контролирую. Я не могу ни создавать предметы, ни выбирать нужный мне временной промежуток. Я будто бы действую по прописанному заранее порядку, и даже не в силах поступить иначе. В этом сне мое собственное тело мне не подвластно.
– Так вот что тебя так тревожит? – Прервал его Голран, – отсутствие контроля?
– В какой-то мере, – утвердительно кивнул Фейн, – в этом сне я каждый раз просыпаюсь на одном и том же месте, спускаюсь во двор и не успеваю сделать хоть что-нибудь для спасения своей семьи. Раз за разом они погибают в том пожаре…
Фейн потупил взгляд в сторону. Несколько минут они сидели в полной тишине.
– Складывается ощущение, – заговорил наконец Фейн, – что я должен увидеть что-то важное… Какое-то видение или знак… И если бы я только смог взять контроль над этим сном, то наверняка бы смог что-то увидеть…
– Тебя терзает чувство вины, – неожиданно прервал его Голран, – мне знакомо это ощущение. Возможно, именно поэтому тебе и не удается взять контроль над этим сновидением. И по возвращении в Дарлем ты обязательно будешь работать над этим вместе с магистром Моффат. Я думаю, ты действительно прав в том, что за этим воспоминанием кроется нечто важное…
– По возвращении в Дарлем? – Нахмурился Фейн.
Голран кивнул, и протянул ему небольшой холщовый мешочек.
Фейн взял его, и заглянул Летарду прямо в глаза.
– Магистр, я не совсем…
Голран встал с места и отошел к окну.
Всматриваясь в яркий лунный свет, он спокойным размеренным тоном сказал:
– К добру или к худу, но ты и твои товарищи своим рвением и достойными результатами в обучении заслужили стать полноценными участниками предстоящей битвы.
Фейн перевел недоумевающий взгляд с Голрана на мешочек в руках, расшнуровал его и заглянул внутрь.
«Бог мой… это…это агэльфиус?»
– Не уверен, что теперь у вас есть выбор, – продолжил Голран, – боюсь, что теперь уже ни у кого из нас его нет. Мы просто должны следовать предначертанному пути и только время покажет, что нас будет ждать в самом конце.
Фейн почувствовал, как у него закружилась голова. В последнее время на него навалилось столько событий, что, казалось, сейчас он уже не мог отличить реальность от снов. Все происходящее казалось ему каким-то нереальным. Но он четко осознавал, что все испытания и трудности, через которые он прошел, были только началом. Самое трудное его ждало только впереди.
Зашнуровав мешок с искрящимся агэльфиусом, юноша встал на ноги, и, глядя в спину магистру Летарду Голрану, вопросил:
– Что мы должны сделать?
Магистр Голран медленно обернулся. Вид его исхудалого лица в бледном лунном свете навел на Фейна чувство страха.
– Вы должны спасти всех нас.
Гирланд прислонил ухо к двери, прислушался. Из покоев Марианны не доносилось ни звука.
«Как она воспримет сегодняшнюю новость? Наверняка попросит взять ее с собой»
При этой мысли Гирланд невольно улыбнулся.
«Да, в этом вся Марианна».
Боже... к своим восемнадцати годам он уже успел поучаствовать в двух битвах, и даже тогда не испитывал такого волнения, как сейчас. Хотя он и не проводил с ней достаточно времени, Марианна всегда понимала его лучше других. Между ними была особая связь, которую, казалось, ничто не могло нарушить. И прямо сейчас, стоя перед дверью покоев младшей сестры, он не мог даже представить, какие слова нужно подобрать для предстоящего разговора.
От Кэдвина не было вестей уже несколько месяцев. Во время семейных обедов мама даже слышать ничего не хотела о его возможной гибели. Как-то раз Гирланд имел неосторожность предположить, что на его отряд могли напасть люди Олуиков, или шайка разбойников, так леди Карелла Вэрсион посмотрела на него с такой ненавистью и отвращением, что, вспоминая об этом сейчас, Гирланду до сих пор становится не по себе.
По возрасту он был ближе к Ламии, и по идее, с ней у них должно было бы быть куда больше общих интересов и тем для разговоров. Но за все эти годы они так и не смогли наладить между собой такие же отношения, как с Марианной. Нет, конечно, он видел, что Ламия любит его всем сердцем, и это было взаимно, но связи, что была у них с Марианной, не было и близко. Быть может, все дело в том, что Гирланд и Марианна были очень схожи друг с другом характерами. Тот же пылкий нрав, тяга к приключениям и неизведанному.
Собравшись с духом, Гирланд постучался в дверь. Тишина. «Спит?» Некоторое время ничего не происходило. Развернувшись на каблуках, он уже хотел было уйти, как вдруг позади раздался лязг открываемой двери.
– Гирланд? – Послышался сонный голос его сестры, – в чем дело? Что ты делаешь тут в такую рань?
Улыбнувшись, Гирланд кивком указал вглубь комнаты.
– Прости за вторжение, – прошептал он, – можем поговорить в комнате?
Марианна кивнула, и, пропустив Гирланда внутрь, захлопнула дверь.
Гирланд, скрестив руки на груди, встал возле окна. На небе уже застыла багровая линия рассвета. В саду начали щебетать птицы, а где-то поблизости застучал дятел.
Марианна зевнула, протерла кулаками глаза. Она была в тонкой ночной сорочке, всклокоченные пряди медных волос беспорядочно ниспадали ей на плечи. Девушка проследила за братом внимательным обеспокоенным взглядом и шагнула на середину комнаты.
– Гирланд, что случилось? – В ее голосе послышались тревожные нотки.
Тяжко вздохнув, Гирланд обернулся и посмотрел Марианне прямо в глаза. На лице юноши застыла горькая улыбка.
– Помнишь тот день, когда ты переоделась оруженосцем и тайком поехала вместе с нами на охоту?
Слегка улыбнувшись, Марианна кивнула.
– Больше самой охоты мне запомнился мамин нагоняй по возвращении в замок, – ухмыльнулась принцесса.
Гирланд насмешливо хмыкнул, потупив взгляд в пол.
– Да, но лично я запомнил эту охоту совсем по другим причинам, – его голос сделался отрешенным. Гирланд резко помрачнел, – не проходит и дня, чтобы я, глядя на Кэдвина, не вспоминал тот момент, когда он пустил стрелу в надвигающегося на меня вепря.
Гирланд помолчал, сглотнув слюну. Марианна шагнула вперед.
– В тот миг я буквально застыл от страха и просто не знал, что должен делать. Будто бы мозг отключился и все тело разом онемело. Если бы не Кэвдин…
Юноша покачал головой и взглянул на подошедшую сестру.
–
