Эти чуть нагловатые глаза, одинаковая, неброская одежда, с парой ярких опознавательных знаков, и простое боевое оружие. Эти законы работали и сейчас. Предо мной стояло двое вытянутых мужиков, закованных в черную кожаную броню со стальными клепками на плечах и предплечьях. В руках они держали самые простые, стальные пики.
— Встать, — гаркнул тот что слева. Значит и будет — Левый.
Я встал. Когда служивый говорит вам что-то сделать, лучше сделайте, потому как конфликт в любом случае окончиться не в вашу пользу.
— Взять, — сказал тот что справа. Как вы уже поняли, он станет Правым.
Я на автомате протянул руки, да так и замер. Правый протягивал мне то, чего не узнать не представлялось возможности. Эти были мои простецкие ножны из двух полосок кожи, скрепленных войлочным ремешком. Но, что удивительно, в этих ножнах лежали мои сабли, добытые в осаде Мальгрома. Я даже несколько опешил. Что бы служивый сам возвращал тебе оружие… Это ж куда меня так занесло? Помню только что очнулся в долине, а там, в облаках, плыли острова…
Вы, наверно, уже все поняли, что ж, понял и я. Я тяжело вздохнул, принял оружие, закрепив его на поясе, и пошел вслед за Правым и Левым, которые красноречиво потребовали это сделать. Ведь говорили же мудрые люди — бойся желаний, осторожней с ними, могут сбыться, но я не слушал. Вот и попал, причем — во второй раз. Да не куда-нибудь, а в Долину Летающих Островов. Ну прям — мечты сбываются. Сейчас еще бы букву «Г» с голубым огоньком, и можно хоть рекламу снимать.
Гвардейцы, или как они здесь называются, встали по разные стороны и вздернув пики к небу, повели меня на выход. Глупо, но единственное что меня шокировало, так это дверь, через которую мы выходили. Она была само простейшей, даже без металлических скоб. Просто скрепленные деревянными штырями длинные доски, через которые просвечивает улица.
Будучи истинным джентльменом, я поклонился на выходе двум все еще спорящим о чем-то старичкам. Будьте уверены, я бы даже снял шляпу, но у меня её банально не имелось. Вот так и теряются подарки. Наверно старик Луний, приютивший нас с Мией на хуторке, был бы недоволен такой потерей.
Покинув прохладные сени, я тот час зажмурился. Светило солнце. Ярко, нестерпимо, совсем никак в Великих Песках, порту Амхай, или в столице Алиата. Здесь оно било метко и безжалостно, не оставляя ни шанса на спасительную тень, даруемую случайным облаком. Хотя бы просто потому, что облака, скорее всего, плыли под килем острова.
Когда же я открыл глаза, то невольно замер на мгновение, от чего получил ощутимые тычок рукоятью алебарды под колено. Я подогнулся, выругался и зашагал дальше. Быть может, будь я на земле, то сказал бы что попал в древний Вавилон, или в дворец Соломона. То что открылось моим глазам, нельзя было назвать никак иначе, кроме как «захватывающее дух, чудо архитектурного гения».
Мы шли на первом ярусе огромного комплекса, уходящего спиральными завитками к самой вершине острова. Под нами была лишь каменная брусчатка, а вод над нами… Сады, полные изумительных цветов и ярко-зеленых деревьев с густыми кронами. Каналы, полные кристально чистой воды и разноцветных рыбок. Мосты, идущие от уровня к уровню. Самые живописные дома из белого мрамора, но с простыми дверьми. Статуи и фонтаны, скамейки и скверы, улочки и переулки, проспекты и мостовые, покатые крыши и фундаментальные здания, все это было здесь, завиваясь лентой туда, к вершине. Как мне показалось сперва — конус увенчал дворец или храм, но, боги, как же я был неправ…
Но все же, самым главным здесь были люди. Они были самыми разными, чернокожими и светлокожими, высокими и низкими, толстыми и подтянутыми, но их объединяло одно — горящие глаза и свободная улыбка. А их простые, свободные одежды в стиле бедуинов первого Земного тысячелетия, поражали воображение своей тканевой цветастостью и безупречной в своем безумии — узорчатостью.
В какой-то момент мы влились в общий поток. Среди шлепанья кожаных сандалия, я лишь изредка мог различить отзвуки стального каблука или жесткой подошвы. Прикрыв лицо от палящего, но скорее ласкающегося солнца, я все пытался впитать в себя эту атмосферу. Она была не то что праздничной, а скорее невесомой, такой легкой и приятной, будто ты попал на экскурсию в какую-то общину. Очень маленькую, замкнутую в себе, но вполне функциональную и счастливую общину.
Я дышал свежим ароматом трав и цветов, подставлял лицо бодрящему ветру, приносящему с собой шепот танцующих крон, краем уха слышал далекий звонкий смех и отзвуки музыки. И все никак не мог отойти от шока. Казалось — мгновение назад я был привязан к колышку в пещере, а сейчас…
И тут меня как молотом ударило. Мысли понеслись вскачь, сменяя один образ другим. Вот я прощаюсь с Мией, обещая ей что явлюсь в условленное время, на условленное место, дабы вместе отправиться в побег. Вот я иду на встречу к друзьям, а потом… Потом я здесь.
Холодная дрожь пробрала меня на краткий миг, напоминая о том, что я не понятно где, непонятно почему, но все же надо отсюда выбираться. Мечты, они прекрасны когда смотришь на них издалека, а ни когда тебя ведут под белы ручки военные, а каждый прохожий с удивлением тычут в тебя пальцем.
Для меня эти люди были столь же странны и необычны, как и я для них. Но это не мешало смеющимся детям, идущим с нами по мостикам над каналами, переходам и крутым лестницам, теребить меня за руки и штанины, что-то быстро щебеча. Их речь была такой быстрой, такой перемешанной со мехом, что мне было трудно разобрать, и я только и делал что улыбался в ответ, опасаясь хоть как-то их задеть. В такой толпе не скрыться, а стражники смотрели на меня более чем предостерегающе, но почему-то с завистью. Этого моему шокированному, опутанному туманом разуму было не понять. Как может тюремщик с завистью смотреть на заключенного? Бред, вот то единственное слово, которые волоком тянуло меня в бездну сомнений.
Но пытливый разум все пытался освободить тело из эфимерных оков. С каждым шагом я видел сотни вариантом немедленно и дерзкого побега, но каждый так или иначе оканчивался трагично. Меня либо пронзали копьем, либо добивали стрелой, либо я терялся в хитросплетении городских уровней и натыкался на местных бандитов. В наличии последних я не сомневался, они есть в любом социуме, даже самом мелком.
И тем не менее, я вновь получил удар под колено, неудачно замерев на краю мостовой. Там, за кованными перилами, простиралось море. Но не синее, голубое или почти черное, как в страшный шторм, пережитый мной не так давно, а белое. Да-да, это было белое, пушистое море. В нем вздымались огромные валы, похожие на величественные, древние холмы, простирались долины и разрезали синеву невозможные скалы. Остров плыл и по лицу нещадно бил ветер, но я все никак не мог оторвать взгляд от бескрайнего пространства, закутанного в белый облачный саван.
