С каждой ночью видения этого второго замка становились все более отчетливыми и болезненными. Броэрек не просто наблюдал за происходящим, он постепенно вовлекался в события собственных снов и начинал управлять ими. Когда наставало время принять очередное важное решение, все останавливались и смотрели на него выжидательно — точь-в-точь как в золотом замке его дневного бытия.
Ни на миг Броэрек не переставал отдавать приказы, распоряжаться судьбами людей (или нелюдей — сейчас для него это не имело значения), рисковать жизнью, своей и чужой.
Он занимался этим днем и ночью, без передышки.
По утрам он чувствовал себя совершенно разбитым. Казалось, девушка, которая прислуживала ему, догадывалась, в чем дело.
— Я ведь говорила, что вы — настоящий аристократ, — твердила она, подавая ему умывание. — Только аристократы сражаются и наяву, и во сне.
— Откуда ты знаешь, что я сражаюсь во сне? — спросил Броэрек. — Я что, беспокойно сплю?
— Да, — кивнула она.
— А ты подглядываешь за мной? — Он нахмурился.
— Я иногда сплю в вашей постели, мой господин, — объяснила девушка.
— Почему?
— Она теплая и мягкая… Здесь хватает места для двоих, — она улыбнулась. — Я ведь не мешаю вам, мой господин? Я привыкла спать с мужчиной.
— Что значит — «привыкла спать с мужчиной»?
Броэреку все меньше нравилось, какой оборот принимают откровения служанки.
— Только то, что я сказала, — вздохнула девушка. — Мне правится, когда поблизости находится кто-то сильный. Кто-то, кто в любую минуту может встать, взять меч и кого-нибудь убить.
— По-твоему, в этом и заключается роль мужчины?
— Нет, но мужчины сами заключили себя в эту роль.
Она убрала кувшин с водой, перебросила через плечо полотенце и уже собралась уходить. Броэрек сделал ей знак остаться.
— Я хочу побольше узнать о том, втором замке, где я оказываюсь в моих снах. Тебе о нем что-нибудь известно?
Она поставила кувшин на столик и улеглась в кровать рядом со своим господином. Он погладил ее по волосам.
— Рассказывай.
— Здесь все избегают слова «преисподняя»…
— Да, потому что мы еще живы, — сказал Броэрек, прибегая к привычной формулировке как к убежищу от лишних объяснений.
— Как будто живые не могут оказаться в преисподней! — горячо возразила девушка. — Но как же еще назвать это место, если не преисподней? Здесь все скомкано, смято, искажено. Зная дорогу через тоннели, можно за несколько часов пройти от гор до пустыни, от города Гоэбихона до троллиной крепости Гарагар, и никто из тех, кто живет наверху, не поймет, как ты это проделал.
— Я просил рассказать про второй замок, — напомнил Броэрек. — Про замок из моих снов.
— Он существует в действительности, — сказала девушка просто. — И вы находитесь там точно так же, как и здесь. — Она приподнялась на локте, посмотрела в лицо Броэреку. — Знаете, почему я назвала вас аристократом?
— Ты привела мне уже несколько доводов, и все они в равной мере неубедительны, — ответил Броэрек.
Она прикоснулась прохладным пальцем к его губам.
— Тише… Слушайте. Пространство здесь скомкано, как тряпка, и прошито тоннелями в произвольных направлениях. Те, кто оказывается здесь, претерпевают большие искажения. В первую очередь меняется внешность. Ведь вы в этом уже убедились?
— Да, но…
— Тише, — повторила она. — Слушайте-ка получше. Для большинства жизнь здесь — как в тюрьме, в одних и тех же обстоятельствах, в одной и той же клетке. Это как узелок на нитке. Застрял — и все, ни с места. Для некоторых жизнь в тоннелях — бессмысленные странствия из одного места в другое. Эти похожи на нитку без узелка. А у вас — два узла. Где бы вы ни оказались, вы везде равны себе. У вас даже внешность неизменна.
— Это не так, — возразил Броэрек, — там, наверху, я вовсе не…
Она отмахнулась, не дав ему закончить:
— То, как вы выглядели наверху, не имеет больше ровным счетом никакого значения. Здесь, внизу, у вас зеленые волосы. И в золотом замке, и в замке из грязи. Подумайте об этом.
Она выбралась из постели Броэрека и убежала. Он на миг опустил ресницы и, кажется, погрузился в короткий сон, всего на несколько секунд. Он успел увидеть телегу и женщину в растрепанных юбках, сидящую на ней и болтающую ногами. Затем откуда-то прилетела стрела. Броэрек открыл глаза, встряхнулся и встал с кровати. Ему пора было идти командовать гарнизоном.
* * *
Штурм начался на рассвете.
Стоя на стене, Броэрек смотрел, как, скрываясь под щитами, бежит к замку «черепаха»: несколько солдат с тяжелым тараном. Там, куда они целили, стена была нарушена и залатана кое-как. Броэрек несколько раз предпринимал попытки заделать прореху, но камни осыпались, раствор высыхал мгновенно и крошился, а бревна сгнивали в считаные дни, и их поедали древоточцы.
На стене как раз над дырой были установлены котлы со смолой, но — странное дело — смола присыхала к стенкам котлов и изливалась очень нескоро длинными вязкими лентами, которые мало кому могли повредить.
И все же Броэрек постоянно чинил стену. Каждый день он пригонял сюда десяток солдат, и люди, проклиная своего командира, укладывали камни, таскали глину, песок, палки.
Все это рухнуло при первом же ударе тарана. Враги прорвались в крепость, где встретили ожесточенный отпор. Броэрек был в самой гуще сражения. Так тяжело ему еще никогда не приходилось. Он как будто ворочал здоровенные булыжники, а не сражался.
Несколько раз гарнизонным солдатам удавалось отбросить неприятелей обратно за стену. Лицо у Броэрека горело от пота, зеленые волосы рассыпались по плечам, они цеплялись за чужие доспехи, лезли в рот, в глаза. Броэрек отхватил ножом несколько прядей и бросил себе под ноги.
Он побежал к башне, чтобы оценить обстановку.
Теплый комочек шелка лежал у него за пазухой. Одежда Ратхис. «Если меня убьют, я испачкаю ее кровью», — подумал Броэрек и тут увидел девушку, которая ему прислуживала. Она стояла в дверях башни и, щурясь, смотрела на своего господина. Озабоченно, но спокойно, — как будто прикидывая, не подать ли на обед гороховый суп. Или уместнее будет грудинка?
Броэрек вытащил пеструю ткань и бросил девушке на руки.
— Что это? — Она развернула платье, приложила к себе. — Что это такое, мой господин? Подарок?
Ее глаза засияли, на лице появилась улыбка. Сейчас она совершенно преобразилась, и Броэреку подумалось, что ни одна женщина в мире не может быть красивее этой простой служанки. Впрочем, длилось это лишь миг, до тех самых пор, пока Броэрек не сказал:
— Это мое знамя. Мой собственный, личный стяг. Помнишь, ты все твердила, что я — аристократ? Сегодня я в это поверил. Я понял, что ты имела в виду. Да, я аристократ, и это мое знамя. Поднимись на башню, на самый верх. Я хочу, чтобы мое знамя видели все, и друзья, и враги. Сделаешь?
