прервался в самом начале.
— Достаточно было проследить за вами — и все вышло как нельзя лучше. Незачем сами идти к этим примитивным тварям, — усмехнулся Дамвит, — вы можете отдать нам вещь, полученную на болотах — и никто не пострадает. Мы прекрасно знаем, что она у вас. Мои друзья чувствуют ее присутствие у вашего большого чешуйчатого приятеля.
— Мы похожи на простаков, способных поверить в ваши мирные намеренья? — я постаралась чуть сдвинуться, так, чтобы видеть и людей, и тварь.
— А может… — протянула чародейка.
— Нас не отпустят, — перебил ее Витор.
А он чуть-чуть взрослее, чем я думала. Кажется.
— Отказываетесь? Жаль. Тогда придется забрать нужную вещь с ваших трупов, — протянул Дамвит.
— В ином случае трупами мы бы стали после того, как отдали бы требуемое, — хмыкнула я. — Так что вам придется чуть-чуть напрячься, господа.
— Что ж, видят Владыки, я пытался, — Дамвит усмехнулся. — Я думаю, все…
В этот же момент ему в горло воткнулся короткий дротик, прилетевший откуда-то слева. Еще один пролетел над головой у ближайшего воина в темных одеждах. Другой впился в доспех девушки рядом.
Дамвит с бульканьем рухнул на землю. Раздались крики боли и удивления. Поднялась суета.
Слева, со стороны непроходимого болота с огромной скоростью приближалась две плоскодонки, на каждой из которых сидел с десяток перемазанных в тине савров, сжимающих в руках метательные копья. В вышине раздался крик совершенно неуместного над болотами орла.
Все смешалось в один миг. Воздух наполнился кровью, яростью и звяканьем стали.
Воины бросились кто на нас, кто на прыгнувших с лодок на площадку савров. Одна из черных фигур начала плести какие-то чары — и в унисон с ней что-то зашептал Витор. Дианель метнула сгусток огня в пару ближайших к нам нападающих — и резво отскочила в сторону, отходя от удара твари позади, явно сорвавшейся с поводка. Я успела принять на щит пару ударов, отрубить кому-то выставленную слишком далеко ногу. Бросила взгляд назад — и увидела, как Витор застыл, повторяя слова заклинания, а лягушка-переросток уже начала обвивать его шею своим чудовищно длинным языком. Чародейка же, окружив себя защитой, не беспокоилась ни о чем, отбрасывая порывами ветра решивших пробиться к ней бойцов.
Я врезала щитом ближайшему врагу в лицо и под хруст носа прыгнула в сторону, ударом меча перерубая язык жабы. Та издала закладывающий уши рев и рванулась ко мне, отбросив в тину по-прежнему бормочущего себе под нос мага.
Всего один удар чудовищной силы когтей с треском проломил щит, едва не сломав мне руку. Я увернулась от второй лапы, поднырнула под вновь опускающуюся первую — и в длинном выпаде добралась до пуза твари.
Из разрубленных бородавок брызнул сок, плавя доспех, мокрую землю и мою собственную кожу. Боль захватила половину лица. Огонь взвился, требуя мести, прошел по телу, пробрался по руке безумным жаром — и вырвался на волю яркой вспышкой, окутавшей меч. Один удар рассек и лапу твари, и ее саму буквально на две половины. Едкая жидкость вновь окатила лицо и тело.
Жаба с сотрясшим болото воплем завалилась на спину, окатывая грязью все вокруг.
Я развернулась в сторону, отбрасывая бесполезный теперь щит, и пытаясь одним видящим глазом найти ближайшего врага.
Но бой закончился так же быстро, как начался, оставив после себя аромат крови, и не только, и тела на болотной земле.
Я оглянулась, осматривая невольных спутников.
Последнего шевелившегося человека-воина добивал кто-то из так вовремя появившихся савров. Арджан, покрытый кровью, методично вытаскивал клинки, застрявшие в чьем-то теле. Витор медленно выбирался из трясины, куда его забросила жаба.
А вот чародейка лежала на спине, широко раскинув руки и судорожно пытаясь вдохнуть, и вокруг нее вились полосы тьмы.
Я шагнула к Дианель, чувствуя, как запекаются коркой раны на теле. Чувствуя, что сейчас Огонь удастся зажечь еще раз — и только раз. И чувствуя, как половина лица превратилась в месиво из плоти, изъеденное кислотой, выплеснувшейся из жабы.
Я опустилась на одно колено рядом с раненной. Дианель утратила свой лоск, утратила весь шарм почти-эльфийки из богатой семьи и с магией в крови. Она лежала в грязи, раскинув руки, и магия, презревшая бесполезную от таких вещей физическую защиту, пила ее жизнь вволю.
— Это чары Сурта, — Витор вылез из грязи и принялся торопливо объяснять, — Я пытался помешать им, но сил хватило только на себя, а потом меня прервали. Черный…
— Цветок, да.
Я вгляделась в лицо полуэльфийки, чьи глаза были закрыты, а лицо превратилось в маску страдания. Кем она станет? Кем могла бы стать? Избалованная, себялюбивая, чувствующая свое превосходство во всем… Может быть это проклятие — подарок Судьбы? Воля Фитая? Ведь мои действия помещали Витору остановить эту магию…
Или она не умерла сразу именно потому что Огонь милостиво дает шанс жить дальше?
— Фитай, да будь ты благосклонен к слугам твоим и к агнцам твоим, — прошептала я, прикрывая глаза и кладя чуть меньше пострадавшую правую руку на грудь чародейки, — даруй Огнем своим спасение от чар врагов твоих.
Слова — ерунда. Они нужны просто чтобы задушить собственную боль.
Огонь вновь расцвел в душе. Яркий, светлый, яростный огонь. Расцвел — и устремился потоком ни с чем не сравнимой боли в чужое, страдающее от иного, черного пламени, тело.
Фитай, будь благосклонен к слугам твоим. Не дай оступиться. Не дай отвернуться.
Дай силы пережить дар твой.
Глава 9
Болото. Последствия и планы
Огонь — это боль. Всегда. И к этой боли, как и любой другой, нельзя привыкнуть. У меня не получилось, по крайней мере.
Черный огонь — сила Сурта. Белый огонь, Ясное, Истинное Пламя — Фитая. Борьба между ними в одном теле — то, что едва может пережить человек.
Я это знаю. Я очень хорошо это знаю. Именно с этой боли и началась моя нынешняя жизнь, жизнь Служителя, охотника на темных тварей в человеческом обличии.
Чародейке повезло, что она провалилась в забытье сразу, как только Цветок коснулся ее тела. Иначе орала бы на все болота. Фитай не отказал в милости. Долгие, мучительные мгновения я старалась сосредоточится на своем дыхании. Так проще пережить боль, возникающую, когда Огонь течет по телу. Коль решение принято, то стоит ему следовать, а я все же хотела спасти эту надменную полуэльфийку.
Спустя одну вечность Огонь выжег скверну без следа. И потух, оставляя мне холод, ожоги и лишь один видящий глаз, перед которым медленно рассеивалась красная пелена.
Усталость короткого поединка
