Всего нас шестеро, включая наставницу и меня, но Каттер и Танре отсутствовали. Сегодня был последний день дежурства нашей группы, каждой из нас приходится делать это раз в шестьдесят дней, работаем мы парами, каждый раз разными. Лузза и Джуремия выполнили работу позавчера, а я дежурила в паре с наставницей вчера… За те сутки я выпила жизнь из почти двух сотен человек нашего города. Мы собирали свою жатву по всему городу — всех самоубийц и всех убитых, всех жертв несчастных случаев, всех, чье тело сдалось старости или болезням.
Что же, у меня есть пятьдесят восемь с небольшим дней, перед тем, как я снова окажусь в аду убийств, крови и боли. Если только наставница не прикажет заняться кем-то особо. Хотя очевидно, что именно это она и собирается сделать, иначе ей незачем было бы нас собирать. Да и мы, ученицы, прекрасно чувствовали то, что всегда предшествовало решению наставницы заняться «особыми» жертвам. Я могла лишь надеяться, что в этот раз их будет не слишком много.
Когда очередь дошла до меня и я получила свое задание со стандартными двумя неделями на его выполнение, я была так ошеломлена, что молча и без возражений кивнула, затем тихо ушла в свою комнату. Поначалу я сидела на кровати, уставившись в одну точку и не в силах зацепиться разумом хотя бы за одну из проносящихся в голове мыслей. Но затем вдруг ко мне пришло осознание того, что я буду делать. Это решение было настолько ясным и понятным, одновременно с этим несвойственным мне, будто и не я его приняла, а кто-то могущественный сообщил мне о моем пути. Я прекрасно знала, чем закончится для меня этот путь — но это неожиданно отошло на второй план. У меня было две недели времени.
Аудитория находилась на втором этаже и путь до нее я преодолела в считанные секунды. Перед аудиторией стояла и разговаривала по телефону Вересная, — при виде меня ее глаза удивленно расширились. Да, видеть меня собранной, аккуратной и спокойной давно никому не доводилось. Собственно, меня здесь вообще не видели уже больше недели.
— Ты сейчас вернешься в аудиторию?
— Да, — несколько растерянно ответила она.
— Сделай одолжение, позови Арину, мне необходимо срочно с ней переговорить. — Евгения задумчиво на меня смотрела. Кажется, она не верила в мою способность осмысленно разговаривать.
— А с чего вдруг мне ее звать? Подожди перерыва.
— Мне срочно нужно ее видеть. А если я войду, занятие будет сорвано. Лучше, если это тихо сделаешь ты.
— Хорошо, я ее позову. — С сомнением согласилась она.
Через минуту за дверь выскользнула взволнованная Арина.
— Ксюша? Привет! Что случилось?
— Пойдем со мной. — Не слушая ее вопросов, я пошла все к тому же закутку под лестницей.
— Да что случилось?! — повторила она, когда мы оказались в нем.
— Помнишь, я говорила, что не желаю тебе узнать, что со мной происходит?
— Помню, а что…
— К сожалению, ты это узнаешь. Я — смерть. И я должна выпить твою жизнь — с этими словами я протянула к ней руки и позвала свою силу.
Конечной точкой перемещения была небольшая квартира на окраине города, которую я сняла заранее. Упав на пол и пытаясь справиться с тошнотой и головокружением — вызванными не столько самим перемещением, сколько психологическим шоком — стонала Арина. Я быстро прошла по квартире, убеждаясь в отсутствии кого бы то ни было, и вернулась в комнату. Арина сидела на полу и смотрела на меня совершенно безумными глазами. На миг мне показалось, что она сошла с ума.
— Арина, я не причиню тебе вреда — как можно спокойнее сказала я.
— Не приближайся! — крикнула она.
— Хорошо. Видишь, я стою здесь и не касаюсь тебя.
— Что происходит? Кто ты?!
— Я тебе объясню. А ты постарайся это осознать. Это непросто. — Она медленно кивнула. — Я потихоньку опустилась на корточки, стараясь оказаться на уровне ее глаз.
— Я — смерть. Я выпиваю жизнь из людей, которые должны умереть. Люди умирают по разным причинам — от болезни, травм или просто время пришло… Но само умирание — это выпитая из человека жизнь. И мне было велено выпить твою. Но я не могу с этим согласиться и постараюсь сохранить тебе жизнь.
— Бред какой-то! — Нервно выкрикнула Арина.
— К сожалению, нет. Я не выбираю, кому умереть.
— А кто выбирает?
— Сами люди могут выбирать, убивая себя или других. Кто выбирает остальных, я не знаю. Возможно, наставница.
— Кто?
— Наша наставница — я не единственная смерть. Ты считаешь ее моей тетей.
— Я…что…. Да нет. Чушь… — Арина встала и судорожно отступила к стене.
— Это невозможно!!!
— К сожалению, возможно. И ты ведь понимаешь, что это не просто мой бред — именно поэтому я сначала переместила тебя, а теперь пытаюсь что-то доказывать. Я прекрасно понимаю, что просто на слово ты бы мне не поверила. Поэтому… — На этих моих словах Арина потеряла сознание.
Следующие два дня были неимоверно тяжелыми для нас обеих. В одночасье были перевернуты с ног на голову представления Арины о мире. Она бесчисленное число раз теряла сознание, впадала в истерику, просила отпустить ее, пыталась убежать, плакала и отказывалась есть. Дважды нам пришлось перемещаться — истошные крики Арины не могли не привлечь внимания. Каждое перемещение стало для нас обеих кошмаром, хорошо еще, что я догадалась заранее снять несколько квартир на первое время.
Больше всего я боялась, что ее рассудок не выдержит такой нагрузки или она что-то с собой сделает — тогда выходило, что я напрасно все это затеяла и только зря мучаю ее перед умиранием. Не эгоизм ли это, в самом деле, как говорит наставница? Я была близка к тому, что бы признать поражение, выпить жизнь из Арины и сдаться на милость наставницы. А еще я безумно хотела спать — постоянная слежка за Ариной не давала мне возможности отдохнуть. Закончилось все тем, что я заснула ночью в кресле, рядом с ее кроватью.
Проснулась я уже утром. Проснулась и сначала страшно испугалась, но Арина тихо сидела на кровати и смотрела на меня.
— Мне страшно. — Сказала она просто.
— Прости.
— Я ведь не сошла с ума. — Уверенно сказала она.
— Ты в своем уме. — Подтвердила я. Затем встала с кресла — Арина вздрогнула.
— Извини. — У меня, кажется, прорезались истерические нотки. Я постаралась говорить спокойнее. — Прости, но я страшно устала, простужена, голодна и мне нужно в туалет. Помоги мне хоть чуть-чуть. Хотя бы перестань от меня так шарахаться при каждом моем движении! Все, я в душ. — Я наплевала на риск побега или самоубийства Арины и действительно пошла в душ — я не могу вечно за ней следить. Будь что будет.
