Думаю, придется уделить его особе больше внимания, но для начала было бы неплохо начать с себя. Когда еще выдастся случай спокойно проанализировать свою жизнь.
Я перехватил неудобную ношу другой рукой, в очередной раз про себя проклял конокрадов, заставших нас врасплох две ночи тому назад, и углубился в воспоминания.
Если верить официальным документам, заверенным фамильной печатью и витиеватой подписью слуги божьего, я родился в семье мелкопоместного дворянина на задворках нашего королевства, прямо у границы Великой пустоши и могу с гордостью носить свое имя: Дюсанг Лирой Тилн из рода Ремари.
На самом же деле…. На самом деле, я несомненно имею прямое отношение к этой славной фамилии, но…. Я бастард, прижитый незамужней девицей Лирой на стороне и мой официальный отец, мне приходится на самом деле дядей. У него как раз приблизительно в это время родами умерли и жена и еще не рожденный ребенок. Разница в возрасте между младенцами была несущественной, так что одного успешно заменили другим.
Сделано это было не из великой любви к моей персоне, а по причине бесплодности дяди, перенесшего за месяц до моего рождения болезнь, которая поставила жирный крест на его дальнейшем размножении.
Может, кому поначалу и казалось странным, что наследника не показывают, однако вслух это не обсуждали. А когда видимая разница в три месяца сгладилась, и я был выставлен для обозрения на широком крыльце старого дома, вопросы отпали сами собой. От меня правду скрывать не стали по двум причинам, во-первых, мой дядя не смог принять меня до конца в роли сына, а во вторых…. я прекрасно сам все помнил, начиная с момента рождения, еще одна особенность моей нечеловеческой сущности, не самая необходимая, кстати, потому что я предпочел бы забыть, как моя мать на следующий день после родов попыталась утопить младенца, /то есть меня/, в отхожем месте. Может именно по этому мне все время кажется, что наша жизнь — сплошное дерьмо?
Сразу после покушения на убийство собственного сына, девица Лерой сбежала из отеческого дома в неизвестном направлении, бросив ребенка на произвол судьбы, и больше им не интересовалась. Долгое время я мечтал ее встретить, сначала для того, чтобы мама увидела, каким хорошим растет ее сын, и снова полюбила меня. Потом, когда уже вырос из детских штанишек, я хотел задать ей всего два вопроса, один, 'За что?! и второй, как легко догадаться, 'Кто мой отец?!!. Причем с возрастом первый вопрос как-то потерял актуальность, зато во втором прибавилось восклицательных знаков. Только сдается мне, она удрала, чтобы на него не отвечать.
Отец…. скорее всего именно ему я и обязан своими странностями, с материнской стороны, вроде бы, страшные легенды ни за кем не тянутся. Да и с фамильных картин на меня взирали обычные, низкорослые, пухленькие предки, главным украшением которых всегда являлся увесистый кошелек и способность к коммерции, что немного странно для дворян. Моя мать не выбивалась из общего строя: кругленькая девушка с пышной грудью и мечтательными, томными как у коровы, глазами. Видно именно склонность грезить наяву и привела ее к такому плачевному финалу. Я же вырос достаточно высоким, худощавым и гибким, как хлыст. Волосы, черные, как у матери, глаза темно серые, кожа смуглая — это вероятно от отца. В общем — внешность, как внешность, не урод, но и не красавец. Выдающимися умственными способностями тоже не блистал, занимался всегда спустя рукава, особенно если это касалось религиозных трактатов.
Энтузиазм у меня вызывало только военное дело, коему я и предавался с великой радостью, благо у дяди имелась собственная дружина. Без нее жизнь в приграничье не стоила бы и ломаного гроша, так что к пятнадцати годам я не сильно отличался от остальных отпрысков нашего дворянства, пока судьба не занесла меня к вдовушке на сеновал.
Странную смерть женщины дяде удалось замять, а источник неприятности срочно услали жить в столицу, подальше от родного гнезда и его обитателей (у меня хватило ума рассказать правду). Впрочем, надо быть справедливым, без средств к существованию меня не оставили, высылая с оказией ровно столько, чтобы наследник не оказался на улице и не сдох от голода, но за это я на дядю не в обиде. Такой резкий переход от домашней обеспеченной жизни к суровой действительности быстро убил во мне инфантильного лопуха и научил зарабатывать деньги.
Сначала мне платили за уроки искусства владения мечом, в пятнадцать лет я слыл уже мастером, потом — как телохранителю важной персоны, а после одного небольшого происшествия, в котором я отразил нападение шести хорошо обученных убийц — за качественно исполненные личные поручения Его величества. Судя по тому, как быстро мне поступило предложение сменить работу, засланные убийцы состояли на службе у короля.
К слову сказать, моего бывшего хозяина нашли мертвым через месяц, после того, как я от него ушел. Мне его по-своему было жалко, хороший человек, правильный, чем, вероятно, и вызвал недовольство у моего следующего господина.
Как я уже говорил, Фирит V, не самый достойный представитель рода людского. Ну да мне с ним с одной тарелки не есть, переживу как-нибудь и его злобу, и его жадность, и его коварство. Главное — платит исправно, сполна, и на дела, противоречащие моей натуре, не посылает. Чувствует, наверное, что могу спокойно плюнуть на его золото и исчезнуть, так же быстро, как и появился.
В общем, если сделать из моей короткой жизни вывод, живу я не так уж плохо. Многие позавидовали бы, нашлись бы и такие, что пожалели. Один как перст, никто не тревожится, не ждет, не любит. Впрочем, я понимаю, трудно питать нежные чувства к тому, кто сам себя ненавидит, так что, не претендую на чужую привязанность, да и моей никто похвастаться не может. Не человек, волк-одиночка.
Стоило мне только вспомнить серых охотников, как недалеко раздался заливистый вой, прервавший размышления, стая вышла на ночную охоту.
Охота — это хорошо, если она идет не на тебя.
Я остановился, соображая, что делать дальше. Бежать смысла не было, все равно они быстрее, да и не по нутру мне такое решение. Придется сражаться, надо лишь девчонку пристроить в безопасное место. Только где же его найти в ночном лесу? На дерево не посадишь, мала еще, свалится. А вот под дерево….
Я огляделся по сторонам, рядом с дорогой стояла пушистая разлапистая елка, ее колючие ветки опускались до самой земли, образуя укрытие. Сзади елки рос колкий густой терновник, защищая от возможных посягательств с тыла. Я легонько потормошил девочку, она открыла глаза и уставилась на меня, часто моргая, как совенок.
— Надо спрятаться! — коротко приказал я и, осторожно отведя в сторону ветку, сунул ребенка в образовавшуюся щель. Девочка оказалась на диво сообразительной, мышью юркнула вниз и сразу отползла в глубину. Мне даже показалось, что она старается не дышать. Вот и умница!
