В этот раз у Лиры всего три кандидата вместо обычных двух-трёх дюжин! Даже не придётся выбирать, угадывать, за кого браться в первую очередь. Отличный знак!
Первая ниточка. Первый этаж деревянного двухэтажного дома. Окно за кустами сирени (жаль, что не почувствовать запаха… и, кажется, даже уже не вспомнить…). Девушка! Это было бы замечательно. Хоть бы раз вырастить волшебницу, а не только волшебников! Но она не спит: сидит за столом с книгой. Волосы закрывают строчки — не понять, что читает. Жаль. Тот, кто нужен Лире, должен спать. И окно должно быть открыто.
Лира упорхнула и снова поднялась над городом.
Вторая наводка. О, нет: этот пьян! Пласты тяжёлого дыма ползут по комнате, смрадным шлейфом вылезают в форточку (надо же, помнится… досадно, лучше бы вспомнить сирень…). Нет, точно не он.
Третий. Предпоследний этаж пятиэтажного, словно бы собранного из кубиков, дома. Открытое окно. Юноша спит на широкой постели. В комнате множество вещей, вроде бы указывающих на то, что это — тот самый ученик! Но что-то уж весьма разнообразных. Под потолком парит, подвешенный на почти невидимых нитях, бумажный скелет дракона, в углу валяется… кольчуга! Правда, без левого рукава. У кровати — тренировочный меч из сероватого металла. В кандидате есть бойцовское начало — это то, что нужно!
На столе довольно большое прямоугольное зеркало в серебряной раме, но почему-то не отражающее комнату, а чёрное и матовое. Кандидат пробует себя в ясновидении? Рядом с пустым зеркалом — макет замка и ящер, на него покушающийся. Внизу белый ящик, на выдвижном продолжении стола — прямоугольная головоломка с буквами и маленький овальный инструмент непонятного назначения. На подоконнике — цветы, похожие на алоэ. Стена напротив кровати полностью отдана полкам с книгами. А мальчик знает толк в учёности. Ещё один отличный знак!
Влюблён ли он, любит ли его кто-то? Лира не знала, является ли это правилом, но как-то получалось, что учениками становились те, кто был лишён сильных привязанностей. Исключения бывали, и, чем сильнее чувство, тем тяжелее ученику. Хорошо бы в этот раз обойтись без таких сложностей, пусть их отсутствие тоже окажется добрым знаком!
— Цзейхми-ддысыр-лэрр — проговорила Лира, не слыша звука своего голоса, но стопы будущего ученика под простынёй засветились на пару секунд травянисто-зелёным светом — метка нанесена! Теперь осталось только выудить!
Секунды утекли. Лиру втащило в грот Хранительницы, а из него — в сырой постылый подвал.
— Нашла! — радостно сообщила она соратнице, как только лёгкие немного насытились воздухом.
— Умница! Как… она?
— Всё-таки он, — мягко поправила Лира. — Он достаточно странный.
— Это ведь хорошо? — с сомнением предположила Элеонора.
— Наверное, — Лира пожала плечами. — Альфред увидел бы знак в том, как легко удалось подцепить ученика после такого перерыва. Я, конечно, надеюсь, но…
— Лира! Должен найтись Ученик! Иначе зачем всё это?
— Не знаю, — Лира вздохнула.
Сколько раз их группа — Трёхпалая Птица — терпела неудачи? Вроде и учится парнишка, постигает магию, становится даже высшим волшебником, но всё же не тем!
Остаётся лишь уповать на то, что Хранительница Времени, знающая прошлое и будущее, не зря дала им заклинание поиска. Значит, когда-нибудь он закончится. Оттого и упрямятся трое, идут против воли архимага, вспоминают полузабытый за десятилетия ритуал, рискуя вызвать насмешки других магов и волшебниц.
И ещё. На этот раз они отступают от обычного пути становления. Альфред предложил дать ученику возможность хотя бы первое заклинание сотворить самостоятельно. Альфред — лекарь-маг. Все лекари немного мистики. Он говорил, что в нынешней ситуации спасёт только чудо: Ученик должен сам создать заклинание, потому что таково его главное свойство!
Забавно было слышать о чудесах из уст мага. Чудо существует у обычных людей, у магов же есть только магия.
— Лира, как ты себя чувствуешь? — вновь забеспокоилась Элеонора.
— Хорошо, Элли! Подумала о предложении Альфреда. Хорошо бы всё получилось. Иначе смысл пропадает. Плодить таких же, как мы? Без этих деток мы даже не партизаны, а рабы! Водяные крысы, выдры…
По левой щеке Элеоноры побежала слезинка. Тайком смахнув её, волшебница попыталась вернуться к делу:
— Ты ведь его пометила?
— Да, всё успела, — Лира сдержанно улыбнулась. — Сейчас позову. Леэр-заш-эерзущ…
В Круге Спасения возлёг Разрушитель и рек Невесте:
— Сон разрушает беспокойство дня.
— Но танец-то не прекращается?
— Хм. Как повезёт.
Туман пожрал бетонные опоры шоссейного моста, стиснувшего дамбами реку Сок. Плотное облако ползло по реке, растекалось по протокам, по карьерам, песком из которых намывали дамбу. Теперь в затонах, дышащих приливами и отливами вслед за ежедневным циклом Саратовской плотины, живёт рыбная молодь, кормятся окуни и щуки.
Раннее утро — горячая пора у хищников: снизу, из-под воды уже отлично видна добыча, но сумерки надёжно скрывают охотников. Громкий всплеск нарушил тишину — двухкилограммовая щука прошлась по стае мальков. Кому-то из них уже не повезло, кого-то оглушило. Над полем водорослей пошли приличные круги от удара и мелкие брызги, следы беспорядочной паники среди малышей, вылетающих из воды, которая больше не может утолить их жажду жизни.
Хитрая щука, норовистый окунь, засадный судак, жирный и сонный сазан, бронированный язь, редкий стремительный жерех — они не подозревают, что у них есть повадки. Они просто живут своей подводной жизнью, как жили их безымянные пращуры, вплоть до ящеров. Но стоят у берега странные подвижные стволы без корней, изредка взметая ил. Тёмными тенями нависают они над поверхностью. Они — знают. И протягивают сквозь толщу воды прозрачные опасные нити.
В сотне метров вверх по течению рыбачат военные. Клёв — так себе: язь пуглив к середине лета и уже не больно охоч до гороха, а другой наживки эти рыбаки не знают. Её знают рыболовы, но не скажут, а будут сами бродить по берегу с полными садками рыбы, вызывая зависть у неудачников.
Над головой взметнулась блесна, присвистнула леска, где-то в груди родилось ощущение полёта, словно душа ринулась за любовно выделанной железкой, которая, чуть кувыркаясь, помчалась на встречу с водой. Секунда, вторая, десятая, девятнадцать третья, стоп! Катушка неспешно сматывает леску. Удар! Что-то особо зверское нацепилось на тройник. Леска больше не наматывается, а всё быстрее сползает в глубину. Руки вцепились в спиннинг, судорожно пытаются отыграть у неведомого противника уходящие во мрак метры. Но тщетно. Гигантский хищник, словно издеваясь, азартно дёргает удилище, которое Виктор не может выпустить. Он летит вниз с глиняного обрыва, всё ускоряясь, без плеска падает в воду, валится в бездну…
