— Вы же знаете, Силье, как это бывает. Понимаете, о чем я? В постели они всегда берут свое, а нам остается только лежать и молча страдать.
У Силье глаза распахнулись от удивления:
— Страдать? Вы хотите сказать, вам бывает больно?
— Ну, не совсем так… Но все же неприятно. С этим вы должны согласиться. Он ведь должен получить свое. Ему надо, видишь ли. И вот он хрюкает и стонет над тобой, а сделав свое дело, отворачивается и сразу засыпает.
Силье поежилась, словно ей стало холодно.
— Но вы… разве не ласкаете сначала друг друга? И после? Не играете в постели? Не говорите, что любите его? Разве вам неприятна близость мужа?
Беате уставилась на нее:
— Вы думаете, я развратница какая-нибудь? Бесстыдная шлюха? Ну уж нет! Жена должна быть выше этого безумства. Знаете, фру Силье, никогда бы не подумала, что услышу такое из ваших уст! Вы, конечно, шутите. Долг жены — повиноваться мужу и рожать детей. А иначе зачем жить вместе? Это грех, осуждаемый церковью.
Силье потеряла дар речи.
Двигаясь будто во сне, пошла искать мужа. В это время Тенгель ремонтировал ограду. Сегодня у него выдался свободный день. Силье пересказала разговор с Беатой во всех подробностях.
— Так, значит, я веду себя не по-христиански? Занимаюсь распутством? Тебе стыдно за меня?
— Силье, — испуганно воскликнул он. Подошел ближе, положил руки на плечи жены и посмотрел ей прямо в глаза: — Разве ты не понимаешь, что между нашим браком и их — огромная разница? Мы безгранично любим друг друга, доверяем и уважаем себя. Всегда, когда я думаю о тебе, у меня горло перехватывает, а в груди словно тепло разливается. Я так благодарен тебе за то, что ты есть, за то, что ты такая. И запрещаю тебе изменяться. Не будь занудой вроде Беаты и многих других, ей подобных. Обещай мне, что всегда будешь рада нашей близости!
Лицо Силье просветлело.
А Тенгель продолжал:
— Жизнь этих людей убога. Что их мужья могут дать такой женщине, как ты?
— Или такому мужчине, как ты, — улыбнулась она. — Как мне хорошо с тобой, Тенгель!
Да, им было хорошо вдвоем.
И вдруг их счастье омрачилось…
Силье ужасно боялась предстоящего разговора с Суль. Может, поговорить сначала с Тенгелем? Или попросить его побеседовать с девочкой?
Силье скорчила недовольную гримасу. Как же не хочется новых проблем! Как уютно в ее маленькой мастерской. Вот бы отгородиться от всего мира и заниматься тем, чем нравится!
Дети выросли, стали самостоятельными, трудности остались позади…
Силье жалела себя, страшилась новых проблем. Но вдруг встрепенулась.
Что же она делает? Ведь Суль, ее приемная дочь, которую она так любит, нуждается в помощи и поддержке. А она тут расселась и ноет, боится, что кто-то потревожит ее покой.
И давно ли она стала эгоисткой? Знает ли она о том, как живут ее дети? Не слишком ли многое переложила на плечи горничных?
Силье вставала рано и сразу шла в мастерскую. Но семья по прежнему обедала и ужинала вместе, вечера Силье тоже проводила дома. А днем? Днем Силье была словно в забытье.
Даг ушел из дома на удивление легко, безболезненно. Да, Силье скучала по нему, но старалась задушить в себе это чувство. Даг жил рядом, виделись они практически каждый день.
Правильно ли она поступает? Может быть, Дага ранит ее внешнее безразличие?
Чаще других детей Силье видела Лив. В мастерской девочка проводила довольно много времени. А малыш Аре? Ему только исполнилось семь. Иногда он прибегал к матери со всякой чепухой, а в основном занимался своими детскими делами. Иногда она болтала с ним, но этого было явно недостаточно.
С Суль Силье виделась еще реже. Девочка выросла и жила сама по себе.
Тенгель был теперь редким гостем в доме. Он с головой ушел в работу. А если и бывал дома, то принимал больных. Семья отошла куда-то на второй план. А его обязанности управляющего с согласия баронессы, частично исполняли другие.
Если у него и выпадала свободная минутка, он старался провести время с женой, а Силье никого, кроме него, не замечала.
«Я совсем забыла о детях», — укоряла она себя, отправляясь на поиски Суль.
Аре делал уроки. Проходя мимо, Силье обняла малыша.
— Привет, Аре. Здравствуй, мой родной! А где же Суль?
— Думаю, в лесу, — прошепелявил он. Молочные зубы у него почти все выпали, а коренные еще не выросли. — А может, помогает на усадьбе.
— На усадьбе? А что она там делает?
— Вчера она спрашивала отца, не пора ли косить. Пойди посмотри.
Косить? Или крутиться около нового работника? Силье, Силье, твои дети совсем отбились от рук. Косить было еще рано. Сенокос начнется лишь через несколько дней. Выйдя на лужайку перед домом, Силье увидела возвращающуюся из леса Суль. На плече девочка несла узелок, позади бежала черная кошка. Силье пошла ей навстречу. Надо вести себя ровно, спокойно, говорила она сама себе.
— Здравствуй, Суль, — медленно произнесла она. — Давай-ка поговорим.
В красивых, зеленоватых глазах девочки зажглись враждебные огоньки. «Какая она красивая! Как повзрослела! Никто не верит, что ей только четырнадцать!»
— Сядем там, у сарая?
Суль кивнула. Они сели на потрескавшиеся от старости бревна. Начать разговор было нелегко.
— Суль, я… посмотрела тут на себя со стороны и поняла, что совсем забросила вас. Все из-за моей работы.
Суль изобразила удивление. Вместе с тем, почувствовала облегчение — разговор шел о Силье, не о ней.
— Я не понимаю, о чем ты.
— Да, я виновата. Вы меня совсем не видите. Я стала такой эгоисткой, Суль, думаю только о себе. Мне очень стыдно.
— Зря ты так, — выкрикнула Суль. — Думаешь, я забыла долину Людей Льда? Или как ты все время уставала, постоянно бывала озабочена? Ты никогда не жаловалась. Я помню и про твою неприязнь к домашней работе. А ты не забыла, как однажды в приступе отчаяния швырнула тряпку так, что она улетела на другой конец комнаты? От безнадежности ты швырялась посудой и едой, а мы едва успевали уворачиваться. Ты часто плакала над нашей убогой одеждой, ведь там и штопать было нечего; как ты уставала, я никогда не забуду. Нет, Силье. Но теперь-то мы счастливы, ведь тебе хорошо. И разве старшие дети не должны помогать младшим? Тебе мы тоже помогаем с радостью. Ты всегда была к нам добра, всегда находила время выслушать нас. А помнишь, как много нам приходилось работать в долине Людей Льда, как мы уставали? А ты находила в себе силы носить нас на спине… Работы было столько, что тебе некогда было даже причесаться. А в твоем взгляде вечно отражалось беспокойство.
— Так вам хорошо? — удивилась Силье. — Я и вправду счастлива, очень люблю вас всех; но мне казалось, что я слишком увлеклась работой.
— Не думай об этом, — улыбнулась Суль.
