Конан поневоле заинтересовался. Итак, для оказания некоей услуги даме требуется человек не местный. Человек, который исчезнет из горо-да и никогда больше здесь не появится.
Или – другой вариант, – человек, которого можно убрать так, что ни родственники, ни друзья его не хватятся. Был – и нету. Какой-то бродяга. И никому нет дела. Ни единого вопроса.
Впервые за долгое время Конан почувствовал, как в нем шевельнулся червячок любопытства.
Итак, ты не здешний, – продолжал незна-комец медленно. Теперь его глаза остановились и впились в лицо киммерийца.
Густые глаза, без зрачков. Конан догадался: это от постоянного употребления наркотиков.
Здешний люд жует какую-то белую кору, от ко-торой зрачок расползается во всю ширь радуж-ки, а в голове становится пусто и ясно, так что если там и возникает некая мысль, ничто не препятствует ей развиваться в тишине, покое и почти идеальном одиночестве.
– Моя госпожа нуждается в мужчине, который подарил бы ей ребенка, – прошептал незнакомец. – В мужчине, похожем па тебя.
– Почему на меня? – удивился Конан. Будь он повнимательнее к окружающему, то
успел бы узнать, что у здешнего правителя – голубые глаза. В окрестностях Шадизара это была редкость: местные уроженцы смуглы и темноглазы, а светлые, особенно голубые глаза представляются знаком опасным. Они указывают на избранника богов, на человека, отмеченного свыше – и потому могущего принести как великие блага, так и великие беды.
Родить своему господину синеглазого мальчика было заветной мечтой Альфии. И киммериец как нельзя лучше подходил для того, чтобы коварная наложница приблизилась к своей цели.
– Моей госпоже нужен сильный, красивый, молодой мужчина, – шептал посланник Альфии. – Мужчина с голубыми глазами. Она одарит тебя драгоценными камнями и золотыми монетами за одну ночь любви. Неужели ты находишь подобную работу нежеланной или скучной?
Конан покачал головой.
– Не называй больше свое поручение «работой», друг. Идем – покажи мне, где обитает твоя госпожа, и я приму окончательное решение.
Он поднялся, пошатываясь, и протянул незнакомцу руку.
* * *
Его привели в дом, который внешне ничем не отличался от прочих: те же сложенные глинобитными кирпичами глухие стены, обращенные в переулок, такая же плоская крыша, на которой сохнет коровий навоз – будущее топливо для печей.
Однако стоило Конану войти, согнувшись в три погибели, в маленькую деревянную дверь, украшенную простой резьбой, как перед ним распахнулись настоящие райские кущи. Прямо эк стенами располагался небольшой покойчик, застланный коврами, шелковыми подушками и покрывалами, заставленный кувшинами, причудливыми лампами, сосудиками, содержащими в себе благовония, шкатулками с драгоценностями. Четвертой стены у покоя не имелось – он выходил прямо во внутренний садик, где журчал хрустальный фонтан и цвели диковинные цветы, а между тщательно подстриженными кустами бродили белые фазаны и цесарки.
Конан уселся на ковры, скрестив ноги. Нельзя сказать, чтобы подобная роскошь была ему в диковину: ему и прежде доводилось проникать в дома шадизарских вельмож… которых он пытался ограбить, причем иногда небезуспешно. А во дворцах могущественных колдунов встречались киммерийцу сокровища куда более великолепныe – что, впрочем, не спасало самих владельцев этих сокровищ от погибели: уж кого Конан не выносил, так это колдунов.
Впрочем, в доме, где он очутился, магией не пахло. Обычное обиталище избалованной женщины. Должно быть, красивой. Конан, как правило, не отказывал дамам в подобного рода услугах. Особенно – незнакомым. Близкие приятельницы, вроде Зонары или Карелы, порой вызывали у него слишком противоречивые чувства, чего не скажешь об очаровательных незнакомках, которые оказывались в объятиях варвара случайно – и лишь на одну ночь.
Но той, что предстала перед ним, суждено было стать исключением.
В ожидании женщины Конан устроился совершенно по-хозяйски: ему принесли фруктов, выпивки, несколько свежих лепешек и здоровенный кусок баранины, а также большой сосуд с розовой водой для омовения. В одной набедренной повязке, с жиром на подбородке, Конан лежал на коврах и плевался косточками в пыль садика. Глупые фазаны подбегали к косточкам и рассматривали их, смешно поворачивая увенчанные коронами головы, а затем, обнаружив, что «лакомство» несъедобно, с достоинством отступали. Конана это веселило.
Он так увлекся своими развлечениями, что не сразу заметил появление женщины. Она выступила из полумрака, закутанная в покрывало, и уставилась на него из-под полупрозрачной ткани.
Конан наконец ощутил на себе чужой взгляд и сразу подобрался. Нечто неприятное исходило от Альфии – нечто, пока не поддающееся определению. Ноздри варвара раздулись, словно он пытался определить по запаху – не колдунья ли перед ним.
Но Альфия не была колдуньей, и это он понял почти сразу. Самое большее, на что была способна эта женщина, – ложь и интрига. Ну и, разумеется, яд в бокале с вином. А также кинжал наемного убийцы. Все это ничуть не пугало Конана.
Ему не понравилось другое. Женщина не успела еще снять покрывало, а Конан уже чувствовал к ней отвращение. С ним подобного не случалось уже давно. Быть может – никогда. Дело в том, что у Альфии были кривые ноги. Короткие, довольно толстые – и искривленные. И никакое покрывало, никакие просторные шаровары не могли скрыть сего прискорбного обстоятельства.
Конан вздохнул. Возможно, у нее окажется красивое лицо… Ему случалось видеть горбуний с изумительно привлекательными лицами.
Однако Альфия, похоже, не оставляла ему выбора: стоило ей снять покрывало, и Конан прикусил губу – лицо, открывшееся ему, было грубоватым и злым. Вдавленная переносица, небольшие узкие глаза и мясистый нос в сочетании с густыми бровями и чувственно вывернутыми губами не вызывали никаких чувств, кроме неприязни.
Она подошла к варвару и пристально уставилась на него.
– Да, – уронила она наконец, когда осмотр был закончен, – ты мне подходишь. У тебя голубые глаза.
– Тебе не говорили, что от голубоглазого мужчины не обязательно рождаются голубоглазые дети? – спросил Конан.
Альфия презрительно фыркнула:
– Я плачу тебе золотом и драгоценностями не за то, чтобы ты рассуждал!
– До сих пор я не видел платы, – сказал Конан, неприятно улыбаясь. – Возможно, деньги убедят меня в том, что ты хоть немного привлекательна. Пока что я вижу перед собой уродину, которая мнит, будто принадлежности к женскому роду довольно для того, чтобы соблазнить мужчину.
