-Так здорово, что ты пришел! - крикнул Конрад. Он действительно был честен, что немало меня удивило. - Мы рассчитывали увидеть тебя в церкви, но почему-то тебя там не было.
Почему-то?! Он что, тупой? Увел чужую девушку и думает, что оскорбленный парень (я, конечно, имею в виду себя) примется веселиться на их празднике. Для меня эта свадьба - пир во время чумы. Если я и сгущаю краски, то лишь самую малость.
Я пристально всмотрелся в лицо Конрада, кажущегося добродушным, словно впервые его встретил, и что-то меня насторожило. Есть в этом парне нечто пугающее и опасное. Именно такие эпитеты использовала Маргарет, говоря о моем доме: пугающий, жуткий, мрачный. Значит ли это, что между старинным особняком и чикагским парнем существуют общие черты? Откуда в моей голове возникла подобная аналогия? Я напряг воображение и... понял. Я нашел сходство! Это темнота. Я никогда не видел таких глаз, как у Конрада: густая, непроницаемая чернота. Зрачки не отличались от радужки. Я полагал, что подобный цвет глаз бывает лишь у цыган. Но оказывается, не только.
-Я был занят, - ответил я, поправляя галстук. Волнение заставляло совершать некие, порой бессмысленные, действия.
Молодожены поверили в откровенную ложь, или им была безразлична причина отсутствия гостя на их собственном празднике жизни. Они вновь устремили влюбленные взоры друг на друга и напрочь забыли об остальном человечестве. Для Конрада сейчас существовала лишь его восхитительная жена, а для Маргарет - её дражайший муж.
Фу, подумал я, поворачиваясь на сто восемьдесят градусов и уходя по возможности дальше от новоиспеченных супругов. Они целовались в полуметре от меня. Разве можно себе позволять подобное в общественном месте?! Здесь же люди!
"Остынь, - неожиданно приказал я, одергивая себя. - Это их свадьба!"
Лучше бы это была моя свадьба, моя невеста, мой дом... Можно продолжать перечисление того, что, по моему мнению, должно принадлежать мне и что украл Конрад, но воспоминание о родной холостяцкой берлоге пришлось весьма кстати. Отправлюсь-ка я домой, лягу на уютный диван, укутаюсь теплым пледом, заварю кофе и почитаю интересную книгу под лампой старого светильника. Гениальная идея! Ну, может, не совсем гениальная, но все равно перспектива, нарисованная в мыслях, радовала гораздо больше, чем прозябание на чужом, невеселом фуршете.
Я проталкивался в толпе гостей к выходу, проклиная маленькие помещения. Вот у меня дом - настоящий дворец! Там можно организовать торжество с поистине королевским размахом. А что здесь? Тьфу, да и только! Вдруг меня подхватили под руку, и я остановился. Неужели тут есть кто-то еще из моих знакомых? Судя по фамильярности, с которой вел себя некто, меня собирались пригласить на танец. Однако нет. Я прислушался: вроде играл всё тот же джаз.
-Содзмен, - прозвучал возле уха хорошо знакомый голосок. - Покидаешь нас?
Повернув голову, я увидел старенькую миссис Трейси, семидесятилетнюю бабульку, страдающую маразмом. Несмотря на преклонный возраст, она неизменно была и оставалась завсегдатаем пышных вечеринок и просто дружеских посиделок в наших краях. Закрашивая седину и пользуясь помадой, она считала себя большой модницей.
-Добрый вечер, тетушка Элисон, - вежливо поздоровался я.
Она обожала, когда её называли "тетушкой", а ни в коем случае не "миссис". А сама старушка называла меня по фамилии, отчего-то считая, что это мое имя.
-Славный праздник. - Элисон продемонстрировала два ряда вставных белых зубов. - Жаль, что тебе пора. Как себя чувствуют твои родители, сынок?
-Как обычно, - оскалился я, только не зарычал, хотя и такое желание было.
Если бы тетушка Элисон не была полоумной, то наверняка знала, что мои родители давным-давно упокоились в могиле. Я хотел крикнуть во все горло, что они мертвы, но вовремя опомнился: здесь только скандала не хватает! Моему присутствию здесь и так не слишком рады.
-Мне правда пора! - выразительно глядя на старушку, сказал я, но та не торопилась меня отпускать.
-Свадьба в самом разгаре, так зачем спешить, Содзмен?
-Мне нужно выгулять собаку! - Внутри уже накопилось достаточно раздражения. Я мечтал вырваться отсюда поскорее. Элисон отпустила меня, и я чуть не бегом направился к двери.
-Не забудь про намордник! - крикнула напоследок миссис Трейси.
Я недоуменно посмотрел на неё: старческое слабоумие прогрессирует?
-О чем вы говорите? Я не совсем понял.
-Намордник, - повторила она. - Я просто хотела напомнить, что собаки должны гулять в наморднике, иначе кто-то может обратиться с жалобой.
-Спасибо, - буркнул я, кивнув.
Поспешно выскочив из дома, из духоты помещения, я вдохнул воздух полной грудью. Приступ досады и злости сменился спокойствием. Я медленно спустился по ступенькам к подъездной дорожке, после чего, замерев, поднял голову и уставился в небо, сумеречно синее и звездное. Ветер, необычно легкий и прохладный, дул с запада, и мне даже почудилось, будто я уловил его запах: лесной аромат, смешанный с грозовым озоном. Я последний раз оглянулся на дом, где продолжалось торжество, и пробурчал:
-Благодарю, тетушка Элисон. Намордник и поводок. Я знаю.
На самом деле у меня нет собаки, и никогда не было. И родителей, о которых миссис Трейси изволила спросить, тоже нет. В школе я чувствовал себя белой вороной из-за того, что никогда не видел ни мамы, ни папы. Конечно, нечто иное рознило меня с одноклассниками гораздо больше: я жил в графском поместье. И все равно неловкость в школе я испытывал не из-за богатства, а от осознания того, что я сирота.
Путь мне предстоял неблизкий: три станции метро и еще несколько миль пешком, либо на автобусе. Я не посмотрел на время, когда уходил со свадебной вечеринки, потому не знал, который теперь час. Работает ли подземка? Автобус, разумеется, давно не ходит. В общем, я отправился пешком, решив, что мне представился отличный шанс проветриться и привести взбаламученные мысли в порядок. С тех пор как Маргарет объявила о помолвке с Конрадом, я только и думал что об их свадьбе, думал и мучился. Но теперь-то, когда брак состоялся, не стоит о нем размышлять и терзать себя попусту, не так ли?
Я шел и шел вперед, вглядываясь в темноту, с нетерпением ожидая, когда выберусь за черту города. Небо, а соответственно и пространство вокруг, стремительно теряло оттенки светлой палитры, оставляя всё меньше синих просветов, и вскоре уже не виднелось ни единой звездочки. Тьма неумолимо сгущалась, усилившийся ветер нагонял облака. Над городом нависли тяжелые, черные грозовые тучи. Они были так низко, что, чудилось, протянешь руку - и коснешься плотной, набухшей от воды, темной ваты. Когда вдруг раздался резкий оглушительный раскат грома, я машинально пригнулся, словно меня могло убить молнией. Где-то на горизонте вспыхнул свет - гроза приближалась.
