Кто ж девке такие слова кидает? А вот нате вам, само выскакивает. Нельге врать трудно, то Некрас уж уразумел.
— У тебя забиты! Сколь раз еще повторить? Не люблю тебя… — сказала и загрустила.
— Не, не так говорила. Слова твои помню, железом каленым по сердцу прошлись. Ты говорила, что не меня любишь, а вон как перевернулось. Теперь не любишь меня, но и другого тоже… Нельга, из-за него рыдала?
Она выпрямилась, сверкнула зелеными очами, голосом построжела.
— Слезы мои не твоя печаль. С чего взял, что люб мне?
— Я через тебя весь разум растеряю! То ты скулишь щенём, то княжной новоградской смотришься. Ты кто такая, каких кровей, медовая? Говори сей миг! — ругался, сердился Некрас, но и любовался ею.
— А ты кто таков, а? То сильничаешь, то голубишь! То стращаешь, то подарки носишь! — теперь и Нельга взвилась.
Так и стояли друг напротив друга, ярились, жглись взглядами.
— Нельга, все равно ведь перегляжу тебя. Нравишься… Так бы и любовался, — улыбнулся нежданно.
А она в ответ! И засмеялись оба. Со стороны глянуть — разума-то нет. То ругаются, то хохочут.
— Дурной ты, Некрас, заполошный.
— А я и не таюсь. Какой есть, весь перед тобой, — руки раскинул, мол, смотри сама.
Она и задумалась, правда молчала недолго:
— Верно, какой есть. Врать не врешь, не скрываешься, другим не притворяешься, — вздохнула, словно в воду собралась прыгнуть и опять заговорила. — Ты цену свою назвал за инбирь, Некрас. Разочтемся нето.
Слово ее прозвучало тихо в вечерней роще, но Некрасу почудилось, что гром грянул. Сама? Целовать решилась? Подобрался, кулаки сжал, но с места не двинулся. Только глаза сверкнули опасно и жарко.
— И долго мне стоять, ждать, когда насмелишься?
Нельга шагнула к нему, глаза подняла, а в них и решимость, и испуг. Но не отступила, руки белые положила ему на грудь осторожно, привстала на цыпочки, и прижалась губами к его рту. Через миг отскочила, встала поодаль, но головы не опустила, смотрела прямо.
— Это расчет? Нельга, инбирь настоящий, сама видала, а поцелуй пустяшный, — вот теперь соврал!
Даже этот в этот краткий миг опалило Некраса и сильно.
— Как умею, так и целую, — губы дрогнули, показали Квиту, что сама не рада.
— Ладно, покажу нето, как надо.
В два шага оказался перед ней, взял личико светлое в ладони и почуял, как вздрогнула. Глаза зеленые распахнулись встревожено.
— Нельга, не бойся меня. Богами светлыми клянусь — не обижу. По сей день ругаю себя за дурость свою…веришь? — шептал жарко, смотрел огненно.
— Не боюсь, Некрас… — поверила…
Он и поцеловал, да так, что едва на ногах устоял. Всего ждал, только не ее ответа — жаркого, правдивого. Подалась к нему, упала на грудь, себя доверила. Вот грянь сейчас гром, разверзнись земля, встань перед Некрасом сам Сварог, не выпустил бы Нельги из рук. Сам бы издох, но только с ней рядом.
Губы сладкие, горячие, тело податливое, и как тут разум не утратить? Целовал ее, будто последний раз перед смертью — жарко и жадно. Руки сами собой потянулись к тонкому стану, собрали в горсть тонкую ткань запоны, смяли, прижали крепче. Услышал как сквозь сон чудесный, тихий ее стон, и сам ответил те же…
Сколь времени все длилось никто и не счёл, не вспомнил, очнулись оба уже когда руки ее запутались в его волосах, а сам он ласкал спину прямую, горячую даже сквозь рубаху. А все через громко хрустнувшую ветку…
Нельга опамятовала первой, руки Квита с себя стряхнула… и попятилась. Через миг скрылась за светлыми стволами берез, оставила парня одного.
Некрас головой помотал, осмотрелся, а потом подошел к Свирке, на колени встал да и сунул голову в светлую прохладную воду. Охолонул, встряхнулся псом и заулыбался. Как есть дурной!
Жаль не увидели оба, что не одни они были в роще той. Сквозь ажурную листву с разных сторон смотрели на них, да не в два глаза — в четыре! Два глаза синих, злых, и два голубых, снулых.
От автора:
Таночная лента — танок, как танец имел несколько видов. Это и хоровод, и линейное движение. Девушки брались за руки и шли лентой меж деревьев или между рядами парней. Женские танцы — скромность, плавность, но и эротизм)) Так себя показывали красавицы красавцам)) Танец обрядовый. Родился в южной части Руси, но имел место и в северных регионах. Сопровождался песнями, не музыкой. В моем случае дудки, и все потому, что автор не решилась вставлять в текст обрядовых песен. Очень сложны для восприятия современного человека)))
Другим не хотят показывать — на поясах носили все самое красивое, как подтверждение своего благосостояния. Карманов, повторюсь, не было. В сумы прятали то, чего показывать не желали. Упрощенно.
Расплевались — не буквально, разумеется. Ударили по рукам — выражение расхожее, но перед уговором плевали на ладонь, а уж потом ударяли по рукам. Поплевали — уговорились. Когда говорят — расплевались, имеют в виду разрыв договоренности. Обычай, к слову, не только славянский.
Глава 21
— Ну, чего молчишь-то, красавица? — Всеведа смотрела на Цветаву уж долгонько. — Пришла, так говори.
Девушка очнулась от мыслей своих, глянула на волхву неприветливо.
— Сама не знаешь? — голос-то злой, недовольный.
— Знаю, Цветава, почему пришла. А зачем — того не ведаю. Что надобно тебе? — Всеведа положила тонкие руки на стол, сверкнули богатые перстни.
— За правдой! Бросил меня Некрас, ушел к разлучнице! И что теперь? Молча сидеть, слезы глотать?! — взвизгнула Цветава. — Я ль не хороша? Ответь, мудрая?! Научи, как вернуть его! Проси, что хочешь, отказу не будет!
Всеведа выслушала молча, задумалась, загляделась на очаг без огня.
— Цветавушка, зачем он? Ведь не тебя любит, не тобой дышит. Знаю, больно тебе, голубка, но сама подумай, может не он участь твоя? Время пройдет, перемелется все, боль утихнет. А там, глядишь, и сыщется любовь твоя настоящая?
— Любовь?! Что та любовь, когда позор на мне?! Я ли не голубила его? Я ли не стелилась перед ним, как травка под ноги? А теперь все добро его, все злато ей? Мыши серой? Твари пришлой? — синие глаза злобой светились, завистью.
— Вон оно что-о-о-о… Я то не догадалась, что не любовь безответная тебя точит, а жадность… — Всеведа голову к плечу склонила, сверкнула очами рысьими. — Скажи, красавица, тебе Некрас-то дорог?
— Дорог, не дорог — не об том разговор! Мой он, мне обещался! Зря я в девках сидела? Богатого ждала?? Как вернуть?!
— Никак. Забудь и участь свою прими, Цветава. Его боги светлые любовью одарили, а ее не перепрёшь ни наговором, ни зельем приворотным. Нужен тебе муж, который не о тебе думает, не о тебе сны-то видит?
— Гладко стелешь, Всеведа, да не того мне надобно! Продай взвар… Пусть по твари этой бледной струпья пойдут! И приворотное дай! Мне бы только дитя от него зачать, а там уж не отопрется! — Цветава полезла за пояс, выложила на стол золотую деньгу.
— Думаешь, что за все золотом можешь рассчитаться? Все купить? Нет, девка, — Всеведа встала с лавки, выпрямилась и глядела грозно. — Вон пошла. И не вертайся, пока разум свой оброненный не найдешь. Ни жалости в тебе, ни понятия.
Цветава вскочила, кинула злой взгляд на волхву и метнулась к двери, но вернулась, сгребла золотой со стола в горсть и выскочила в темную теплую ночь.
Шла, не разбирая дороги, слушала шепотки ночные любовные, а перед глазами все стояли Некрас и Нельга, все целовались жарко в рощице. Злили, ярили сердечко, токмо не любовью грустной, а разумением — не быть ей купчихой богатой, не есть сладко, не холить белых рук бездельем.
Уже у дома своего богатого, остановилась, глаза к небу темному возвела и прошептала жарко:
— Все равно изведу тебя, разлучница. Не взваром, так иным чем. Мой Некрас, мой! Дай срок, уедет Квит, а там ужо…
* * *
— Нелюшка, что-то разоспалась ты, — тихий голос Новицы разбудил девушку.
