крайностей. От любого салдэйца можно ожидать чего угодно, но Тенобия находила удовольствие в том, чтобы шокировать доманийцев и перещеголять алтарцев. Вспыльчивость салдэйцев вошла в легенды; характер же Тенобии был точно лесной пожар на сильном ветру, и никогда не скажешь, что послужит для него искрой. Этениелле даже задумываться не хотелось, каких трудов будет стоить заставить ее прислушаться к доводам здравого смысла. На такое способен разве что Даврам Башир.
Не стоит забывать и о том, что Тенобия по-прежнему молода, хотя давно миновала возраст, когда ей следовало выйти замуж: брак – долг любого члена правящего Дома, а тем более правителя. Однако Этениелле никогда не рассматривала девушку как невесту для кого-то из своих сыновей. Требования к мужу у Тенобии были такие же, как и она сама. Пожалуй, она бы без оглядки выскочила за героя, способного одолеть разом дюжину Мурддраалов, одновременно играя на арфе и сочиняя стихи. Также он должен в искусной беседе посрамить своими познаниями ученых, одновременно съезжая верхом по отвесному склону. Или взбираясь на неприступную скалу. Разумеется, он должен уступать ей – ведь, в конце концов, она королева! – правда, иногда Тенобия будет ждать от него, что он пропустит мимо ушей все ею сказанное и попросту закинет ее себе на плечо. Девчонка и впрямь именно этого ожидает! И да поможет муженьку Свет, если ему вздумается проделать это в тот момент, когда ей хочется другого! Или подчиниться, когда ей угодно иное. Она никогда не говорила напрямую, но любая женщина с толикой мозгов, услышав ее разговоры о мужчинах, очень скоро сложит одно к другому. Тенобия умрет старой девой. Иными словами, наследует ей Даврам, ее дядя, – если после всего она оставит его в живых. Или же наследник Даврама.
Тут ухо Этениелле кое-что уловило, и она резко выпрямилась в седле. Зря отвлеклась – слишком многое поставлено на кон.
* * *
– Айз Седай? – резким тоном спросила она. – Что Айз Седай?
Их советницы из Белой Башни, все, кроме Пейтаровой, отбыли, едва получили известия о бедах в Башне – и ее советница Ниан, и Изарова Айслинг исчезли без следа. Если к Айз Седай просочится хотя бы намек на их планы... Что ж, у Айз Седай всегда есть свои собственные планы. Всегда. Этениелле очень бы не хотелось обнаружить, что она сует руки не в одно осиное гнездо, а сразу в два.
Пейтар, слегка смутившись, пожал плечами. Не такой уж сложный для него прием; он, как и Серайлла, попросту не допускал, чтобы что-либо могло вывести его из себя.
– Не думала же ты, Этениелле, что я оставлю Коладару? – ответил он. – Я бы не оставил ее, даже если бы мне удалось скрыть от нее приготовления к походу.
Она и вправду так не думала: ведь Кируна, его любимая сестра, была Айз Седай, и она внушила ему глубокое уважение к Башне. Однако – думать не думала, а втайне надеялась...
– У Коладары были гостьи, – продолжил Пейтар. – Семеро. В сложившихся обстоятельствах привести их с собой представлялось разумным. К счастью, убеждать никого не пришлось. По правде говоря, совсем не понадобилось.
– Да осияет Свет и сохранит наши души, – прошептала Этениелле и услышала тихие молитвы Серайллы и Балдера. – Восемь сестер, Пейтар? Восемь?
В Белой Башне уже наверняка известно все, даже то, что они еще только замышляют.
