Похоронив днем единственного близкого человека — маму, находясь в здравом уме и твердой памяти, Денис принял окончательное и бесповоротное решение свести счеты с жизнью. Решение осознанное и не имеющее ничего общего с темными порывами душ экзальтированных старшеклассниц из эмо, или студенток начальных курсов гуманитарных вузов, страдающих от прыщей, глупости и неразделенной любви.
Хотелось чая, но заставить себя подняться Денис не мог. Он снова, как скупой рыцарь, стал перебирать свои «сокровища»… но, увы… — в шкатулке ничего не изменилось с последнего раза: по-прежнему, на самом видном месте лежала огромная золотая монета, размером с блюдце — главное желание, чтобы все наконец закончилось… ну и парочка медяков, типа чая…
Профессиональному неудачнику повезло только в том, что жил он в эпоху Интернета. Поэтому узнать название нужного лекарства и тут же его заказать, труда не составило. В аптеке нужные таблетки отпускались строго по рецепту, а в сети — пожалуйста!
Денис сильно устал, мысль о том, что надо встать из-за стола и что-то сделать, вызывала непреодолимое отвращение. Не собираясь бороться с собой, он подпер голову руками и невидящим взором уставился в стену. Денис не уловил момент, когда вместо обшарпанной кухни перед его глазами встали другие картины…
… бесстрастные лица кладбищенских рабочих угрюмо ровняющих свежий холмик над могилой…
… сухие комья земли, падающие на крышку гроба …
… щемящее одиночество в катафалке: он, шофер и мама… — вернее гроб с маминым телом…
… дорога с кладбища — ноги горят будто их уже поджаривают в преисподней…
… лицо мамы, когда Денис откинул простыню… еще почему-то сама простыня — больничная, несвежая, с пятнами…
… Германия… первые шаги на протезах — маленьком чуде германского технического гения …
… Германия… доктор Нобель по-русски: «Зафтра фстаем на ногти маладой шелловек!» Он так и сказал: «На ногти!», чем очень развеселил и Дениса и маму… Тогда казалось, что все еще будет хорошо…
… Германия… приветливая симпатичная женщина в аэропорту с табличкой на которой написано по-русски: «Ольшанский», а на второй строчке: «Госпиталь Святой Гертруды»…
… пачка денег на чистом, бежевом кухонном столе — разница между старой — хорошей квартирой и этой — новой. И эта разница — возможность ходить…
… полные отчаянья глаза мамы когда он упал с коляски…
… безразличное лицо лечащего хирурга: «Жизнь мы спасли…ну а ноги… выше колен тоже…спасли…»
… голос Веры в трубке: «Денис, я ухожу… выздоравливай…»
… тупое рыло внедорожника, накатывающегося на остановку с неотвратимостью цунами…
*****
Надежда умирает последней. А вдруг!.. — на нестерпимо горящих ногах Денис доковылял до компа. Ему казалось что на них одеты не немецкие суперпротезы, а ведра с кипятком — уж больно тяжелый для ног выдался день: и в морге и на кладбище и по возвращении в город — все или пешком, или на общественном транспорте — денег на такси не было, последние ушли на похороны, а общественный транспорт… он и для «двуногих» не подарок, что уж говорить о «протезистах». Денис проверил почту и безо всякого удивления обнаружил, что ни одного отклика на свои резюме, посланные в миллиард биллионов мест, не получил. Сюрпризом это не стало. Кому нафиг нужен в наши дни «Инженер-механик по проектированию и обслуживанию грузоподъемных механизмов» на протезах? Здоровый, и тот никому не нужен. А офисная халява, с наступлением кризиса, кончилась, теперь каждый день на улице оказывалось огромное количество молодых, здоровых, никчемных людей, умеющих только печатать одним пальчиком (продвинутые — двумя) и торчать в одноклассниках. Но даже этот «офисный планктон», имел перед работодателями огромное преимущество — планктон был здоров.
«Киса — мы чужие на этом празднике жизни» — очень «вовремя» припомнил Денис любимых классиков.
«Ну-у… — решил озвучить свою точку зрения внутренний голос, — не все так мрачно — продадим эту, купим квартирку подешевле… ладно, ладно… — согласился он с невысказанным возражением Дениса, — … комнату купим… в коммуналке. Работу найдем…» — Денис представил отряд «планктона», вставший намертво, как триста спартанцев в Фермопилах, перед узким проходом с надписью «Работа» и только вздохнул.
«Хорошо, — не унимался внутренний голос, — тысячи… десятки тысяч… а может и сотни… — поняв, что перебарщивает, свернул перечисление и продолжил, — живут без ног. В конце концов, есть специальные интернаты для… — он замялся, подыскивая слово и за него это сделал Денис: «калек».
«Да. Да. Калек, — с вызовом повторил голос, — и что? Они что не люди?!»
«Да люди… люди… конечно люди, — согласился Денис. — Ну что, кого ты еще не вспомнил? Бомжей и нищих в камуфляже? — тоже ведь живут… — голос молчал. — Нафиг, — завершил за него Денис, — такую жизнь…»
Им овладело странное спокойствие… вернее не спокойствие, а безразличие. Денис чуть ли не физически — кончиками нервов ощущал, как рвутся последние нити, связывающие его с жизнью. Перед внутренним взором, почти с кинематографической четкостью возникла картина: штормовая ночь, огромный темный корабль ошвартованный у такого же пустого и темного пирса. Ни на судне, ни на причале ни единого человека — черная, бесчеловечная пустота. Буря усиливается, нарастает неистовый вой ветра в котором чудятся стоны, мольбы и проклятья, с сухим звуком винтовочного выстрела лопаются причальные канаты и черный, без единого огня на борту корабль медленно, нехотя отрывается от пирса и все быстрее и быстрее уносится в штормовое море, растворяясь во тьме — черное поглощается черным…
Человек прикован к миру огромным количеством цепей: высокие порывы, темные страсти, любовь, ненависть, стяжательство, тщеславие, бескорыстие, гордыня, самоотречение… каждый может выбрать по вкусу и добавить от себя, но главные из них — это здоровье и близкие. Если в твоей жизни нет хотя бы одной из этих нитей, она неизбежно уныла, а уныние, если кто не знает — один из смертных грехов. Скучно быть здоровым, но одинокими, тяжело иметь близких, но быть больным, и уж совсем невыносимо быть и больным и одиноким.
Есть правда еще одна привязка, которая может заменить все кроме здоровья — это любимая работа, когда мысли о ней вытесняют все остальное, но она так же редка, как настоящая любовь, когда люди радуются каждому вместе прожитому дню, и умирают в один день.
У Дениса теперь вообще не было работы, даже постылой, а любимой не было никогда. Жизнь на протезах со здоровьем имеет мало общего, а единственный близкий человек был сегодня похоронен — последний причальный канат лопнул, черный корабль был готов к последнему путешествию… Холод, возникший у Дениса в груди, понемногу охватывал все тело, ему хотелось одного — согреться.
