— На вот, — он протянул бумагу, — поздравляю. Ты женат.
Нат бумагу развернул. Прочел. Нахмурился. Перечитал еще раз.
— Только не говори, что передумал. — Райдо сунул руки в рукава. Он разглядывал Ниру, которая под взглядом его терялась, смущалась и, кажется, краснела.
Боится?
Надо будет сказать, что Райдо глупо бояться. Он не тронет…
— Не передумал. — Бумагу Нат сунул в рукав. — Спасибо.
— Одним «спасибо» не отделаешься, — подал голос Гарм, который выглядел отвратительно целым и довольным жизнью. Разве что переносицу время от времени щупать начинал, верно, удар копыта пришелся по лицу. И хорошо, что не убило… нет, Гарм опытный, он увернулся бы… точнее, он увернулся, иначе не стоял бы тут, скалясь так, что становилось понятно: происшествие на конюшне он забывать не намерен.
Ничего. Авось не убьет.
— Чего ты хочешь? — Нат спешился и Ниру с конской спины снял. На земле она явно чувствовала себя уверенней… и да, без седла ей было неудобно ехать.
Еще и юбки эти, которых было как-то слишком уж много. Приходилось держать Ниру, потому что юбки перевешивали или путались, и вообще она была по-человечески неуклюжа, хотя эта неуклюжесть не раздражала Ната.
Напротив, ему нравилось.
Ехать. Держать. Успокаивать.
И прятать собственное беспокойство — приходилось ехать шагом, изредка, на ровной дороге, пуская лошадь широкой рысью. Но на рыси она быстро уставала под двойным весом и начинала хрипеть. И тогда Нат позволял ей вновь на шаг перейти.
Боялся, что ляжет.
— Хочу… — Гарм вновь потрогал переносицу и оглянулся на Райдо, который в разговор вмешиваться не спешил. — Поучить тебя хочу, чтобы в следующий раз своего райгрэ побегом не позорил.
— Я не… — Нат осекся. А ведь и вправду получилось, что он сбежал, а побег — это недостойно. Уж лучше проиграть с честью. Он опустил голову и ответил, признавая проигрыш: — Хорошо.
Гарм широко оскалился. Кажется, ответ всецело его устроил.
— На-а-ат…
Нира схватила его за руку. Ей было неуютно. И еще страшно.
— Все хорошо…
Теперь точно хорошо, потому что есть свидетельство о браке. А вот кольца нет… без кольца не совсем правильно, наверное, но Нат потом купит.
— Что ж, юная леди, — Райдо поклонился, — добро пожаловать в семью и полагаю, сейчас нам стоит наведаться в гости к вашим родителям. Во избежание, так сказать, дальнейшего недопонимания, которое может иметь неожиданные последствия…
…про последствия Нира не поняла.
Она вообще совсем перестала понимать что-либо.
Их ждали, это точно.
И Нат сначала напрягся, а потом вдруг успокоился… и бумага эта… что в бумаге было? Она хотела спросить и, будь они с Натом наедине, спросила бы всенепременно, но при всех стеснялась.
Райдо смотрит с насмешкой.
Он не злой, только большой очень и в шрамах, но выглядит куда лучше, чем Нира запомнила, и значит, есть шанс, что он все-таки не умрет. Зато тот, второй, который тенью держится за плечом Райдо, разглядывает Ниру пристально, с насмешкой, и от внимания его ей становится не по себе.
— На. — Нат, точно опомнившись, вытащил из рукава ту самую бумагу, которую ему вручил Райдо, и протянул ее Нире.
Она взяла. Хотела развернуть, но в перчатках было неудобно, и Нира стянула перчатки зубами, а потом только вспомнила, что благовоспитанные леди так не делают. Нет, наедине, может, и делают. Кто знает, чем благовоспитанные леди наедине занимаются? Но вот при свидетелях, так точно нет. Но поздно. Не натягивать же перчатки вновь?
И бумага эта… плотная такая… со знакомой вязью, с тиснением золотым… и буквы выведены аккуратно. Красивый почерк. У Ниры никогда не хватало терпения, чтобы буковку к буковке вырисовывать… а тут… и за почерком сами слова теряются.
Нира читает. Перечитывает. И стесняется собственной глупости, потому как все вокруг наверняка считают ее круглой дурой, раз она эти пару строк осилить не способна. Понимание приходит вместе с ужасом. Это получается, что она, Нира… она больше не Арманди, а… Нира из рода Зеленой Сурьмы… Младшая ветвь… младший сородич…
— А… я замуж вышла, да?
— Да, — ответил не Райдо, но тот, другой пес. — Не переживай, дочка. Замужем не так уж и страшно… а этого остолопа мы как-нибудь да воспитаем. Совместными усилиями.
Нира хотела сказать, что он вовсе не остолоп и вообще вполне ее устраивает, но промолчала, а бумагу вернула Нату…
…к родителям…
…нет, Нира предполагала, что рано или поздно встретиться придется, и лучше бы поздно, чем рано, а еще лучше, чтобы она написала письмо… в письме, глядишь, она бы сумела найти правильные слова…
…но Райдо ждать письма не намерен. И, кажется, Нат согласен с ним. Он взял Ниру за руку и сказал:
— Не бойся. Я не позволю тебя обидеть.
Тот, который решил Ната воспитывать, только хмыкнул. А Нат добавил:
— И кольцо твое заберем…
…с кольцом Мирра точно расставаться не захочет. И вообще, будет скандал…
Был.
Мама кричала и грозила Нату судом, тюрьмой и кандалами… и за шерифом послали, а Мирра в обморок то и дело порывалась упасть, и папа ей флакончик с нюхательными солями протягивал, она же отмахивалась…
Нире было стыдно. Почему они такие? И мама, и Мирра, и папа тоже, который ничего-то против псов не имеет, но молчит. От молчания его совсем плохо становится.
— Хватит. — Райдо не кричал, но голос его прозвучал властно, и мама подчинилась.
Она никогда и никому прежде не подчинялась, а тут вдруг. Замолчала. И рот прикрыла рукой. И заплакала вдруг некрасивыми крупными слезами, от которых Нире стало горько-горько. Она почувствовала себя бесконечно виноватой.
— Хватит, — чуть тише повторил Райдо. — И, миссис Арманди, прекратите разыгрывать из себя жертву. Ничего страшного не случилось.
— Моя дочь… моя бедная девочка… — Мама прижала руки к груди, и жест этот был настолько театрален, что Нира отвернулась.
А слезы? Они тоже ненастоящие?
— Ваша девочка теперь отнюдь не бедная… — заметил Райдо. — А когда вернете ей кольцо, будет еще богаче.
При упоминании о кольце Мирра вновь попыталась изобразить обморок, но была остановлена тихим голосом отца:
— Мирра, верни.
— Нет! — Она не привыкла, чтобы отец перечил ее желаниям.
Он ведь всегда молчал. Мог бы и сейчас промолчать, но он сунул пальцы под тесный воротничок, потянул его, ослабляя, и повторил:
— Верни. Кольцо принадлежит Нире по праву…
Чушь. Оно слишком хорошо для этой маленькой мерзавки, которая думает, что теперь-то утерла Мирре нос… всегда завидовала… притворялась хорошей, но ведь завидовала.
