— На следующем ярусе мы окажемся уже в другом мире? — проявил интуицию Генка.
Корреспондент не ошибся. Короткий тоннель под изображением остроконечного колпака, украшенного звездами вывел нас на платформу вокзала. Зеленые вагоны, в каждое купе — отдельный вход. Проводники возле дверей проверяют билеты, платформа полна пассажирами с баулами и чемоданами. Одеты странно. Так, мне кажется, одевались в Европе в 30-е годы. Но еще страннее оказалось небо. Сквозь низкие тучи, сыплющие вниз мелкую морось, просвечивали одновременно четыре солнца!
Женька, поглядев по сторонам, уверенно повел нас в сторону вокзала. Хоть мы, несомненно, представляли собой удивительное для обитателей этого мира зрелище, нас никто не остановил. Лишь провожали короткими взглядами. Разговаривали здесь на языке, который я вначале принял за английский. Но увидав вывеску, на которой привычные латинские буквы перемежались с неизвестными — я даже не мог предположить, какому земному алфавиту они могли соответствовать — осознал свою ошибку. Вслед за нашим проводником, который шел по нарисованной на плитах пола белой линии, мы нырнули в очередной темный проход.
— Эта линия и проход видимы только для путешествующих иномирян, — пояснил Евгений, — обычные пассажиры видят гладкую стену. Для них мы просто растворились, подойдя к стене. В домике волшебника много таких переходов, позволяющих видеть жизнь этого мира. Главное, не сворачивать с линии.
— А такого места, где можно было бы выпить, здесь нет? — Генка уже считал себя чересчур трезвым.
Женька вздохнул:
— И почему все кончают одним и тем же? Найдем, если надо.
Вначале мы вышли на другую лестницу. Вернее, то оказались небольшие плоские зеленоватые тарелки, свободно плавающие в воздухе и образующие спираль. Спускаться по ним было не трудно, но страшновато. Спираль спускалась в беспросветную тьму. Тьма внизу, а сверху ползали разноцветные цветные полосы, тесня друг друга и вращаясь. Стен вокруг не было, мы, казалось висели в пустоте. А затем диски повернули в сторону и уперлись в скалистый обрыв. Наш проводник пояснил, что обрыв — лишь видимость, что мы свободно пройдем сквозь него. Так и получилось. Тело не ощутило никакого сопротивления. Там, за обрывом, оказалась пещера.
Высокий свод уходил в темноту, под ногами лежал белый крупный песок, а в трех шагах плескалось подземное озеро. Вдали оно исчезало в светящейся стене, и отблески света от воды прекрасно освещали стоящий на берегу накрытый белой скатертью стол и три стула рядом с ним. На столе вокруг хрустальной вазы с тюльпанами размещалось несколько накрытых сосудов, тарелки, бокалы, ложки и вилки. Генка первым делом схватил большую бутылку без этикетки с жидкостью красного цвета и понюхал.
— Сухач, — заявил он тоном эксперта.
Евгений заглянул под крышки.
— Так, здесь суп, здесь что-то вроде плова, это блинчики, вот к ним икра, вот масло. Кушать будете, господа?
Но что-то здесь, в пещерном безмолвии, у нас сразу пропал аппетит. Мы выпили по бокалу сухого, порядком выдержанного вина и запросились под открытое небо. На прощанье Генка схватил со стола золотую вилку.
— Домик волшебника не обеднеет, если я возьму сувенир на память?
— Я бы ничего здесь не брал. Любой предмет из этого мира может, как якорь, оставить путешественника здесь навсегда. А если даже он способен перемещаться между мирами, то где гарантия, что на нем нет заговора или проклятия? Оно и в другом мире проявится в полную силу. А золото и драгоценности слишком часто бывают прокляты…
Генка без сожаления бросил вилку на стол:
— Что же, не судьба. Веди, Сусанин!
На этот раз мы направились прямо в озеро. Холодная вода залила ботинки, проникла сквозь штаны. Идущий сзади Генка осатанело матерился. Вода достигла горла. Внизу, на каменистом дне, виднелась белая полоса, сворачивать с которой было нельзя ни при каких обстоятельствах. Вода сомкнулась над моей головой, и сразу стало теплее. Я вдохнул — воздух. Да и тело со всех сторон, если верить ощущениям, окружала не вода. Мы шли, спускаясь все глубже, по чистому каменному дну, а вокруг темнела недвижная прозрачная вода. Далеко вверху светилось оранжевое пятно, но его света не хватало, чтобы разогнать тьму в шаге от белой линии. Там, в сумраке, что-то шевелилось, переступало суставчатыми лапами, шевелило щупальцами.
Вот мимо Женькиной головы проплыла черная медуза и тотчас снизу метнулась клешня и перекусила ее. Медуза и ее клочки засветилась синим светом. И осветила копошащихся вокруг и жрущих друг друга крабоосьминогов, огромных гидр и пронырливых длинных рыб. Генка сзади охнул, а Женька злорадно произнес:
— Не хотел пить и закусывать в тишине, так развлекайся теперь в обществе гадов морских. А нас еще Зеркальный Коридор ждет…
Впереди светлело зеленое пятно. Подойдя, мы обнаружили арку, за которой начиналась уходящая вверх лестница. Через каждые двадцать ступенек на ее перилах светился круглый шар. Прямо над ступеньками плавали рыбы, пестрые, как на коралловом рифе. А закончилась лестница круглой площадью, окруженной невысокими домами. Из подъездов с сытым видом выплывали рыбы, а нас белая линия увлекла в переулок, по которому мы вышли на другую площадь. Здесь домов не было, а ровную площадку окружали розовые кораллы. В центре площади сиял белым светом лабиринт.
— Лабиринт амберский? — поинтересовался я у Евгения.
— Почти, — ответил проводник охотно, — пройти его может любой, а приведет он нас в Зеркальный Коридор. Вот там зевать нельзя. Пошли?
Странно, но усталости я не чувствовал. И холода. Плавающие вокруг рыбы уже не удивляли. Вступив за Женькой и Геннадием в лабиринт, я уже не удивился усилившемуся под ногами сиянию. Желязны писал о сопротивлении лабиринта, о поднимающихся вверх искрах — а здесь ничего. Иду по линии, она светится, и только. Но с линии я все же свернуть не рискнул. Пропал в центре лабиринта проводник, затем Генка, и настала моя очередь. Я встал обеими ногами в центр сверкающего узора. Меня ослепила яркая вспышка. Когда глаза адаптировались, я увидал перед собой собственную физиономию.
В огромном — в два моих роста зеркале отражался я сам. Но вместо кепки на моей голове было что-то вроде черного берета с белым пером, а китайская куртка преобразовалась в вишневый кафтан, украшенный золотой вышивкой по груди и рукавам. Брюки и ботинки остались без изменений. Но при этом я ощущал, что мои одежда и обувь сухие, несмотря на купание в пещерном озере.
Дольше разглядывать себя мне не дал Генка. Молча, приложив палец к губам, он потащил меня за собой. Его одежда тоже изменилась. Кепка исчезла, на ногах его оказались высокие кожаные сапоги отвратительного коричневого цвета, а салатно-зеленую рубаху до колен перехватывал широкий белый пояс, на котором сбоку болталась короткая шпага. Вышитый герб у левого отворота воротничка рубахи изображал голову хищной птицы. Впереди мелькала спина Женьки, одетого в длинный черный плащ и высокие черные сапоги.
