От своей части трофеев избавился следующим образом. Лавочнику Саву продал чуть дешевле той оценки, что дал Милош: щит-баклер, боевой топор, саблю, кинжал, тул для лука и 30 стрел. Всего за тридцать два сикла и тридцать ассов. Теперь в погребе у деда Васила, вместе с герметично упакованными оружием и доспехами, также лежал мешочек с ценностями, в котором я сложил: остаток серебра с Земли стоимостью в сорок пять сиклов, деньги, что были у «моих» наемников и за их проданное вооружение: сорок четыре сикла и семьдесят два асса, а также две цепочки и два кольца из серебра.
Композитный лук я продать не смог. Он оказался очень дорогим и был оценен Милошем минимум в четыре ауриса [37]. Его я отдал Василу и Цветелине, чтобы они продали его позже, а деньги использовали во благо семьи. Василу же ушел и аркан махаратшца. В деревенском хозяйстве любой веревке дело найдется. А пользоваться им я все равно не умею. Также отдал им для тех же целей: одежду убитых наемников (мне она была мала), седло и сбрую с убитого мной коня, две сулицы, оба кожаных доспеха, стальной шлем махаратшца и кожаный варнийца. Все это Васил легко продал, взяв за все шестьдесят сиклов. Это были очень большие деньги для деревни.
Теперь семья Васила смогла купить себе всю нужную одежду и на лето, и на зиму. И даже на вырост Марийке. О заготовке продуктов и говорить нечего. Забили и сарай, и погреб. Да и пивка попить могли себе позволить периодически. Как-то незаметно у Цветелины появился ухажер — вдовый сапожник Зоран. Его жена Сребренка, умерла в тот же год, когда погиб муж Цветелины. У Зорана остались две дочки-погодки Радойка и Вишня, пяти и шести лет. Кажется, Зоран и Цветелина друг другу нравились, и дело шло к свадьбе.
Стоит напомнить, что у меня появилось своё средство передвижения: вороной с маслянистым отливом конь шести лет, оставшийся в наследство от махаратшца. Красивый, гордый, любвеобильный и немного капризный. Милош смеялся и рассказывал, что он у него ни одну кобылу не обделил своим вниманием, а теперь и на него стал странно поглядывать. «Так что, Сержио, забирай его скорее», — хохотал трактирщик. Я назвал своего жеребца — Князь. Старался как можно чаще приходить к нему, чтобы подружиться. Приносил то морковку, то яблоко, то соленую горбушку хлеба. Выгуливал его. Иногда сам купал и чистил. И потихоньку отношения стали налаживаться, Князь стал видеть во мне своего хозяина.
Частенько я раздумывал: а сколько мне надо было-бы работать обычным крестьянином, чтобы заработать столько, сколько с боя взял за один раз? Ой, долго-о-о! Хотя и убить легко могли. Удача в тот раз на нашей стороне была. Но, все-таки, стезя воина была для меня более привлекательна. Я в этом уже не сомневался и готовился весной уйти в Кравос. Вооружение у меня было полностью готово. Учитывая то, что принес «из прошлой жизни» и что не стал продавать из добычи: седло и сбруя на Князя, удобное двухметровое копье, круглый щит, тул с пятью сулицами, бацинет «Волчьи ребра» с бармицей, бахтерец, поножи, наручи, подшлемник и стеганка, шашка, вакидзаси и двенадцать сякэнов.
Оставшееся время до намеченного мной срока отъезда пролетело незаметно. Не успел оглянуться, а на дворе стоял тревен. Нападений на деревню, слава предкам, не было. Свой день рождения я отмечать не стал. А Зоран с Цветелиной запланировали свадьбу после уборки урожая осенью. Так что, текли обычные будни, которые ничем не запомнились. Работа, тренировки с оружием и без, прогулки с Князем, вот все, что происходило в те полгода, что прошли после памятного боя с наемниками — похитителями Брины и Эмы.
Милош, как и обещал, потренировал меня в работе с копьем и щитом. Не сказать, что я почувствовал себя профессионалом во владении этим оружием. Но действовал достаточно уверенно, что верхом, что в пешем порядке. Кстати сказать, выйти против копья с шашкой, а лучше с вакидзаси, для меня теперь не было большой проблемой. Я понял, что в таком случае главное, это как можно быстрее сократить дистанцию и тогда копейщик — труп. И Милош показал пару трюков, как это лучше сделать. Ни с кем из парней в деревне я не сдружился, они относились ко мне с опаской и сторонились. Из девушек тоже близко ни с кем не сошелся. Ну да, об этом уже говорилось. «Кому расскажи из старых друзей, ржать будут надо мной, как кони, — с усмешкой подумал об этой ситуации. — Ну и ладно».
Сейчас Сержио стоял на пристани. Да, Сержио. За неполный год на Этерре, я уже отвык считать себя Сергеем Петровичем Камышевым. Я сейчас и ощущал себя молодым человеком, который собирается начать взрослую жизнь. А память о прошлой жизни считал очень полезным бонусом. Приятным бонусом, конечно, исключая те воспоминания, которые приносили мне боль.
Тяжелая деревенская работа и почти каждодневные тренировки укрепили мое тело. Я уже не был тем долговязым подростком, что выпрыгнул на лужайку из зеркала Смотрителя портала. На пристани стоял высокий, широкоплечий юноша, каждое движение которого выдавало скрытую силу. А одежда не могла скрыть литых плеч и развитых мышц. На мне была та одежда, которую я брал с собой с Земли. Сейчас она отлично сидела и неплохо сочетала в себе светлые и темные коричневые тона. Не портила общий ансамбль и темно-зеленая бандана.
За моей спиной покачивался большущий струг [38], метров тридцати длиной и шириной около восьми метров. Князь был с комфортом размещен на струге за специальной загородкой. Несколько отдельно, за такими же загородками, была размещена еще четверка лошадей. Рядом в мешках были уложены мои вещи, оружие, доспехи и отдельно — котомка с едой. Среди вещей рассмотреть можно было лишь древки копья и сулиц. Но я предусмотрительно снял с них наконечники и придраться было не к чему.
Напротив меня собралась целая толпа провожающих. Я не ожидал, что столько людей придёт меня проводить. Дед Васил, Цветелина, Марийка, которая как клещ вцепилась в мою ногу и не хотела отпускать. Вся семья Милоша, староста Атанас и Красимир. За несколько дней до этого, староста и Васил имели со мной серьезный разговор. Мне предложили осесть в деревне в доме деда Васила. Цветелина с дочкой все равно уходили к Зорану, а дом и подворье оставалось только на Васила. И если бы у меня в планах было прожить эту жизнь тихо и незаметно, то такая стартовая площадка меня бы устроила.
Но это было не в моем характере, и поэтому сейчас я стоял здесь на пристани. Ни семья Васила, ни староста не обиделись. Они прекрасно меня понимали. Более того, Атанас договорился, по случаю, со своим знакомым купцом, который шел с товаром на струге мимо Брезника. Меня должны были довезти до Кравоса вместе с конем и всеми вещами за четыре сикла. Уговорились, что я в уплату проезда отдам кольца и цепочки с убитых наемников и доплачу один сикл.
— Ну что, долгие проводы — лишние слезы? — я по очереди обнял всех провожавших. — Марийка, а ты сырость не разводи. Кто сказал, что мы больше не увидимся? Если буду недалеко от Брезника, обязательно вас приеду навестить. Не знаю, как сложится моя жизнь, но я вас не забуду. Благослови вас предки!
Я развернулся и взбежал по сходням. Струг величаво отчалил от берега и медленно набирая скорость, устремился вниз по течению Хеты. И пока виднелась деревня, я видел на пристани три маленькие человеческие фигурки: Васила, Цветелины и Марийки. Хета всего за несколько часов вынесла купеческий корабль в море, и только там пришлось ставить съемную мачту. К счастью ветер оказался попутным и, хоть и при небольшом волнении, до Кравоса мы добрались за два дня. Для молодого парня с необычно взрослым взглядом начинался новый этап его жизни на Этерре.
Глава 9
Прибытие в Кравос (524 круг Н.Э., тревен)
Струг медленно, на веслах входил в гавань города Кравос. Еще во время путешествия я узнал, что Кравос самый крупный порт Варнии. Вообще, в Варнии два морских порта: Кравос и Аристи. Но, по какой-то причине, Аристи не выдерживал конкуренции с Кравосом и неуклонно хирел вместе с баронством. Разговоры купца со своими ближниками, да и разговоры внутри команды, подтвердили информацию, что между Вранским и Хетским графствами Варнии зреет крупный конфликт. И им приходится это учитывать, выбирая маршрут и набирая охрану. Король же Варнии Экор IV не мог или не хотел погасить конфликт. Больше ничего интересного за время пути я не узнал.
