— Что ты выискиваешь? — засмеялся шаман, — сосуды с кровью девственниц, убитых в полнолуние на развалинах Проклятого Города?
Конан, несколько смутившись, забормотал что-то совсем невнятное. Шаман засмеялся еще громче, его поддержала Дайна. Варвар, махнув рукой, присоединился к ним. Когда все отсмеялись, шаман, вытирая слезы, уже серьезно объяснил:
— Магия находится прежде всего в голове, а внешние атрибуты, скорее антураж…
— Чего?! — ошалело выкрикнул Конан. — Ты где этого всего поднабрался?
— Чего? — в свою очередь спросил шаман, удивленный не меньше Конана, — чего поднабрался?
— Да словечек этих… непонятных, — буркнул киммериец и, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на шкуры, блаженно вытянув ноги…
— Ну, вообще-то я немного учился в Стигии, — отрешенно сказал шаман, не знающий плакать ему или смеяться.
Только-только расслабившийся киммериец тут же взвился, как укушенный в задницу гадюкой:
— Ты еще и в Стигии учился!? — заорал он
— Да, учился! — гордо отрезал шаман, — и не ори, не в горах! Я был недолго в рабстве у одного тамошнего мага, ну подсмотрел, да подслушал кое-чего…
— И как тебе удалось сбежать от этого мага? — осторожно спросила Дайна, устраиваясь рядом с Конаном. Варвар машинально приобнял ее, при этом его мозолистая лапа улеглась прямо на упругое полушарие высокой груди. Немедийка не противилась.
— Как-то раз хозяин отправил своего ученика в Шем, — начал шаман. — Зачем, я и сам не знаю. Рабам, само собой, этого не говорят. Вместе с ним поехали я и еще трое невольников, тоже кушиты. Но случилось несчастье. Не успели мы пересечь границу, как на нас напали бандиты. Все погибли, а я, получив стрелу в грудь, прикинулся мертвым. Меня даже не обыскали. Я неплохо знал лекарские наговоры, поэтому сумел затянуть рану… В Стигию я не пошел, а, добравшись до Асгалуна, нанялся к барахским пиратам и добрался с ними до «Жадины» и вернулся в своё племя.
— А как тебя зовут? — спросила Дайна, а киммериец добавил:
— Сколько же зим ты являешься главным шаманом?
— Я — Мтомба, а главным стал пять зим назад, — ответил шаман и достал откуда-то из под шкур большую тыкву. — Хотите отведать пальмового вина?
— Конечно, и побольше! — Конан заорал так воодушевлено, что Дайна подпрыгнула. — И мяса! Жареного мяса! Весь день жрал одни бананы, да сухари!
— Свежатина почти готова, слышите крики? Но у меня осталось немного копченого мяса и пара лепешек, если вы уж совсем голодны… — с этими словами Мтомба опять полез под шкуры.
— Давай, давай, — подбодрил его Конан, довольно потирая руки и улыбаясь. Мясо было жестким, как и всякое мясо диких животных, и обильно сдобрено большим количеством разнообразных специй.
— Кого мы хоть едим? — спросил варвар с набитым ртом. — А то из-за приправ не понимаю…
— Кажется, зебру, — хмыкнул шаман и передал ему тыкву.
Вино оказалось неожиданно крепким и довольно мерзким на вкус. Впрочем, Конану было все равно. А вот Дайна лишь пригубила и, сморщившись, вернула сосуд Мтомбе.
— Так за что ведьму сжечь собрались? — спросил варвар, расправившись с угощением…
— За язык ее длинный, — отрезал шаман и тут же добавил, — слушайте, если интересно. Она говорит с духами, и духи эти в основном все мерзопакостные.
— Пророчица что ли? — спросил Конан, знавший, как в Куше называют людей, у которых боги забрали разум, но дали возможность видеть будущее.
— Ну да, — подтвердил шаман, — только предсказывает она несчастья. На нее и раньше-то косились. Подойдет, бывало, к охотнику, который на зверя собирается, и говорит: «Береги ногу». А ему лев потом эту ногу так разодрал, что парень теперь еле ковыляет! Ну, и в том же духе. Мне ее, честно говоря, даже немного жаль, предупредить ведь пытается. Но кому охота слушать про несчастья, тем более, если их все равно не отвратить… Пошли слухи, что у нее дурной глаз, а после того, как сын вождя Нгусу погиб, ее и вовсе из племени выгнали. Она ушла, и три лета ее никто не видел. А вчера она неожиданно вышла к костровищу и понесла чушь про Великого Охотника. Мол, что он вернулся, и теперь все умрут… Глупая женщина! Люди и не вытерпели…
— М-да, — протянул Конан. — Печальная история… А что за Охотник?
— Понимаешь, Амра, — задумчиво сказал Мтомба, уставясь в пол, — вот этого как раз никто и не знает… У нас есть предания о богах и духах, хороших и плохих, но о нём в них почти ничего нет. Да и то, что есть, стараются не вспоминать…
— Что, так страшно? — заржал киммериец и осекся под пронзительным взглядом шамана.
— Мой дед говорил, — начал Мтомба изменившимся, гортанным голосом, глядя в глаза Конана, — что во времена его деда Великий Охотник спустился с неба, и многие женщины народа Куш оплакали своих мужчин…
— Ну и что? — с вызовом спросил Конан, с трудом отворачиваясь.
Взгляд шамана побороть было не просто.
— А то, — ответил Мтомба обычным голосом, — что никто и никогда не видел Великого Охотника, зато находили его жертв! Без кожи, без голов, со странными ранами, нанесенными неизвестным, оружием!
— Да демон какой-нибудь, — отмахнулся Конан. — У вас их тут полно! Вы просто слабаки и нытики…
Глаза шамана полыхнули яростью, но он тут же успокоился:
— Может, и демон, только от этого не легче… Говорят, Он приходит в самые жаркие лета, а это лето, судя по всем знамениям, обещает быть очень жарким…
— Да у вас что зимой, что летом жарко, как у Нергала в преисподней, как вы их отличаете-то? — ругнулся Конан и добавил, — а против демонов весьма хороши серебро и огонь.
— Слушай, не учи родного отца, как сделать тебе братьев! — мрачно предложил Мтомба, поразив Конана отличным знанием шемитских непотребных присказок. — Если бы все было так просто… — добавил он, вздыхая и поднимаясь на ноги. — Пойдемте, кажется, начинают…
Конан встал, все еще пораженный необычно простой и дружеской речью, а также кругозором Мтомбы. Все знакомые Конану шаманы отличались самодовольной чопорностью и презрением к «простым смертным», и добиться от них нормальных объяснений простыми человеческими словами нельзя было даже под пытками. Определенно, подумал Конан, это какой-то неправильный шаман.
— Да, — подтвердил Мтомба. — Иногда меня так называют.
— Ты что, мысли читаешь? — даже не удивился киммериец…
— У тебя все на лице написано, — улыбнулся шаман.
Все племя собралось вокруг огромных костров. Весело гудело пламя. Крепкие белые зубы неспешно рвали сочное мясо. Кое-кто уже начал отплясывать под странный, завораживающий ритм барабанов.
