Волосы ее выбились из-под сетки и повисли вокруг лица буйными прядями. Глаза лихорадочно блестели, смех звучал чересчур громко. И эта троица окружила Типпу, словно одну из присутствующих на балу наложниц, а не будущую невесту Калмета, второго сына Бранарда Доктиирака.
Тогда что же еще назвать нарушением приличий? Пьяную невесту, застигнутую вместе с тремя гирийскими князьями в задних комнатах или где-нибудь на конюшне? Кейт поставила свой кубок на мраморный поручень и принялась проталкиваться сквозь толпу, охваченная внезапной яростью.
Кузину она застала как раз в ту минуту, когда девица уже перебирала шнуровку на куртке самого высокого из троих.
— Разве он не очарователен? — осведомилась Типпа, когда ладонь Кейт перехватила ее запястье.
Спутник же ее, пьяным совершенно не казавшийся, произнес:
— Если ты не хочешь присоединиться к нашим забавам, маленькая парата, ступай себе мимо. Только не порть нам веселья.
Гнев, всегда наполнявший Кейт… гнев, вечно пытавшийся вырваться из прочных цепей самоконтроля, уже карабкался на поверхность. Кейт с трудом заставила себя отвернуться от троих Гиру.
— Типпа, мы должны рано уехать. Скоро из Калимекки придет весть об Именовании, и нам необходимо быть там, чтобы исполнить долг веры. Экипаж ждет.
Это была ложь, однако ложь правдоподобная.
Типпа, не думая о скандале, который вот-вот произойдет, наклонилась и зашептала на ухо Кейт так громко, что слышно было не только кузине, но и Гиру, да наверняка и большинству гостей:
— Тогда возвращайся без меня, Кейт. У меня… я… мне весело… очень весело, и еще я завела себе отличных друзей. Правда, милашки?
Она откинулась назад; ее улыбка, так же как и ее голос, со всей очевидностью говорила о чрезмерном количестве выпитого вина.
— Это принц… Э-Эрсти и принц Киира… нет, Миирки, и принц… принц… забыла. Ах да — принц Латти.
Типпа сонно улыбнулась.
— Правильно?
— Ничуть не сомневаюсь, — буркнула Кейт. — Только тебе придется повеселиться с этими… благородными… особами в следующий раз.
Но как могла Типпа до такой степени набраться? Об этом следовало позаботиться компаньонкам. Кстати, где они? Растяп Кейт ненавидела, однако отсутствие дуэний уже казалось весьма красноречивым.
И рука принца, вдруг ухватившая ее за плечо слишком грубо и настойчиво, чтобы это движение можно было принять за нечто другое — не за угрозу, просто вопияла о том, что случившееся подстроено. Где-то. И кем-то.
— Оставь ее в покое, — сказал мужской голос. — Нам здесь весело. Ступай-ка на место в свою Семью, девица.
Слово «Семья» вылетело из его уст плевком, нечистой субстанцией.
Гнев Кейт наполовину вырвался из наложенных на нее цепей: выскользнув из-под руки говорившего, она оборотилась к нему лицом, и ярость ее (неужели я ошибаюсь… или я уже утратила власть над собой?) заставила этого веснушчатого, бледнокожего типа отшатнуться назад.
— Не вынуждайте меня, — сказала Кейт негромко, так, чтобы слышали ее только трое Гиру.
Она различала в своем голосе мрачные тона своего второго «я», рвавшегося на свободу. Кожа ее вспыхнула жаром. Мышцы обретали текучесть; казалось, они вот-вот скользнут вдоль костей, наливавшихся дикой силой и бурей агрессии. Она стояла насмерть, не позволяя мышцам напрячься, зубам блеснуть, рычанию вырваться. Она заставила свой гнев шептать, зная, что не смеет позволить ему даже вскрикнуть.
Она смотрела на Гиру, отвечавших ей яростными взглядами, ощущая, как где-то в глубине груди ее зреет бешенство, как ослабевают последние цепи. Нечто страшное заметили и трое мужчин. И дружно отступили.
В гневе Кейт обратила свой взор на кузину. Запахнув на ней, бесстыдно сидевшей, верхнюю блузу, схватила ее за руку и вмиг подняла на ноги.
— Но я не хочу… — начала было Типпа и тут же притихла, заметив направленное на нее лезвие гнева сквозь винный туман.
Она округлила глаза и сжала губы. Не сопротивляясь, не протестуя, последовала за Кейт по галерее, ведущей к дому и далее — туда, где ждали экипажи.
Кейт оглянулась — Гиру не преследовали их. Она не хотела неприятностей… ей не нужны были мертвецы, вопросы, на которые трудно ответить… Только не теперь, когда она наконец-то встала на ноги и сделалась полезным членом Семьи. Трое противников с искаженными яростью лицами жались друг к другу.
Двигаясь к выходу, она еще пыталась прислушаться к их словам и, должно быть, поэтому врезалась в невысокого молодого человека, стоявшего возле арки. Кейт основательно ударила его, однако пошатнулась сама: новый враг показался ей твердым как дерево и столь же глубоко уходящим в землю корнями. Она восстановила равновесие. А вот Типпе не повезло: споткнувшись, невеста упала. На помощь ей устремились одновременно Кейт и незнакомец. Кейт схватила Типпу за руку, но мужчина, взяв девушку за талию обеими руками, поставил ее на ноги.
— Умоляю о прощении, — сказал он громко, чтобы слышали все свидетели инцидента. — Я не посмотрел, куда иду.
Кейт уже хотела улыбнуться ему, понимая, что он пытался спасти репутацию кузины, когда ощутила нечто, ставшее заметным лишь благодаря отсутствию.
Боль в голове и глазных яблоках исчезла. Пропали и мурашки, только что бегавшие по коже. Более того, испарилось и навязчивое ощущение затаившегося зла, которое не расставалось с девушкой весь вечер, испарилось, как висевшая над головой грозовая туча. Она почувствовала себя лучше. Спокойнее. Утихла и буря эмоций, вызванная угрозой, окружавшей ее отовсюду. Протяжно вздохнув, Кейт улыбнулась мужчине; ей хватило ума даже поблагодарить его за помощь, оказанную кузине.
— Не стоит благодарности, — ответил тот приятным голосом. Самая обыкновенная улыбка, добрые глаза, ничем не примечательное лицо. Отвернувшись, Кейт уже едва могла припомнить его.
Она увлекала за собой Типпу, но лишь только сделала три или четыре шага от места, где они столкнулись, как вновь ощутила на своих плечах тяжесть сегодняшнего мучительного кошмара. Боль вновь стиснула голову, она зябко поежилась и невольно охнула от боли. Мгновенная перемена сразила ее, словно ударом под дых в уличной драке; на миг она даже перестала соображать.
А когда сумела вдохнуть снова, то первой ее мыслью было, что услужливый незнакомец как раз и является источником злобной ауры, пропитавшей собою всю ночь. Вторая — и более логичная — мысль подсказала, что он вовсе не восприимчив к облаку зла или каким-то образом защищен от него. Она остановилась, медленно оглянулась и посмотрела на незнакомца. Тот ответил ей взглядом, и она удивилась тому, что прежде сочла его безликим. Под никуда не исчезнувшим безобидным обличьем она теперь видела мужчину, столь же сложно устроенного и обворожительного, как та механическая игрушка, которую художник Доктиираков извлек ради праздника Именования. Выражение ее лица оказалось для него неприятным, потому что улыбка незначительного человека сменилась страхом и пониманием в его глазах, пониманием, которое смутило уже Кейт. Он знал. Что именно, ей было неизвестно, но ей придется узнать это. И если ее секреты вырвутся на свободу — ее убьют.
