- Не спишь? – задал, наверное, самый идиотский в своей жизни вопрос Ахмелюк.
- Сплю… А что случилось, почему ты звонишь?
- Помнишь, месяц назад мы виделись, и я посоветовал тебе переехать на Подгорную?
- Помню… - еле различимо сквозь чудовищную зевоту ответила Иветта. – А почему ты спрашиваешь?
- Переехала?
- Нет пока, но собираюсь в ближайшее время, мне что-то в деревянном доме жить захотелось…
- То есть ты будешь сдавать квартиру на Высокой? – уточнил Ахмелюк.
- Ну, буду. Слушай, позвони позже, я так спать хочу, я легла четыре часа назад…
- А я – три! – вскипел Ахмелюк. – Дело важное. Я тебе уже нашел квартиранта. Если хочешь, он тебе даже и вещи перетащить поможет.
- Он? – переспросила Иветта. – Какой – он? Я только женщине сдам квартиру. Никакой мужик, в том числе ты, к ней и близко не подойдет.
- В смысле?
- В прямом, - резко и коротко ответила она и отключилась. Напрасно Ахмелюк набирал ее снова и снова – она, похоже, выключила телефон, чтобы ее не беспокоили лишними звонками.
Он отбросил телефон на стол и, повернувшись на другой бок, снова заснул.
Кореец же проснулся позже, хотя и ненамного – в десять утра. В незашторенное окно ярко било яростное июльское солнце. День был холодный, но ясный, а в такие дни Корейцу обычно было особенно плохо, если он болел или перед этим выпил (а такое случалось и раньше, если, конечно, удавалось спрятать дело от авторитарной родительницы, обычно он прятал в кармане брюк пузырек корвалола или валерьянки, двадцать-тридцать капель которой украдкой выпивал в ванной, пока умывался – это помогало спрятать запах). Маменька Корейца, свято уверенная в том, что сын застрял в развитии на уровне третьеклассника, и подумать не могла, что тот может выпить что-то страшнее кваса, и странный запах списывала на просроченную зубную пасту. Но в этот раз ему не было нужды пить корвалол – его просто не было, так же как и, соответственно, не было повода, единственная, кто мог бы его уличить в пьянстве вчерашнего дня, была Наталья, но и та восприняла бы это скорее радостно: взрослеет мужик, вон уже и пивком баловаться начал. А хотя… Учитывая, что у женщин с мировоззрением, подобным Натальиному, самое популярное определение для восьмидесяти процентов современных чуваков – «водочный инфантил», что означает неспособность и, самое главное, нежелание посадить себе на шею озабоченную деторождением мадам в обмен на «наследников» и ежедневную жестокую пилежку мозгов, вопрос этот представлялся весьма и весьма спорным.
В любом случае, бегать и шифроваться Корейцу было уже не нужно, но тот на всякий случай заел перегар зубной пастой. Мало ли что.
Когда он варил себе ставшую уже до боли привычной овсянку – пару раз Кореец попробовал завтракать вместо нее хлебом с сыром и кофе, но чувство голода оставалось на своем месте и легко заявляло о себе уже спустя пятнадцать минут после непривычного завтрака – кто-то позвонил и ему. На связи в этот раз оказался Алексей.
- Здорово, - приветствовал он троюродного брата, пока тот, вспоминая, как добраться до ближайшей аптеки, помешивал овсянку, - я слышал, к тебе тут вчера Наталья заходила?
- Было такое, - согласился Кореец, - не знаю, правда, осталась ли довольна.
- Не осталась, но не суть. Так вот. Она тобой действительно недовольна, но в первую очередь тем, что ты, вместо того, чтобы найти себе такую же Наталью и поскорее сбегать с ней в загс и заделать наследника, играешь в игрушки…
- Я не в игрушки играю! – вспылил Кореец. – Ты же мне не за спасибо дом сдаешь. Надо работать, чтобы его оплачивать. И чтобы себя кормить. И еще кроме этого у меня какие-то свои хотелки есть, на которые самому зарабатывать надо.
- Я в курсе, не ори. Так вот. Тревога ложная. Матери тебя никто не сдаст, я лично об этом позабочусь. А ты тем временем прибери в доме, она говорит, ты там свинюшник развел.
- Ну как, свинюшник. Неприбрано немного, но мусор везде не валяется и ничем не воняет, но ладно, приберу.
- Вот. На официальную работу думаешь устраиваться или дальше фрилансить собираешься?
- Дальше. А смысл? Так я хотя бы сам себе хозяин и своему времени.
- А если загребут? Налогов не платишь…
- Ну и что? Сейчас много кто так живет.
- Ну, дело твое. А так, если что, обращайся, - пробасил Алексей. – Так что не парься, ситуация под контролем. Будет скандалить – объясню, что и как.
Закончив это успокаивающее объяснение, он повесил трубку. Кореец поставил на стол миску со своим нехитрым завтраком и принялся за заедание последствий вчерашнего, но еда не лезла. В самом деле, ему и не приходило в голову, почему он до сих пор давится овсянкой, а из альтернативных вариантов завтрака попробовал лишь хлеб с сыром. Кто, собственно, запрещает ему есть на завтрак корейскую морковь, из-за которой он и стал Корейцем? Никто же не мешает пить пиво с Ахмелюком – а как бы на это посмотрели в отчем доме, наверное, понятно и без слов. Да и сам Ахмелюк попал бы в неблагонадежные алкаши.
Каша решительно не лезла, впрочем, есть особо и не хотелось. Кореец побрел на кухню и заглянул в шкаф, в котором хранилось съестное, не требующее низких температур. Набредя как-то в интернете на подборку холостяцких кулинарных рецептов, воспользоваться которыми смог бы даже самый ленивый чувак, он решил разбавить свой поток фастфуда и купил картошку, макароны, рис, еще что-то… Было это с неделю назад, но к плите он так и не встал. В ящике с вилками и ложками сиротливо валялся пакетик супового концентрата, явно купленный еще Натальей. Кореец помял пакет – содержимое умудрилось сохранить рассыпчатость, не отсырело, проверил срок годности – употреблять продукт можно было в течение еще двух месяцев, если бы он нашел его в сентябре, тогда да, пришлось бы выкинуть. А что же тут такого сложного? Сварить картошку и добавить концентрат – вон и главный друг и собутыльник тоже себе такое готовит, если ему не лень сделать хотя бы это.
Через полчаса кастрюля самого холостяцкого супа была готова. Остывшая, несоленая, восхитительно невкусная каша полетела в помойку. «Надо было бы майонеза туда бахнуть…» - подумал Кореец, наливая в освободившуюся миску свое произведение кулинарного искусства. Суп пошел гораздо веселее осточертевшей каши, а главное, свел на нет все последствия вчерашнего посещения ахмелючьего гаража. Насытившийся Кореец снова открыл шкаф, выудил коробку с невразумительной сыпучей массой, которая после недолгой варки превращалась в невероятно невкусную кашу, потряс – оставалось еще максимум на один раз – и швырнул коробку в мусорное ведро.
- Чтобы я еще раз это дерьмо купил! – грозно заявил он сам себе, погрозив кулаком куда-то в угол. – Себя не уважать – эту помойку жрать!
И с легким сердцем отправил туда же остатки каши из кастрюли.
Провалявшись почти весь день с дикой головной болью, вызванной, по-видимому, вовсе не пивом, а ростом атмосферного давления, Ахмелюк вспомнил про главную тему вчерашнего разговора и набрал все-таки полузабытый, но еще нужный номер снова.
На этот раз он никого не разбудил.
- Помнишь еще, зачем я тебе утром звонил? – с места в карьер начал Ахмелюк.
- А ты мне звонил?... А, помню, вспомнила. Нет, не переехала еще, но думаю на неделе. - отозвалась Иветта. – Надо еще грузчиков искать, перевезти хочу кое-что.
- Так сдашь квартиру? Чувак абсолютно одинокий, программист-фрилансер, без детей, кота и престарелой бабушки в маразме. Платит вовремя. Он просто у Грушина дом снимает, а Наталья на него взъелась за что-то.
- Какого Грушина? Какая Наталья?
- Ну, из пятнадцатого дома, ты же их помнишь. Камелина, какая же еще. Она себе свою фамилию оставила, а мужик-то у нее Грушин.
- Все, вспомнила. Нет, я ему ничего не сдам, и нет смысла об этом говорить.
- Это почему? Ладно бы это был какой-нибудь алконавт, так нет же…
- Это потому, что он посещает уборную с буквой М на двери. У нас, мой дорогой бывший, женский дом. Мужчины в нем появляются только в качестве гостей, рабочих при ремонте или грузчиков, когда кому-то что-то привезли или кто-то что-то продает. И его появление там в виде жильца недопустимо.
