— Ха! Молчи лучше, сам то сын мельника, ничего кроме киллмулис[2] тебе вообще не мерещилось!
— Ага, всё лучше, чем твои бредни об эллильдян… или как их там? Больше заезжих эльфов слушай и двинешься разумом точно!
— Невежа, ellylldan — бродячие огни. Они там водятся, на болотах. Так что этому проезжему лучше поостеречься. Заведут в топи и конец.
Керн встал со значительным видом халфлинга, изрёкшего нечто очень важное, и направился навстречу вернувшейся жёнушке, улыбаясь, как голодный волк при виде кролика. Ещё бы! С каждым её шагом приближался долгожданный завтрак, а поесть, как известно, халфлинги очень любили. Особенно в истанийской провинции после сбора очередного урожая, где трапезы, порой, занимали едва ли не треть всего дня, помимо меланхоличного раскуривания трубок в беседках.
— Хм, если не эллильдян на болотах, то кобольды в горах. Какая, по сути, разница? Всё равно этому глазастому крышка, — намеренное коверкая название болотных огней, пробубнил себе под нос Мэрилл и отправился домой.
Он, также как и его друг, собирался потребовать свою законную утреннюю трапезу, коль скоро та особа, которую он оберегал от всего, даже от крыс в подвале, была его жена.
* * *
Путь до подводных пещер оказался неблизким. Тому самому «проезжему» понадобилось несколько дней, чтобы добраться до пещер в Горах Драконьего Проклятия, вернее до болот преграждавших путь в горное чрево. Они обширно раскинулись возле дороги, охраняя путь в то злачное место своими знаменитыми трясинами и всякой нечистью, что обитала в окрестностях.
Путник остановился у края топей и огляделся. Солнце садилось за грань выжженных полей. Дорога, словно чертой, отсекла их от зелёных лугов, спускавшихся к берегам реки, до которой теперь было рукой подать, — Бэргшлюсселя.
Большие желтые глаза с миндалевидным разрезом не отрываясь смотрели на закат. Путник чего-то ждал, застыв как изваяние.
Изредка в воздухе разносились крики стрижей, стрекот кузнечиков и кваканье болотных лягушек. Ветер, уснувший в полях, пробудился, волнуя зелёную траву и камыш у реки.
Закат догорал, когда путник снова пришел в движение и ловко соскочил с седла. Из-под плаща показалась его рука в черной перчатке с коротким широким раструбом и стальными набойками на костяшках. Взяв лошадь под уздцы, он решительно направился вглубь топей.
По мере того как начинало темнеть, один за другим на болотах зажигались огни, уводившие вереницей к горам.
Эллилдан очнулись от дневного сна.
Под ногами хлюпала болотная жижа, доходившая почти до колен высоких сильванийских ботфорт. Путник старался следовать за вереницей огней, так как здесь они, и только они, были надежными провожатыми для знающего странника.
Болота постепенно оживали и наполнялись сонмом причудливых звуков. От некоторых из них путника пробирала дрожь, так как он догадывался, что за твари могли их издавать.
До казавшихся теперь такими гостеприимными гор, даже при всей мрачности черных громад, оставалось совсем недолго.
В ночное небо взошла луна. В тот самый момент, когда хозяйка ночи осветила топи своим тусклым сиянием, искрясь на поверхности мутной воды, по болотам прокатился громкий булькающий вой.
— Проклятье! — путник остановился и резким движением сорвал с себя широкополую шляпу, выпустив на свободу копну густых кроваво-красных волос до плеч и длинные острые уши, покуда нижняя половина лица осталась закутанной в плащ.
Конь встревожено фыркнул. Вой повторился. Путник навострил уши. Широко распахнутые желтые глаза обшаривали каждую кочку, каждое дерево. На небольшом пригорке позади, где громоздилось развалина старого дуба, появилась туша безголовой собаки. Встав на задние лапы, тварь повторила свой призыв, и в этот раз на него послышались такие же отклики. Из среза шеи монстра вывернулось несколько щупалец. Они изгибались, обшаривали окружающий воздух.
В руке путника блеснул кинжал:
— Прости меня.
Конь недоуменно посмотрело на своего хозяина.
Красноволосый шумно выдохнул, зажмурился, словно не хотел видеть того, как его рука вооруженная клинком вспарывает кожу на крупе животного. Брызнувшая из раны кровь отозвалась торжествующим ревом тварей и удаляющимся жалобным ржанием.
Путник подхватил кожаные сумки с поклажей и бросился бежать, оставив снятое седло в трясине. Из-за спины уже доносились звуки начавшегося пира безголовых чудищ, еще более подстегивая ноги беглеца.
Надо отдать должное, путешественник отлично бегал, даже по колено проваливаясь в болото он почти не снижал взятый темп, а, выбравшись на твердую почву, ловко продирался сквозь густые кустарники.
— Скорее, если хотите жить, сюда! — закричал ему постовой с наблюдательной вышки на небольшом островке у подножия гор.
Руки и ноги красноволосого заработали поразительно быстро и слаженно, когда из открывшегося сверху деревянного люка ему была сброшена верёвка. Он в мгновение ока оказался на вышке. Привалившись спиной к деревянной стенке, путник сидел и тяжело дышал:
— Откуда они здесь?!
— Этого никто не знает, — постовой пожал плечами, но насторожился от отдающего металлом голоса, заприметив к тому же совсем не по-эльфийски длинные острые уши, выглядывающие из красной шевелюры незнакомца, — Но адские псы просто так никогда не являются. Очевидно, кто-то из набедокуривших чернокнижников сбежал сюда, в поисках защиты за рунами барьера над входом в пещеры. Вот теперь эти твари и кормятся здесь каждую ночь. Выжидают.
— Ну и чертовщина!
— Вам повезло, что вы уцелели. Старожилы говорят, что такое уже бывало. Когда луна пойдет на убыль, псы уберутся, но до этого успеют пожрать немало народу.
Будничное спокойствие, с которым это было сказано, озадачило приезжего, хотя он был далеко не таким впечатлительным, как могло сперва показаться.
С тех пор, как отгремели войны, и взошла на небосклон Ta'Erna можно было ожидать много «нового». Однако большинство из нововведений во флору, фауну и монстриарии имело своё, почти здравое, алхимически-магическое объяснение. Но вот адские псы не вязались как-то ни с одним, хоть сколько-нибудь дельным, предположением о явлении монстров в мир. Этих тварей никто не мог обуздать и контролировать и редко заносил в справочники, как бы поспешил сделать любой творец из сонма тех, кто постоянно играли в бога. Не делалось это из-за того, что, собственно, кроме пышного и зловещего названия о безголовых псах ничего толком не было известно. Ну, разве что, появлялись они фактически ниоткуда, без всяких шумовых, колдовских и прочих эффектов, и преследовали всех, кто изрядно перегибал палку в игре с природой. По крайней мере, так было принято считать среди магов, исходя из этикета.
