Вера словно обратилась в статую и лишь водила глазами из чистейшего горного хрусталя, внимательно наблюдая за новым знакомым.
— Где-то здесь завелось… существо, — продолжил мужчина, все еще держа краюху в протянутой руке. — Оно кажется милым, добрым и заставляет испытывать чувство, похожее на самую сильную любовь. Для девушек постарше это любовь верного жениха, единственного и неповторимого спутника жизни. Тебе же, скорее всего, оно пытается заменить ушедших родителей.
Даже при упоминании страшнейшей утраты на лице Веры не отобразилось ничего, вообще.
— Но облик его — морок, а слова — ложь. Оно мертво и остывшее сердце давно не бьется. Лишь людская кровь позволяет живому трупу влачить жалкое существование. Кровь — это все, что ему нужно. Оно высосет ее до капли, бросит тело под ближайшим кустом и пойдет подыскивать новую жертву. Так уже случилось дважды только в твоей деревне. Та же участь постигнет и тебя, если не поможешь мне.
Девочка постояла еще с полминуты, перевела дух и стремглав бросилась в лес. Серое пятно мелькнуло вдали и скрылось за деревьями. Андрей покачал головой и направился к старосте.
Тем временем в заброшенной охотничьей избушке неподалеку от селения высокая рыжеволосая женщина разожгла костер под закопченным походным котелком. Отсветы пламени заиграли в желтых змеиных глазах, озарили круглое бледное лицо с острыми скулами и подбородком.
Она носила мужскую одежду, какую предпочитают всадники и путешественники: кожаные брюки, высокие сапоги, просторную сорочку и жилет. На шее висели украшения, к которым приличная девушка даже близко не подойдет: грубые костяные фигурки, сушеные птичьи лапки, затянутые патиной мониста и замысловатые амулеты из черных перьев.
Как только вода закипела, в котел полетели дурно пахнущие травы, измельченные в труху коренья и неведомые порошки. Варево вмиг сделалось ядовито-синим, комнату заволокло удушающей вонью. Из-за спины ведьмы послышался сдавленный стон. Она вмиг отбросила черпак и подскочила к худому как скелет мужчине, укрытому ворохом одеял и шкур. Глаза незнакомца впали и поблескивали со дна темных как безлунная ночь кругов, черные вены на висках и шее напухли и медленно содрогались, как жирные лоснящиеся пиявки.
— Спи, милый, спи, — проговорила женщина низким каркающим голосом. — Набирайся сил.
— Он здесь, — едва слышно ответил упырь. — Я чую его Пламенное сердце. Оно жжется даже издали, Марфа. Надо уходить.
— Ты слишком слаб, — колдунья провела трясущимися пальцами по холодному сухому лицу, обрамленному иссиня-черными волосами. — Нужно больше крови. По лесу бегает бродяжка — не абы какая добыча, но я ее поймаю, вот увидишь.
— Мне больно, Марфа. Почему я не чувствую ничего, кроме боли?
— Потерпи, Лука. Сейчас станет легче.
Женщина откинула покрывала, обнажив грудь вампира с увитой венами полупрозрачной кожей, сквозь которую отчетливо проступали ребра. На боку кровососа зияла ровная обугленная прорезь. Ведьма зачерпнула зловонной жижи и обильно полила жуткую рану, оставленную смертельным для нечисти оружием. Если бы неизвестный боец взял чуточку выше и пронзил гнилое сердце, упырь рассыпался бы пеплом, но промашка обошлась слишком дорого — в две невинные жизни.
Лука зарычал, вытаращил глаза и выгнулся дугой, после чего упал без чувств. Марфа укрыла его и легла рядом, нежно обняв за холодную тощую шею. Поглаживая растрепанные волосы живого мертвеца, она тихонько напевала в острое искривленное ухо:
— Скоро солнышко зайдет, отомстить придет черед. Скоро править будет Тьма, спи, мой братец, засыпай.
Упырь затих, став неотличимым от трупа, коим по злому року все еще не был. Потушив угли, женщина вышла из дома и углубилась в лес.
Отыскать нищенку не составило никакого труда — ведьма прекрасно чуяла полные жизни человеческие сердца, а сердечко девочки стучало особенно громко. Это Марфа подметила еще на подходе к деревне. Сирота стала бы лучшей целью из возможных — она привыкла каждый день бороться за место под солнцем, и тяжелая борьба закалила ее дух, насытила столь необходимой раненому брату силой. К тому же, селяне ее не хватятся, скорее даже спасибо скажут за избавление… С бродяжки-то и надо было начинать, но девчонка вела себя осторожнее зайчихи и сразу же скакала прочь — пойди догони. А ночью пряталась так умело, что даже Лука не мог взять след.
Но от поимки нищенки зависела жизнь родного человека, кем или чем бы он ни стал. И ради брата Марфа была готова на все, однако с появлением аскета приходилось проявлять крайнюю осторожность.
Быстро осознав, что грубый натиск ничего не даст, женщина решилась на хитрость. Да, придется потратить немало сил, которые могут в любой момент понадобиться Луке, но цель полностью оправдывала средства. Ведьма взмахнула руками будто крыльями, зашептала тайные слова и обволокла себя серебристым призрачным туманом. Силуэт высокой стройной женщины исказился, утончился, поплыл, и вот на поляне перед избушкой уже стояла тощая девчонка — ровесница Веры, в драных лохмотьях и с ржавыми кандалами на запястьях. Тряхнув копной пыльных серых волос, Марфа припустила в чащу, позвякивая обрывками цепей и тяжело дыша.
Вера пока ничего не слышала и не ощущала угрозы. Сидела себе меж корней векового дуба, поджав колени к подбородку, и играла с опавшими желудями, выстраивая их рядами друг напротив друга. Те, что посвежее и почище олицетворяли войско Света, а самые гнилые и потоптанные были армией Тьмы, в авангарде которой шли все деревенские дети. Сценарий битвы был почти всегда один и тот же: сперва силы Света бодро шли в атаку, но терпели сокрушающее поражение, и на поле оставался один единственный крохотный желудь, окруженный со всех сторон злобными чудовищами. Но он не пытался бежать и не сдавался в плен, а дрался до конца, чтобы пасть смертью храбрых под натиском превосходящего числом врага.
Эта детская забава по сути была вольной переделкой настольной игры родителей с красивыми резными фигурами и замысловатыми правилами, которые девочка так и не успела освоить. И пусть ее нельзя назвать очень интересной, зато она отлично помогала на пару часиков отрешиться от полного злобы и ненависти окружения.
И вот когда на последнего желудя-героя, стоявшего на ковре из поверженной нечисти, напала целая армия, рядом с ним словно из ниоткуда появилось черное перышко. Вера подняла глаза, вздрогнула всем телом и попятилась, но уперлась спиной в могучий дубовый ствол. Рядом с ней будто из воздуха возникла незнакомая девочка в рваных лохмотьях и кандалах. Это она воткнула перо рядом с желудем и теперь устало улыбалась, глядя на сироту.
