Хана-кун не поскупился: тефтельки, свежая лапша в коробке, жареные овощи, курица в панировке, темпура, онигири, какие-то морские гады в глазури и с десяток ручных роллов модели «еда на ходу», а на десерт стопка вкуснейших рисовых пирожков моти с клубникой и ворох батончиков со стильными надписями. В стаканчиках плескался сложносочиненный чай со съедобными шариками. Жизнь начинала казаться не такой уж отстойной.
— Ты где так убился? У тебя на руке отметки от игл мастера акупунктуры, значит, чинила сэнсэй из медкабинета. Константин, месяц назад ты был похож на нормальное живое существо, а сейчас черт-те что, — Томоко отстала от кактуса, выбрала себе онигири и решила выяснить подробности.
Я взял коробочку с едой и замахнулся на нее вилкой. С палочками в таком состоянии я справиться не мог.
— Смотри, — я с наслаждением давил языком жареный батат, к которому пристрастился за месяц. — Вы проучились весь прошлый год на родном языке. Даже если параллельно читать Достоевского или строить планы по качанию жопки, всё равно что-то в голове осело. Плюс вы с детства владеете ки.
— Вас не учат обращаться с ки? — Изаму медленно откусывал креветку, держа ее за хвост. — Хотя оно и понятно, вы от природы больше похожи на людей.
— У нас нет обучения ки. Я в свое время общался с Кицуки Казуей, он как раз упоминал, что на Востоке принято манипулировать внутренней энергией, а на Западе — внешней. Вот мы ближе к Западу.
Все трое сочувственно покачали головой.
— Так вот. Ни знания по специальным предметам, ни нормального навыка писать и читать, — я суммировал то же, что рассказывал Рингёко-сан, пытаясь найти недостающие звенья этой цепи. — То есть единственное, в чем у меня выигрыш — это в том, что поддерживать иллюзию человеческой формы мне не требуется, я и так достаточно похож.
— Да, — протянула Томоко. — У меня всегда ощущение, будто руки связаны за спиной, а в плечах тесно. Мама сказала, что я сумею от этого избавиться годам к двадцати, и то если буду усердно тренироваться.
— Мне постоянно мешает нюх, — пожаловался Кавагути. — Хочешь, не хочешь, а кто забыл с утра дезодорантом политься, тот главный враг до вечера.
— Да ну вас с этими дезодорантами, — встрял Изаму. — Ладно бы брали без запаха! Так от какофонии свихнуться проще!
— Но и плюсы у нас тоже есть, — подняла брови они, разобравшись с серьезной едой и читая надпись на обертке батончика. — Например, у меня всего одна пара рук, но поднимаю я намного больший вес, чем среднестатистический человек. Если я стану мастером ки, то избавлюсь и от минусов.
— Ну, раз мы начали эту тему, то мой нюх, как и нюх Кавагути-куна, может быть не только минусом. Мы лучше чувствуем потоки воздуха. А многие в зрелом возрасте начинают курить. Говорят, что помогает отбивать неприятные запахи. Правда, сам воняешь — мало не покажется.
Мы воздали должное еде и переключились на десерты.
— Константин-кун, — вспомнила Томоко, — до меня дошло, когда ты окончательно побледнел и зачах.
— И тебя озарило, что ли? — Изаму встрепенулся и потянулся к стопке учебников на моем столе, выуживая нужную книгу.
— Вроде того. На второй день подготовки, когда начали собираться у меня.
Шерстяной пес быстро листал учебник, после чего поднял палец.
— Цутому Кояма, прожил 42 года. Митсеру Ходзуэ, прожил 38 лет. Акияма Окадзаки, 36 лет. Амида Одзима, 43 года. Куро Фудзихара, 38 лет. Икиру Хаягава, 37 лет. Хотака Камида, 35 лет. Ничего интересного не замечаете?
— Все эти ребята быстро закончились, — подытожил Кавагути.
— Да, причем умерли седыми стариками.
Изаму поднял книгу на уровень глаз. Мы дружно взглянули на обложку. «Знай своего врага! Искусство оммедо в кратком изложении», гласила надпись.
— Когда оммедзи рисует печать, он вливает в нее собственные ресурсы, — пояснил Изаму. — Каждая печать уменьшает продолжительность его жизни пропорционально силе, которую автор вкладывает в о-фудо. Поэтому они не живут долго. А ты за один вечер самоуверенно склепал четыре штуки. Причем не будучи ни обученным, ни человеком. Еще есть вопросы?
Мы молча жевали пирожки и хлюпали чаем. Я с трудом осознавал происходящее. Вот почему руновязь не помогала нормально восстанавливаться. Оммедзи люди, они живут в Яви и отдают себя самих, чтобы воевать с Навью, выходцами из которой по сути были все йокаи. Я же человеком не был и просто опустошил запасы энергии, сам того не заметив. А потом еще триста сорок кило потягал…
— Мать моя женщина, ну и я тупица, — я наконец переварил всю информацию.
— Это вряд ли, — хмыкнул недзуми. — Тупица не расколет магическую схему, по которой работают человеческие служители, ни разу не видев вживую ни одного из них.
— Просто больше так не делай, — Томоко повеселела. — А уже имеющиеся печати как-то воздействуют на твое состояние? В смысле тебе становится хуже, потому что о-фудо работают?
Я прислушался к внутренним ощущениям. Ниточки энергии никуда не тянулись.
— Нет, сколько я в них вложил — столько они и содержат. Какое-то время еще поработают, а потом батарейка сядет, и это будет просто клочок ткани.
— Вот бы до конца года хватило, — размечтался Изаму. — Не пропадет твой скорбный труд!
После ухода компании я еще какое-то время полежал пластом, чувствуя, что силы худо-бедно возвращаются к телу, получившему отдых, еду и воду. Уже ближе к ночи я встал и начал как-то ползать по комнате. А утром четверга я уверенно вышел из дома без чужой помощи и на обеде сидел, вцепившись руками в волосы и рассматривая список результатов промежуточных тестов. Большинство из них — около пятидесяти процентов, немного выше проходного балла. Остается мрачно удивиться, что в таком состоянии я вообще умудрился хоть что-то написать на 50 баллов, а не только хорошо знакомые химию и математику.
Изаму аккуратно свесился через мое плечо, поставил на стол два бенто и просмотрел сводку, которую я держал в руке.
— Да ты герой, чувак. Учитывая, что я тебя вчера с тестов на собственных руках выносил, результаты-то прекрасные.
— Давай честно, это ты в курсе, что меня нужно было таскать из точки А в точку Б, — поморщился я. — А для остальных вот эта бумажка — клеймо «посредственность» на моем лбу. Кстати, как это будет записываться?
Изаму достал ручку и в несколько коротких движений нарисовал два иероглифа, простеньких до неприличия.
— Слово-то какое. Ладно, этих тестов у вас несколько штук в год. Дальше будет лучше.
— Конечно, будет, — приободрил меня Изаму. — Пожрем же в честь того, что мы осилили победу над эпическим драконом с первого раза, потому что и у Томоко-тян, и у Кавагути-куна всё тоже хорошо. Вообще-то мы круты, нам ничего не надо пересдавать. А благодаря твоей печати смотри как вышло.
Он достал свой табель, где не было ни одной красной зоны, и ткнул пальцем в английский. Там сияло уверенное число «сорок». Проходной балл.
— Ты что, успел и это подтянуть?! — я был неподдельно изумлен.
— Оказывается, если просто запретить себе читать книги на родном языке, английский неплохо так в башку укладывается, — друг явно смутился, поведав это потрясающее открытие.
— А мощны твои лапищи, — кажется, похвала была ему приятна, даром что не кошка.
* * *
Ловкие пальцы рылись в стопках тестов учеников второго года старшей школы.
— Хорошо, что за ними особо не смотрят, — шипел под нос ищущий. — В сводки собрали, в отдельный кабинет свалили — и отличненько.
В открытое окно задувал ласковый весенний ветер. Кабинет не охранялся, но это был не повод заходить через дверь.
— Во, нашел. Фу, ну и дрянь. Как с этой легкотней вообще можно было не справиться.
Щелкала камера смартфона. Листки клались на положенное место, бралась следующая стопка.
— У твоего мобильника отстойная камера, камаитачи-кун, возьми нормальный, — тоненьким шепотом передразнил он заказчика, делая фотографии на одолженный телефон. — Хотя должен признать, оптика у америкосов действительно хороша. А клепают в Тайване. Стибрить себе, что ли?
