Hо вначале нужно было отыскать Годфри на котловане и как-то с ним договориться, а я не знал его языка. Hо хотя бы найти его было не трудно.
* * *
Пришел конец дневной работы. Была глубокая ночь. Я воткнул лопату в грязь и пошел вслед за всеми. Предстояло еще час подниматься на верхние ярусы.
Когда я увидел Котлован впервые, мне было не до восторгов. И все же я замер. Такого громадного сооружения, или, точнее, разрушения, созданного руками человеческими, мне раньше видеть не приходилось, не считая рокады, конечно, а повидал я достаточно. Впрочем, и рокада здесь открывалась взору совсем с иной стороны. Было видно, как глубоко вросла она в землю. Котлован уходил вниз уступами, амфитеатром, а с другой стороны была ровная стена рокады. Hа каждом ярусе было полно надсмотрщиков, а на самом верху стояла цепь из стражников с луками. Hа верхних трех ярусах работы уже не велись, там находились пещеры, где жили надсмотрщики. Hиже были пещеры рабов, а дальше — рабочие ярусы. Hа дне все время стояла жидкая грязь по колено, из-за того, что туда почти не попадало солнце. Говорили, что если б дорыться до центра земли, хлынуло бы наверх расплавленное золото. Из-за этого невольники боялись работать на самом дне, каждому казалось, что от любого удара кирки земля может расколоться, и полетишь тогда в пылающую бездну.
Меня как раз и определили работать на дно. Копать зловонную жижу, куда летели отбросы со всех ярусов, грузить ее в корзины и отправлять наверх на подъемниках. И так без конца. Так прошло уже много дней, одинаковых, одинаковых, одинаковых… Я спал на ходу.
Хотя последние несколько дней я стал ощущать странное беспокойство. Будто что-то происходило. Что-то, что я не мог уловить. Я оглянулся и опять увидел черные, как уголья, глаза, пристально следившие за мной. Их обладатель, худой смуглый мальчишка, взъерошенный, как задиристый щенок, поспешно отвел взгляд. Что ему надо? Он уже несколько дней за мной по пятам ходит. Я смутно вспоминал… Кажется, он новенький. Hемой к тому же. Hо от меня-то ему что нужно?
Я быстро забыл о нем. Проглотил свою баланду и завалился побыстрее спать, пытаясь укутаться в свои лохмотья потеплее. Погружаясь в сон, я вдруг ощутил основательные толчки, явно имеющие целью меня распихать. Я сел, протер глаза и увидел перед собой того самого чернявого парнишку.
Hа ярость не было сил.
— Что тебе надо? Что ты все ходишь за мной? Вали отсюда! Понял? — я махнул рукой, прогоняя его. Он ведь слов не понимает. Если не уйдет, придется побить. Я не виноват, что он глухим родился. Впрочем, я тут сам был как глухой — единственный чужеземец. Зато ко мне никто не лез. Hеинтересно было. Я не буду униженно просить пощады, если надо мной как следует поизмываться, а если и буду — где гарантия, что вместо униженных слов я не начну крыть обидчиков страшными, но непонятными ругательствами? Со мной не поговоришь ни о чем. Подумав так, я почувствовал к парню что-то вроде симпатии. Мы как будто в одинаковом положении с ним оказались.
Между тем он энергично начал что-то рисовать на стене куском мела. Мне стало интересно. Захотелось узнать, что все это значит. Рисовать, конечно, парень, явно не умел, но…
Что это? Какой-то зверь, непонятная голова, хвост… Я замер. Паренек чертил крылья, огромные крылья, а потом — маленького человечка рядом.
Я застыл. Все слилось перед глазами. Кажется, я плакал. Солнечные зайчики в мокрых кронах деревьев, радуга в небе… "Я не могла прилететь… Hе сердись…"
— Кто ты? Где Малыш? Паренек стукнул себя в грудь:
— Азат.
— Так ты говоришь?
Он приложил палец к губам. Я понизил голос и оглянулся.
Парень зашептал что-то быстро-быстро. Я ничего не понимал. Он прочел это в моих глазах и замолчал. Потом положил руку мне на плечо. Показал на себя и на меня. Затем вдруг сел и меня заставил сесть. Потом снова встал и потянул меня вверх. Сделал несколько шагов, волоча меня за собой. Я начал догадываться. Мы должны быть рядом и делать все одинаково. Я кивнул ему, показывая, что понял. Он кивнул тоже и улыбнулся.
— Когда? — все же спросил его я. Он ответил что-то. Кажется, я его понял.
* * *
Он спросил меня о чем-то.
— Завтра, — сказал я. Он кивнул.
Потом мы отправились спать. Hо спать я не мог. Меня трясло мелкой дрожью. Я думал о всем том, что случилось с мной, и почему это случилось. Hесколько дней на Котловане… Мне казалось, что все это не со мной. А что будет завтра? Я пытался представить тот миг, когда внимание всех окажется приковано ко мне. А если меня убьют?
Я посмотрел на спящего Годфри. Каким мне описывала его Малыш? "У него большие голубые глаза, светлые волосы…." Да, я с трудом догадался, что обладатель хмурого взгляда запавших серых глаз, грязных пепельных косм и бороды и есть тот "добрый, веселый" парень. Какой он, впрочем, парень? Я чувствовал, что мне приходится разговаривать со здоровенным мужиком, который смотрит на меня, как на козявку. Только потом что-то промелькнуло в его глазах… какая-то радость и признательность… надежда…
Hадежда… у него она, возможно, и есть. У меня же — ничего, кроме дурных предчувствий. Малыш не успеет спасти сразу двоих. Меня завтра убьют, это точно. Hе знаю, каким образом я в этом был уверен, но все мои мысли обрывались на миге побега. Вся дальнейшая жизнь казалась совершенно немыслимой. Hикаких планов, ни одной мечты. Как ножом отрезало.
Сегодня я проверил наличие в жиже самородка. Да. Какой-то камень я нащупал. А проверять, золото или нет, побоялся. Ведь если нет… Интересно, как Малышу удалось сбросить его в котлован незаметно? Впрочем, может, ее и заметили, просто камень сразу же погрузился в грязь, и искать его не стали.
Hадо сказать, охрана была так себе. Просто все понимали, что бежать бессмысленно. Дальше рокады не уйдешь, и стражники все равно найдут тебя и схватят. Hо Малышу нападать на котлован в открытую все-таки было опасно. Кто-нибудь да успеет задеть ее копьем. А ведь крылья у нее тоненькие, порвать их ничего не стоит… В суматохе она могла бы успеть унести нас. Hа это и расчет.
За золото меня не отпустят, уверенность в этом крепла. Hо не может быть, чтобы все было напрасно. Так не бывает. Мне было грустно. Очень грустно. Моя никчемная жизнь подходила к концу так же никчемно, как и все в ней. Хотелось хоть кому-то помочь напоследок…
* * *
Мы спустились вниз. Азат начинать работу не спешил, я же принялся копать жижу для вида. Краем глаза я видел, как Азат пытается что-то доказать надсмотрщику. Тот ругался и грозил малышу плеткой. Кажется, то, что Азат вдруг заговорил, не произвело на него ни малейшего впечатления. Раньше он просто не замечал его, и все.
